Емицу честно удивился, не ожидавший такого ответа. Сначала он подумал о какой-то непонятной болезни в качестве неубедительного оправдания, но действия аркобалено неба развеяли его заблуждения. Не понять, что Ария готовится стать матерью, было невозможно.

— Какие-то проблемы? — усмехнулся Бьякуран, разглядывая холодное лицо быстро взявшего себя в руки внешнего советника. — Надеюсь, эта информация до поры до времени останется между нами.

Рождение следующего аркобалено Неба, Истинного неба, большое событие в мире мафии. Кто-то их уважает и считает путами, сдерживающими от безумия носителей сильнейшего пламени шести атрибутов, пусть даже не родных. Кто-то почитает за способность предсказывать будущее. Кто-то, кто все еще помнит о Три-ни-Сетте, боится даже притронуться к чему-то столь высокому и непонятному, не желая нарушать равновесие. Семь столпов каждой из трех частей должны стоять и иметь наследников для передачи ответственности, долга и силы, именно поэтому даже если проклятие аркобалено давно сняли, они остаются аркобалено по сей день.

— Хм, конечно, — кивнул Емицу, сжимая кулаки. Даже если логические подозрения насчет Мельфиоре никуда не делись, мужчина не мог ничего поделать, не было доказательств, а факт того, что они доверили ему, представителю Вонголы, такую важную информацию, является в некотором роде знаком лояльности и доверия.

— И передайте всем аркобалено под вашим началом о всеобщем сборе, — произнес напоследок Бьякуран, заметив, как сразу же напрягся Емицу. — Все-таки они имеют право знать о случившемся несомненно счастливом событии. О таком надо рассказывать в кругу семьи, когда она в полном составе, ведь будет неудобно, если кто-то из «хранителей» Арии узнает такое от постороннего лица.

— Верно, — процедил внешний советник, подобный аргумент крыть нечем. Даже если смысл собрания ясен, как день, ничего поделать нельзя, это их право.

— Ой, наш самолет скоро прибудет, нам нужно торопиться, — небрежно сказал Джессо, посмотрев на время в телефоне и, взяв под руку Арию, с поднятой головой победителя повел ее в сторону зала ожидания.

«Собрать всех сильнейших киллеров теневого мира в одном месте… Это значит, что Мельфиоре серьезно готовится защищать будущую мать. Как говорится, если секрет известен двоим, о нем уже знают все», — подумал Тоширо, не подозревая, что охранять будут не только Арию, но и его. До тех пор, пока смута в Вонголе не утихнет, и Дечимо Вонголы взойдет на свой позолоченный трон.

Тоширо взглянул через плечо на недовольного итогами разговора Емицу, понимая, что сейчас делает шаг против Вонголы, против всего того, чему его учили в детстве, о чем говорил брат Тсунаеши.

«Брата можно понять. Он был боссом Вонголы, в Вонголе состояла вся его семья, состояли друзья и хорошие знакомые. Он дорожил всеми этими людьми, поэтому дорожил и Вонголой. Я тоже являлся патриотом семьи, когда ее Дечимо был Тсунаеши, в какой-то степени я все еще являюсь таковым, потому что не хочу видеть, как эта когда-то величественная семья разрушает себя изнутри, но…» — Тоширо скользнул взглядом в сторону Бьякурана, и тут же отвернулся, почувствовав, как сердцебиение ускорилось. Он только что подумал о том, что Бьякуран обещал, что Вонгола останется в конце концов цела, просто потеряет немного авторитета и сил. А уж если она захочет вернуть былую славу, то пусть старается.

— Тоши-сэмпай! — к мельфиорцам подошли Фран и Фуута, развеивая своим присутствием все сомнения своего неба. Тоширо спокойно зашагал в том же направлении.

Комментарий к Уйти не подвиг. Подвиг — не вернуться

Смотреть не обязательно, но приятно: https://vk.com/bardhait?w=wall-132752996_6771

Это тем, кому лень искать:

Подснежник – (язык цветов) надежда, нежность, молодость. Даря первый весенний цветок, вы говорите “Ты не такая, как все”. Цветовая гамма этих цветов - желто-белая, желто-зеленая; эти цвета означают жизнерадостность и счастье.

========== Эпилог. Все самое лучшее приходит неожиданно ==========

— И что было дальше?

Пятилетняя Юни смотрела на Тоширо невозможными синими глазами, ожидая продолжение рассказа своего самого любимого дяди из всех имеющихся. Ему уступал даже Гамма. Парень неловко поправил свои волосы, заплетенные только что девочкой в косичку. Было сделано неумело, но с душой, и он не мог испортить потраченные усилия малышки, распустив прическу.

— А дальше я приехал в Америку и поселился в поместье семьи Джессо. Нас с Арией охраняли лучше, чем Пентагон свои секреты. Все аркобалено в одном месте — не просто красивые, пустые слова.

— Скучно. Я требую подробностей! — надула губки Юни.

— Я почти также просил Бьякурана рассказать, что происходит в Европе после нашего «отступления», но мне постоянно отказывали, мол, тебе не стоит волноваться, и поили чаем с молоком, — усмехнулся Тоширо, зная, как сильно может Бьякуран перегибать со своей заботой.

— Так причиной отсутствия у моей сказки конца является дядя Бьякуран?! — возмутилась девочка, похлопав себя по коленкам.

— Почему же нет конца? Думаю, слова «жили долго и счастливо», подойдет и здесь, — неуверенно ответил Тоширо, поправив Юни сбившееся одеяло, не вставая с кресла — просто проделал маневр глазами, после чего одеяло беспрекословно повинуясь его желанию «само» легло так, как надо. — И мне кажется, я зря согласился рассказать тебе эту историю, все-таки она не для детей.

— Дядя Тоширо, ты ведь счастлив? — спросила Юни, довольно жмурясь под теплым одеялом.

— Конечно, — уверенно ответил парень, ведь в чем он был уверен, так это в завтрашнем дне, потому что рядом с ним все близкие его сердцу люди и Бьякуран, никогда не нарушающий своих обещаний.

Именно поэтому Тоширо никогда не жалел о сделанном в аэропорту выборе.

— Тогда почему ты до сих пор не вернул себе свое пламя? Мама говорила, что Небо может гореть лишь тогда, когда счастливо.

Тоширо замер, остановив свой взгляд на фотографии, где была запечатлена Юни и ее большая (очень большая) семья, включая самого парня. Он мог бы сейчас, совсем как раньше, прямо и без прикрас, не жалея собеседника, ответить: Что утеряно — не вернёшь, как бы сильно тебе не хотелось. Пламя в нем все еще поддерживает себя на минимуме лишь благодаря мальчишке с карими глазами, ушедшему за грань добровольно. Именно пламя мальчишки с карими глазами горит в нем, а чужой волей он не умеет управлять. И если говорить о воле самого Тоширо, то она стала проявляться немного необычным способом — возможностью поправить одеяло для девочки без малейшего движения телом.

Но теперь, спустя пять лет, он этого не скажет.

— Мое небо горит, — доверительно произнес Тоширо особо не задумываясь толком, поэтому Юни не заметила заминки. — И ты его видишь и ощущаешь почти каждый день.

— Но я не чувствую от тебя давления! — после сказанного девочка широко зевнула.

— Разве? По-моему от моего неба исходит очень мощное присутствие.

Девочка непонимающе приоткрывала глаза и увидела, как ее дядя расплылся в самой красивой улыбке на свете, произнося одно единственное имя:

— Бьякуран. Бьякуран — мое небо, и мне его достаточно.

— Правда? Тогда это хорошо…

Юни заснула с ответной улыбкой на губах.

Тоширо приглушенно вздохнул, выключил свет и вышел из комнаты, бесшумно закрыв двери. В коридоре его уже поджидали. Джессо облокотился о стену и по-лисьи улыбался:

— Я — твое небо?

— Заткнись, — смущенно произнес парень, проходя мимо причины своего смущения и стараясь его игнорировать.

— Можешь повторить сказанное? — Бьякуран ловко остановил его, неожиданно схватив за руку и поцеловав безымянный палец с кольцом. — Я никогда не слышал от тебя таких слов лично.

— И не услышишь, — отвернулся Тоширо, но руку не вырвал, продолжая стоять. — Это смущает.

— Мы научились смущаться. Как это все-таки мило, — промурлыкал Бьякуран, приобняв парня и поцеловав мимолетно в губы. — Особенно умиляет тот факт, что смутить тебя могу только я.