И Брок ждал. Но на следующий день Зимний, а теперь уже Баки, и Брок даже мысленно решил называть его именно так, не позвонил. Сам Брок звонить не стал. Не было звонка и на следующий день, но Брок держал себя в руках и пытался не паниковать. Но не получилось.
Беда пришла, откуда не ждали. Ночью Брок проснулся от истошного крика соседки. Схватил винтовку, чтобы как был, в трусах и футболке, рвануть помогать, как заголосили со всех сторон. Люди выбегали из своих домов и кричали, то мужчины, что женщины. Орали или тихо плакали дети. Хаос творился неимоверный, и Брок совершенно не представлял, что случилось, где враг.
— Эль Кукуй забрал моих детей, — рыдала Кончита, соседка Брока, вешаясь ему на шею.
— Ла Йорона забрала моих, — орала другая, обе незамужние.
— Дуры, — вопил мужик, пытаясь накостылял обеим за что-то. — Это Нагваль забрал всех!
Брок с полчаса метался, пока не понял, что половина (большая или меньшая, было не важно) жителей и туристов рассыпались прахом. Поняв, что ничего не может сделать, Брок рванул домой, к телефону, чтобы узнать, как Баки. Но там никто не отвечал.
Ткнув телевизор, Брок не сразу нашёл канал, по которому хоть что-то передавали. Экстренный выпуск новостей рассказывал, что по всему миру масса людей превратилась в прах. Брок перещёлкивал канал за каналом, благо у них были и американские, но везде передавали одно и тоже. Миллионы людей просто исчезли, осыпались прахом.
Выключив телевизор, Брок осел на пол, обнимая винтовку. Захотелось застрелиться, и только уверенность, что Баки вернётся к нему, не давала сойти с ума.
И потянулись дни. Сложные для всех, ведь никого беда не обошла стороной. Брок помогал всем, кому мог помочь. Пресёк начинающиеся беспорядки во всех прибрежных посёлках, где надо, помог выбрать старшего, пристрелил парочку мародёров и зажил старостой своего посёлка. Он и не хотел особо, но люди настояли.
Каждое утро Брок просыпался с надеждой, что Баки — он уже привык называть его так, нежно и по-домашнему — вернётся или позвонит. И засыпал с этой мыслью. Но вестей не было. Только то, что он нужен людям, то, что на него надеются, не давало Броку сойти с ума. Он понимал, что сейчас мир переживает апокалипсис, о котором не предполагал, и у Баки есть другие дела, но он вернётся, обязательно вернётся.
Но шли дни, а его всё не было, и Брок стал глушить горе текилой, как бывало и раньше. Днём руководить, а вечером пить, чтобы утром с больной головой снова руководить. Больная голова помогала сосредоточиться на главном сейчас, а не думать о Баки постоянно. Потому что мысли о нём ввергали в уныние.
Почему Брок всё ещё ждал, когда прошёл месяц, он не знал. Когда прошло два, он перестал надеяться, что хоть кто-то придёт и скажет, имеет ли смысл ждать. К концу третьего Брок уже уверился, что Баки просто забыл про него, потому что думать о том, что его больше нет, было невыносимо. Когда вечером в его дверь постучали, он честно отправил всех просящих до утра нахуй, но пришелец оказался настойчив, и Брок пошел открывать.
— Ты постарел, — сказал ему совершенно неуместный здесь Роджерс, тяжело глядя на Брока.
— Кэп, — удивился Брок. — Какими судьбами? Решил добить?
— Рамлоу, — Роджерс вздохнул. — У меня сообщение от Баки.
Брок вздрогнул.
Сообщение от Баки. Значит, самого Баки больше нет.
— Нет, — Брок не заметил, как сделал шаг назад. — Нет! Уходи, Роджерс!
— Рамлоу, — неумолимо навис он, и Брок увидел, как исказилось болью его и так осунувшееся лицо. — Я обещал.
— Срать я хотел, что ты там обещал, — оскалился Брок. — Сваливай, чтобы духу твоего тут не было!
Но Роджерс не уходил. Он стоял в дверном проёме памятником самому себе, тяжело глядя на Брока, и тот сделал шаг назад, отходя в дом.
— Прости, — тихо сказал Роджерс. — Я обещал Баки сказать, что…
— ЧТО? — рявкнул Брок. — Что он умер? Что хотел мне что-то передать? Идеальный человек, что ты хочешь мне сказать?
Брок не заметил, как по щекам полились слёзы. Солёные капли расчертили лицо на три неравные части, запутались в недельной щетине, исчезая, и только ком в горле, мешающий дышать, выдавал Брока с головой. Закололо и так барахлящее сердце, не давая вдохнуть.
— Рамлоу, — снова попытался начать Роджерс, протянул к нему руку, но Брок отбил её, не желая иметь ничего общего с этим до неприличия живым человеком.
Брок рванул в спальню наплевав на незваного гостя, туда, где было единственное, что могло спасти Баки. Вот оно, последний шанс на счастье.
— Верни его! — словно обезумевший, заорал Брок, сжимая в руках кольцо. — Верни мне моего Джея!
Брок не слышал, как Роджерс вошёл в дом и хотел уже его искать, Брок не знал, что будет дальше, он просто хотел вернуть Баки. Сделать так, чтобы тот жил. И даже неважно, что будет дальше с ним самим.
— Брок? — услышал тот до боли знакомый, чуть хриплый голос, но боялся подняться с колен, на которые упал, загадывая своё во всех смыслах последнее желание.
— Брок? — на согбенную спину легла рука, такая привычная, правильная, и Брок взял себя в руки, разогнулся, чтобы посмотреть на того, кто говорит голосом Баки, у кого такие знакомые руки. И увидел его. Своего Джея, Баки, Зимнего, не важно, это был он. Длинные волосы спутанным пучком, улыбка, такая родная, и глаза в пол-лица.
— Баки? — несмело спросил Брок.
— Если хочешь, то Баки, — улыбался он, а потом аккуратно стёр солёные капли со щёк Брока. — Тебе не идёт.
— Живой, — прошептал Брок, и Баки соскользнул с кровати, уселся рядом с ним, обнимая. И Брок вцепился в него изо всех сил, которых стало ещё меньше. — Ты живой.
— Баки? — ахнул Роджерс от двери в спальню.
— Стив? — Баки поднял голову от плеча Брока. — Стив, подожди, пожалуйста, на кухне. Не сейчас, прошу.
И Стив скрылся, снова оставляя Брока и Баки наедине. Они молчали, просто сжимали друг друга в объятиях, чтобы чувствовать рядом того, кого любишь.
— Мне было страшно, — признался Брок каким-то совсем уже не своим голосом, надтреснутым, старческим. — Я так хотел увидеть тебя снова, даже если это будет в последний раз.
— Не в последний, — Баки гладил совершенно седые волосы Брока, заглядывал в морщинистое лицо, целовал сухие губы, шарил руками по спине, а потом затащил к себе на колени, словно убаюкивая. И тут увидел его, кольцо. Счастье и горе. Три треснувших тусклых камня и латунный обод.
— Это оно? — спросил Баки.
— Что оно? — не понял Брок.
— Кольцо трёх желаний, — Баки дотянулся, поднял умершее кольцо, которое в его руке вспыхнуло, засияло идеально отточенными гранями камней, блеснул золотом ободок, и Баки решился. — Верни Броку все годы, что ты забрало у него!
— Баки, что ты! — хотел выбить из его руки кольцо Брок, но было поздно. А движение руки, которая уже была не верна, вдруг стало точным, сильным, и кольцо полетело в угол. — Что ты наделал?
— Я хочу прожить с тобой ещё очень долго, — сказал Баки, улыбаясь.
Брок не увидел, постарел ли тот, но рука, гордость Зимнего Солдата, отвалилась, упала на пол, загремев, но Баки всё равно улыбался.
— Но твоя рука… — глупо сказал Брок, чувствуя себя снова непозволительно молодым.
— Зачем мне рука, когда у меня есть ты, — сказал Баки. — Пойдём к Стиву, нужно отправить его отсюда наводить порядок в мире.
— Пойдём, — согласился Брок, хотел было помочь Баки подняться, но тот сам легко встал, и не важно, что теперь он был просто человеком, без приставки супер. Для Брока он всегда был и будет больше, чем просто человек. Это был его человек.
Баки поднял кольцо, повертел его в руках и пошёл за помолодевшим Броком в кухню, где сидел весь как на иголках Стив.
— Лови, — кольцо блеснуло в воздухе и оказалось в широкой ладони Стива.
— Что это? Где твоя рука? Баки? — Стив недоумённо смотрел на друга. — Что происходит?
— Это кольцо трёх желаний, Стив, — ответил Баки, обнимая оставшейся рукой Брока. — Забирает годы. У меня забрало суперсолдатство и руку. Три желания, Стив, или выбрось его в Ородруин.
