– Тятя, тятя, к нам гости! Матушка за тобой послала! – Антипка забежал в сарай к отцу и, запыхавшись, встал на пороге, идти вглубь сарая без спроса нельзя, тятя ругается, – а гости важные такие! Из города, по всему видать!

Афанасий глянул на сына из-под бровей и отложил молот.

– Важные, говоришь?

– Да! Особенно один, тот, кто главный у них. Считай, старик ужО, а какой грозный! – Антип передернул плечиками, видимо, вспоминая этого таинственного старика, и продолжил:

– А уж какие у них, тятя, кони! Ух! – мальчик выдохнул, восторгаясь, – впору самому королю таких выездных держать!

– Самому королю, говоришь? – уточнил отец, снимая кожаный фартук и вешая его на крючок – Антипка, погоди! А матушка их знает?

– Ох, знает, тятя! С их главным обнялись они как родные. И обнялись, и расцеловались.

– Ну, пойдем в дом, поглядим на твоих гостей. Кто таковы, откуда будут и зачем к нам пожаловали.

О том, что сегодня гости будут, он и сам знал: сороки на хвосте Аксинье уже принесли, что к ним едут. А она уж ему, мужу своему рассказала. Да, видать, не всё рассказала: уж больно глаза у жены блестели, хоть и прятала она их от него. Неужто родня её опять пожаловала? Неужто опять в город звать будут?

Ох, вот же посмеялись над ним, Афанасием, Духи, когда ему, деревенскому кузнецу из клана Земледельцев, в истинные его дали Аксинью из клана Магов, да ещё из самого их древнего рода! Ну, жил себе бобылем пятый век, подковы подковывал, да так, по мелочи, от избытка сил, безделушки делал. И дожил бы спокойно свой век бобылем, ан нет! Захотелось ему безделушки свои на той ярмарке продать.

Кто ж знал, что те его розы кованые так купцу одному приглянутся! Как не знал никто и того, что купец тот решит розами этими Аксинью завлечь. На смотрины он, вишь, ехал. Знал, шельма, что любит она вещи необычные.

Купец тот отчего-то уверен был, что Аксинья его истинной окажется, даже уже наперёд заказ Афанасию сделал на клетку для птицы певчей заморской, в подарок для Аксиньи привезенной. Условились, что купец на обратной дороге заедет к Афанасию, заберет клетку дивную.

Только вот вместо купца Аксинья пожаловала на их общую беду.

Не знал тот купец того, что она, хоть и не Лекарь, а мысли затаенные выведать может. Вот Аксинья у купца того и выведала, где он розы эти взял. Услышала и сама к Афанасию приехала. Ехала заказ сделать, а приехала и истинной оказалась. Вот уж правду ему его бабка двоюродная напророчила. Огромной силы ведьма была! Хотя, может, и жива она ещё. Кто ж знает. Предупреждала же его, дурака:

– Берегись найти свою истинную! Горя через любовь хлебнешь больше, чем радости.

И ведь права оказалась ведьма старая.

Вот оно, доказательство того, что не может девка без мужа али отца одна разъезжать. Будь ты хоть наследницей древней крови, хоть обычной крепостной.

Ох, и норова же в ней было! Ох, и намучились они с ней оба. Виданное ли дело, чтобы жена мужу перечила? А ему каково это было, учить свою истинную уму-разуму? И рука у него не раз опускалась, как глянет она на него своими глазищами цвета весеннего неба, и сердце у самого в груди заходится так, что не продохнуть. А как дуру бабу не учить? Вишь, что удумала: домой, собралась! А о муже не подумала? Да и как сама то, вдали от него, жить будет? И только вроде сладилось у них всё, жить начали, как все: сын у них родился, Аксинья долю свою бабью покорную признала, как признала и то, что муж в семье голова. Муж, а не жена, хоть и кровь древних в ней течет.

А тут опять родня её пожаловала! Неужто весточку отцу своему посылала с просьбой забрать её в отчий дом? Не бывать этому! Да и сын у них растет!

На порог дома Аксинья вышла, держа ковш с водой да полотенце, чтобы Афанасий умылся после кузницы да пот с лица вытер. Подала ему умыться, обтереться, да рубаху новую, только вчера её сшитую. Уж не к приезду ли гостей дорогих торопилась рубашку для мужа сшить да вышить? Ишь ты, как она перед знатными родственниками своими мужа, простого кузнеца, стесняется! В обновы его наряжает! Афанасий крякнул, но вслух ничего жене не сказал. Негоже сор из избы выносить. Успеет он ещё с женой поговорить.

– Батюшка с братьями к нам в гости пожаловали! – сообщила Аксинья мужу.

– Сами пожаловали, али ты за ними посылала? – глянул в глаза и чуть не поддался опять взгляду её колдовскому.

– Нет! Зачем же я за ними посылать буду? – удивилась, будто искренне, но глаза опустила, – разве я могу от вас с Антипом уехать?

– Хорошо, что ты помнишь об этом. Ладно, поглядим! – бросил грозно Афанасий и в дом шагнул.

Эх, знал бы он тогда, что так всё обернётся, да не дано ему ещё было тогда всего предвидеть…

Антип проснулся и резко сел на кровати, спустив ноги на пол. Опять приснился сон, где матушка ещё жива. На него нахлынули детские воспоминания о матушке, о руках её теплых и глазах её ярко-синих. Он таких глаз, как у матушки, потом ни разу не видел ни у кого из Магов. Матушка ему и до этого снилась, но вот чтобы он, Антип, в голове у отца оказался и мысли его слышал, такого ещё не было. Не иначе – это в нем энергия этой молодой магессы так себя проявляет.

Антип подошел к окну и выглянул: там на лавочке сидели три сплетницы. Вгляделся и совершенно четко увидел ауру каждой из них. Хмыкнул:

– Ты смотри-ка, а они, оказывается, и дружка дружку терпеть не могут, не только всех женщин из этого подъезда! Ну, чисто ведьмы, хоть и человечки обыкновенные!

У всех троих ауры пестрели алыми всполохами, и только у одной из этих старух, сидящих сейчас к нему спиной, аура была будто сгусток тумана и всполохи в ней были, но будто тоже в тумане. И вдруг эта старуха повернулась к его окну и совершенно точно посмотрела ему в глаза, а ведь квартира на втором этаже. В тот миг, когда их глаза встретились, Антип получил подтверждение увиденному им по ауре старухи: не так она проста, как кажется. Взять вот хотя бы то, что она под пологом морока. Антип всмотрелся сквозь туман морока и увидел её истинное лицо – лицо довольно молодой ещё женщины.

– Ведьма! – сорвался с губ шепот.

И тут же услышал у себя в голове голос:

– Чего ж ты так орешь то, ведьмак? Я же не ору, что и ты ведьмак, пень трухлявый!

– Да ты в уме ли, старая? Какой я тебе "пень трухлявый"?

– Ну-ну! – усмехнулась ведьма и отвернулась, – ну, раз не трухлявый, то жди вечером на чай! Сама к тебе приду, как солнце сядет! – услышал Антип у себя в голове.

Ведьма встала со скамейки и сладко потянулась – Антип увидел сквозь морок молодое красивое тело, а эта ведьма, ещё и призывно провела руками по груди и, переведя их по своему животу к своей аппетитной пятой точке, по ней же себя и хлопнула.

– Ах ты, бесстыжая! Как есть ведьма! – усмехнулся Антип, когда поймал взглядом быстрый взгляд, моргнул и опять увидел её старухой. Она что-то сказала своим соседкам и пошла в соседний подъезд шаркающей походкой. А он услышал у себя в голове голос ведьмы:

– Марфа Васильевна я. Но ты, красавчик, можешь называть меня Марфушей! – и засмеялась низким грудным смехом.

Дарий, как обычно, как делал это всегда, сколько помнил себя, вышел на крыльцо перед сном. Подышать полной грудью, послушать лес и ночные звуки, посмотреть на звезды. Эта привычка появилась у него давно, а с тех пор, как поставил этот дом на окраине села, стала уже традицией. Дальше только лес и необъятные поля. Строил на окраине, а сейчас, того и гляди, получится, что уже и в середине улицы его дом стоит. Село разрослось, строились новые дома, приближаясь и сокращая расстояние от дома Дария до села. Сегодня это уже и селом то, трудно было назвать, скорей уж, городок. Многоэтажек только не хватает.

Услышав хозяина, вышел и Митрич из своей будки. Митрич, хоть и жил в будке, но только по причине наличия у него очень густой шубы, только из-за неё старый пес не мог жить в доме. Но, как смеялась Лиза, увидев будку, которую ему построил Дарий: