Казалось, ничего между ними не изменилось. И в то же время изменилось всё. Ивар почувствовал, как темная сторона в Иде берет верх, и пусть цель её была вполне благородна — спасти мать и сестру, достигать её она собиралась отнюдь не благородными средствами. Она заключила сделку с человеком, которого считала воплощением христианского Дьявола, и, кажется, не жалела об этом, падая за ним в пекло. Ивар думал, что в тот вечер они оба — случайно или намеренно — открыли друг другу собственные слабости, и выяснилось странное. Слабостью Иды была не только её семья, как он прежде думал. Слабостью Иды была её невозможность сопротивляться Ивару.

Себя же Ивар прежде считал человеком, чьи слабые стороны были скрыты даже от него самого. И тем болезненнее было понимать, что и у него нашлась ахиллесова пята, и у неё было имя.

Ида Блэк-Лодброк.

Ивар знал, что стоит кому-нибудь узнать об этом, как его власти придет конец. И знал, что не должен палиться так, как уже спалился Хвитсерк, чье идиотское и совершенно ненужное чувство к Элсвите МакАддамс могло его погубить. А вместе с ним, возможно, и всех остальных. Великие боги, даже когда он спал с Маргрет — и то это было безопаснее!

Стоит Экберту узнать, что невеста его внука — больше не невинная ирландская малышка, и что она греет постель Хиту, братцу его несдобровать. А учитывая привычку Лагерты давить своим врагам на больную мозоль — несдобровать будет и Элсвите. На неё Ивару было плевать, а вот Хвитсерка это могло бы подкосить. Ивару он был нужен… если не думающим, этого Хит не умеет, то хотя бы адекватным. Хватит им Уббе, у которого после отравления его жены-шлюхи шарики за ролики в мозгу закатились.

Хвитсерк в очередной раз крутанул в руках телефон. На шее, прямо над ключицей, багровел засос, яркий и вызывающий. Дурак, ох, дурак, драуг его задери…

Почему в этой семье думать умеет только он, Ивар?

У Ивара возникло странное ощущение дежа вю. Несколько недель назад они, тогда еще четверо братьев, так же сидели у Ивара в кабинете, только с ними был Уббе.

Уббе, который оказался предателем похлеще Сигурда. Змееглазый хотя бы пообещал вернуться, если семье понадобиться помощь. Уббе же просто сбежал в стан врага. Ещё до внезапной договоренности с Альфредом, которой могло бы и не быть. Ещё до…

До Иды.

До всего.

— Хватит пить, Уббе, — Бьерн прервал затянувшееся молчание. — Нам нужно решать, что делать с Исайей Блэком.

— Я похоронил жену, Бьерн, — Уббе сделал глоток виски. — Я имею право скорбеть по ней, или ты и в этом мне откажешь?

Уббе всегда чувствовал себя не на своем месте — старший брат, но совсем не старший. Похожий на отца, но только внешне. Мудрый и хитрый, но недостаточно, чтобы управлять компанией, и Рагнар это прекрасно видел, поэтому и отдал Lothbrok Inc. Ивару, а не Уббе.

Бьерн поджал губы.

— Нам некогда распускать слюни, — он покачал головой. — Исайя наверняка собирается объединиться с кем-то из наших врагов, чтобы напасть. Нужно решить. что делать.

Уббе хохотнул.

— Решать всё равно будет Ивар, а нам останется только согласиться.

Ивар ухмыльнулся: ты всё правильно понимаешь, старший братец. Мы не в сказке, где младший в семье — дурак, каких мало. Ни один из старших братьев Лодброков не был способен придумать хоть один мало-мальски действующий план. Если бы могли — Ивар с удовольствием бы послушал их.

— А у тебя есть другие предложения? — он развел руками. — Я открыт к любым, если они будут стоящими.

— Моя жена погибла! — Уббе повысил голос. — Она лежит в могиле, а вы только и думаете, как заграбастать себе больше власти, будто и без того недостаточно! — он залпом допил виски, и его прорвало, как прогнившую плотину. — Маргрет умерла потому, что тебе было мало могущества! Ты хочешь всё больше и больше, Ивар, будто тебе и целого мира будет мало! Твоя жажда богатства и власти пугает и уничтожает даже тех, кого ты называешь семьей! Кто следующий, Ивар? Я? Хвитсерк? Кто-то из наших близких?

Ивар краем глаза уловил, как вздрогнул Хит, осторожно поставил на подоконник свой стакан с виски. Отлично, просто прекрасно. Ивару многих усилий стоило сдержать довольную ухмылку. Давай, Уббе, дай повод. Кричи. Бей стаканы. Истери, как твоя глупая женушка. Её смерть подкосила тебя, а в семье Лодброков нет места сломавшимся.

— Поэтому я и предлагаю уничтожить Исайю, — Бьерн собрал всё свое спокойствие. — Мы с Иваром уверены, что в смерти Маргрет и в покушении на Сигурда и Блайю виноват именно он. Экберт не стал бы подставляться так глупо.

Бьерн не знал почти ничего, и сейчас он говорил, исходя из той информации, которую предоставил ему Ивар. А Ивар умолчал о многом.

О сделке, которую заключил с Идой. О слежке за Альфредом. О планах уничтожить Лагерту, Экберта и Исайю одним махом, заставив их объединиться против него в то время, как их дети будут играть на стороне поля, принадлежавшей Ивару. У каждого были слабости. Альфред больше всего боялся за свою Астрид. Ида — за сестру и мать, хотя ему казалось, будто у неё была ещё причина, по которой она шагнула за ним в темноту. Лагерта же просто была слишком горда, и её гордыня, её слепое желание отомстить сыновьям Аслауг её же и погубит. Ивар желал увидеть её издыхающей. Её и её мужа Калфа, который всегда и во всем ей помогал.

Ивар знал: совсем скоро в Чикаго начнется кровавая баня, и подготовка к этой войне, решающим в которой должно быть одно-единственное сражение, ведется уже давно.

— Хватит притворяться, будто судьба Маргрет или Сигурда вас беспокоит! — Уббе стукнул об стол стаканом. — Единственное, что вы хотите иметь — ваша власть и деньги, а всё остальные могут захлебнуться в крови, помогая сохранить их!

— Так ты отказываешься помогать? — вкрадчиво поинтересовался Ивар. — И почему же?

Уббе сжал зубы.

— Потому что я считаю, что именно ты виноват в том, что я потерял жену.

Ивар склонил голову, воспринимая его ответ, а потом хлопнул в ладоши и расхохотался.

— Ты, как всегда, показываешь свою глупость, братец. Ты обвиняешь меня, потому что всегда отказывался осознавать очевидное: твоя женушка, милая Маргрет, была той ещё блядью, — вот он, момент истины. Ивар ждал его долго, и он, наконец, настал. Давай, Уббе, включай режим берсерка. И всё получится так, как ему, Ивару, было надо. — Разве ты не знал, что она спала с Хвитсерком? Что сохла по Сигурду, а на тебя ей было наплевать? Разве ты не помнишь её поведение на свадьбе? И её ты защищаешь? Вместо своей семьи?

Слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Уббе вскочил, подлетел к Хвитсерку, размахнулся и от души врезал ему кулаком по лицу. Хвитсерк, прекрасно знавший, где и как налажал, всё равно не остался в долгу — сказывались годы, проведенные на рингах подпольных боев. Кулак впечатался Уббе в челюсть, и тот отшатнулся к столу от удара, ухватился рукой за край, чтобы удержать равновесие. Плюнул на ковер кровью и выбитым зубом и рванулся вперед снова, но Бьерн удержал его.

— Сука, — выдохнул Уббе в лицо Хвитсерку. Тот, осознавший, что произошло, выглядел побитой собакой, даже не пытался оправдаться, и, наверное, не возражал бы, если бы его решили избить ногами. Бьерн скрутил Уббе, не позволяя ему снова ударить Хита.

Ивар наблюдал за эпической картиной ссоры, крутя отцовский браслет вокруг запястья.

— Все вы знали, — Уббе вырвался из хватки Бьерна. — Какого же хрена вы молчали?

Гнев спадал с него, будто покрывало, и под его искаженной личиной Ивар видел боль и горечь. Ухмыльнулся.

— А что изменилось бы, если бы ты узнал?

И тогда Уббе ушел. Плюнул им всем в лицо и ушел. Ивар знал, что он отправится к Лагерте, потому что идти ему было больше некуда. И, хотя спокойствия Уббе ему не хватало, он понимал, что так будет лучше. Нужно сразу избавиться от возможных предателей, от тех, кто может дать слабину. К сожалению, Уббе сломался, опустел, перестал быть Лодброком, сильным и яростным, и всё больше погрязал в пучине своего горя и пристрастии к выпивке. Его злоба уляжется, а боль и алкоголь останутся с ним, и пусть лучше слабые будут на стороне противника. Лагерту погубят слабые союзники и те, кто был себе на уме. Такие, как Уббе. Такие, как Астрид.