Ивар догадывался, что Исайя не сможет открыто выступить против него из-за Иды. Значит, ему придется искать союзников. Значит… значит, всё сработает именно так, как Ивар и задумал.
Ида встретилась ему на пути в душ. Ахнула, отпрянула, оглядывая его окровавленное лицо и одежду, и, видимо, припомнила его просьбу и сложила два и два. Закусила губу.
— Боишься меня? — Ивар склонил голову набок. Сейчас в нем клокотал адреналин и эйфория от чужой смерти, наблюдения за агонией, и ему вдруг захотелось поделиться с Идой этим чувством. Или поцеловать её, измазывая её бледные щеки в чужой крови, хватая её за светлые волосы. Кусая её губы и смешивая её кровь с чужой.
Ида качнула головой.
— Уже нет.
Она осмелела. Казалось, что убийство друга их семьи её и вовсе не волнует, но, вероятно, у неё были на то свои причины. А ещё, вероятно, тьма захватила её, и теперь Ида не могла выбраться из её цепких объятий. Ивар сжал окровавленные пальцы на подлокотниках своего кресла.
— И правильно делаешь. Мы связаны, Ида, — произнес он тихо. — И боги покарают меня, если я причиню тебе вред незаслуженно.
Ида сделала к нему шаг. Другой. Склонилась к его лицу, глядя прямо в глаза. И в её серо-голубых глазах Ивар увидел отражение собственных чувств. Задохнулся. Не удержался, ухватил Иду за волосы и потянул на себя, впиваясь в её губы, пачкая в крови пряди. Ида потеряла равновесие, вцепилась в подлокотники, но всё равно оказалась у Ивара на коленях.
Как тогда, но теперь…
Всё. Было. Иначе. И, великие боги, это было охуенно — выпустить собственного внутреннего монстра, скрежещущего когтями по ребрам, рвущегося наружу. Ида запустила пальцы в его волосы, оттягивая их, отвечала на поцелуй Ивара так, будто по-настоящему этого хотела.
Может быть, и хотела?
Чуда у Ивара не случилось, он и не ждал. Нижняя половина его тела оставалась мертвой. Но в груди жгло огнем, и даже воздух в легких казался горячим и плотным. Сказка о Красавице и Чудовище — брехня для детишек. Монстру нужен монстр.
— Ты убил его, — Ида отстранилась, всё ещё не отрывая взгляда от его лица.
— Он мертвее мертвого, — подтвердил Ивар.
— Он не был хорошим человеком. На самом деле он обманывал своих клиентов, а потом рассказывал моему отцу, как облапошил кого-то ещё. Покрывал отцовские дела. Уничтожал человеческие судьбы ради выгоды нашей семьи. Помогал отцу отмывать деньги и скрываться от налогов. Разумеется, без этого я бы не была той, кем я являюсь, но может, так было бы лучше. Я рада, что он умер, — она прикрыла глаза. Губы у неё были вымазаны в её собственной крови, кровь адвоката давно засохла на коже Ивара. — Я не так уж добра, как мне хотелось бы.
А делишки Исайи угрожают ей, её матери и сестре, да.
В этом мире, Ивар знал, нельзя быть добрым. Но, кажется, у Иды просто было свое собственное понятие о справедливости, свой инстинкт самосохранения и стремление спасти мать и сестру любой ценой, даже ценой чужой жизни. Они оба не были богами, но позволяли себе решать, кому жить, а кому умирать, потому что сами боги одобрили им это право.
Они оба были монстрами, чем бы ни прикрывались. И оба монстра оберегали свою семью, как умели.
— И поэтому, Ида Лодброк, — Ивар выделил её фамилию интонацией и увидел, как Ида вздрогнула, распахнула веки. — …мы похожи. А похожим людям нужно держаться вместе, ты так не думаешь?
========== Глава шестая ==========
Комментарий к Глава шестая
Aesthetics:
https://pp.userapi.com/c845123/v845123343/c210e/CgfEguOyF3Y.jpg
https://pp.userapi.com/c845123/v845123419/ba591/RItrDjBN5Zo.jpg
https://pp.userapi.com/c849228/v849228419/451f5/u-ZAVhcn4lI.jpg
OST:
https://www.youtube.com/watch?v=8hkmuTvkp_s - Halestorm “I’m the Fire”
Am I brave enough?
Am I strong enough?
To follow the desire
That burns from within
To push away my fear
To stand where I’m afraid
© Halestorm «I’m the Fire»
— Я — Ивар Бескостный! Я — Ивар Бескостный! Вам меня не убить!
Ивар сидит на земле, под проливным дождем, его лицо в крови. Воины в средневековых доспехах наступают на него, но Ивар не боится. Он безумно хохочет и скалится, он — чистое безумие, непроглядная тьма. Ида не может вмешиваться в ход своего сна, может лишь наблюдать. И она наблюдает, всё глубже погружаясь во тьму, что Бескостный несет с собой.
Локация сна меняется, и она видит Ивара уже другим. Его лицо странно раскрашено, в руках — факел, а рядом с ним Ида видит себя. Ивар поднимает пылающий факел и кричит:
— Люди Каттегата! Я — Ивар Бескостный, ваш новый правитель!
Он стоит на ногах без посторонней помощи, а та, другая Ида, гордо улыбается, глядя на него, и лицо её так же скрывается под слоем краски. Викинги ревут, приветствуя своего нового короля, Ивар ухмыляется и оборачивается к ней. В темных его зрачках полыхают отблески древних костров. Иду окутывает северной магией и дымом, она задыхается…
Второе июля, сутки до смерти Соломона Хэнли.
Спальня пряталась в полумраке. Ида распахнула глаза и уставилась в потолок. Духота окутывала её, подобно покрывалу, и она задыхалась под её тяжестью. Ивар, Ивар, везде Ивар и его тьма, ласкающая и царапающая, проникающая в организм через раны, которые сама же и наносила. Ида знала, что шагнула за Иваром во тьму, но не знала, какими теперь будут последствия.
От того, как Иде хотелось прикоснуться к нему снова, её едва ли не выворачивало наизнанку. В тире Ивар целовал её так, что её выжигало изнутри и хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. И не то чтобы он умел целоваться, как бог, но ей было наплевать. Ида горела, упивалась собственной кровью на чужих губах и, кажется, сходила с ума.
И с тех пор ничего не изменилось. Или наоборот.
Изменилось всё.
Отец говорил, что Лодброки — чистое зло, куда ему с его махинациями. Увидев Ивара впервые, Ида решила, что он — кобра, та самая, ядовитая и злобная, от укуса которой умираешь почти мгновенно. Только змеи не нападают первыми, они защищаются, когда чувствуют опасность. Ивар был сумасшедшим, ибо наслаждаться чужой смертью могут лишь сумасшедшие, но его чувство справедливости импонировало Иде. Ивар пришел в этот мир с искалеченным телом, а душу ему вывернуло наизнанку необходимостью существовать среди тех, кому постоянно приходилось доказывать его состоятельность. Ивар выстрелит в лицо тому, кто ударит его по щеке, и эта извращенная справедливость была… настоящей.
Отец измывался над матерью всю жизнь — изменял ей, хотел сделать собственной куклой, и мать в конечном итоге сама превратилась в марионетку, заботящуюся только о благе семьи. Он выдал Иду замуж за человека, которого она видела пару раз в своей жизни, ради денег Лодброков, а потом пытался заставить её уничтожить их изнутри, чтобы завладеть Lothbrok Inc., и во всем этом не было ни капли справедливости.
Ивар учил Иду, что отвечать ударом на удар — лучший выход из положения. Ивар был неконтролируемым безумием, завлекающим в свой водоворот всех, кто имел несчастье быть ему близок. И теперь, когда Ивар собирался уничтожить её отца, Ида поняла, как сильно на самом деле желает увидеть этого человека мертвым. Понесшим наказание за все свои деяния, за муки её семьи и её самой. Эти желания были позорными, а Ивар был их живым воплощением, и в его синих глазах, как и у Ивара из её сна, полыхали древние языческие костры.
Справедливость Ивара была кровавой, но зато — настоящей, а не показательной. Кровь смывает любые грехи. Кровь очищает.
Ида спустила ноги с кровати, и ворс ковра впился в босые ступни. Щеки её горели — от снов, от собственных мыслей. Она всегда считала себя благоразумной, но теперь понимала, что в каждом человеке скрывается безумие, жаждущее выплеснуться наружу. И каждый, если заглянет в самые мрачные уголки собственной души, действия Ивара одобрит. На зло нужно отвечать злом. Именно это Ида и собиралась сделать с Исайей Блэком.
Хвитсерк снова нашелся на кухне — переписывался с кем-то в телефоне, скрестив ноги в тяжелых ботинках на подоконнике. Вьющиеся темные волосы, влажные после душа, он забрал в хвост.
