А потом начнется акт второй, и вся эта тягомотина с певческими страданиями пойдет заново.

— Я бы не возвращался, — хитро улыбнулся он. — А ты?

— Терпеть не могу оперу.

*

Первым делом Альфред выкинул в помойку душащий его галстук и сразу почувствовал себя свободнее. Чтобы не быть замеченными, им пришлось выйти из театра по отдельности, и по отдельности же добраться до квартиры Астрид. Альфред заплатил таксисту наличными и выбрался на улицу, вдохнул воздух полной грудью.

Телефон в кармане звонил, не переставая, и он знал, что мать пытается узнать, где он находится, не понимая, что же с ним происходит, и почему он ушел, ничего не объясняя. Альфред и сам знал, что поступил опрометчиво, поэтому, поднимаясь к Астрид, всё же написал матери сообщение, что у него возникли срочные дела, и это касается Блэков.

И даже почти не соврал, как он потом осознал.

— Иди сюда. — Астрид, приехавшая раньше и уже сменившая пафосное вечернее платье на домашнюю футболку и шорты, втянула его в квартиру и захлопнула дверь. — За тобой никто не ехал?

Альфред нахмурился, припоминая, не видел ли он в зеркало заднего вида никакой машины, следующей за его такси.

— Нет, — произнес он. — Ничего такого.

— Хорошо. — Астрид потянулась и быстро поцеловала его в губы. Альфред прижал её к себе, утыкаясь носом в макушку и вдыхая запах чуть резковатых, холодных духов, так не похожих на любимые Элсвитой цветочные ароматы. — Я сварила кофе.

— Да в жопу кофе. — Альфред приподнял её лицо, обводя пальцем контур её губ, на которых еще сохранились следы яркой помады. — Я соскучился.

— Я тоже. Но сначала дела. — Астрид вывернулась из его объятий, склонила голову набок, оглядывая его. — Хорошо, что ты выбросил эту удавку, — одобрительно кивнула она и усмехнулась. — Я почти ощущала, как тебе некомфортно.

Она потянула с его плеч пиджак, и Альфред с удовольствием подчинился. Астрид лучше многих знала, как он от души ненавидел официальные костюмы и как хотел бы просто расслабиться и побыть не наследником корпорации, а самим собой.

— У меня есть новости. — Астрид поставила перед ним чашку с кофе. — И не очень хорошие, хотя это зависит от того, насколько мы можем обернуть их на пользу себе.

Альфред ухватил её за руку, притянул к себе на колени и уткнулся лицом в изгиб её шеи.

— Рассказывай, — пробормотал он. — Я тебя очень внимательно…

Астрид вздохнула, но он мог поклясться (не на Библии, нет, но всё же), что она улыбалась.

— Как с тобой говорить о серьезных вещах?…

— Я же сказал, что слушаю. — Альфред крепче сжал руки у неё на талии. — Я не глухой. Я просто скучал по тебе.

— Или скучал из-за оперы, — поддела его Астрид шутливо. На пару минут она позволила себе расслабиться в его объятиях, чуть откинувшись назад и положив голову ему на плечо. — Пей свой кофе. — С еще одним вздохом она всё же поднялась, достала из шкафчика сахар и насыпала в свой чай несколько ложек. — Сегодня я разговаривала с Лагертой.

Альфред отставил чашку и обеспокоенно подался вперед. Он знал, что Лагерта Ингстад связывается с Астрид лишь в самом крайнем случае, и её внезапное появление на горизонте ему совершенно не нравилось. Лагерта, он знал, ненавидела Ивара и его братьев, и в любой момент могла вмешаться в его планы, чтобы удовлетворить собственное желание уничтожить детей Аслауг.

Альфред был уверен, что и жену Рагнара Лодброка убила именно Лагерта, хотя доказательств у него, разумеется, не было. Если Лагерта собиралась кого-то уничтожить, она делала это быстро и чисто, так, что комар носа не подточит. Сам Альфред мало знал Лагерту, но Экберт рассказывал ему о ней, и в его тоне мешались восхищение и неприязнь. Экберт восхищался Лагертой так сильно, что даже не удосуживался это скрыть. И Альфред порой задумывался: не было ли у его деда романа с первой женой Рагнара?

От Экберта, право слово, можно было ожидать, чего угодно.

— Что сказала Лагерта?

— Завтра у Лодброков праздник — языческая свадьба, Сигурд женится. — Для Альфреда слова Астрид не были новостью, но он молчал, слушая, что она скажет дальше. — Она не раскрывала мне подробностей, но намекнула, что на свадебном банкете намечается… что-то. — Астрид водила пальцем по краю чашки, глядя на терпкий ароматный напиток, от которого поднимался пар. — Что-то, что позволит Ивару ещё больше обозлиться на Блэков. Что-то страшное. Я думаю, она хочет навредить кому-то из них, но представить всё так, будто совершил это Исайя.

— Черт! — Альфред выругался, откинулся на спинку стула и запрокинул голову назад. — Черт, черт, черт!

Это были не просто плохие, это были отвратительные новости. Альфред чувствовал, что находится на перепутье. Он мог позвонить Ивару и сообщить о возможном готовящемся покушении, но этим он подверг бы опасности Астрид, потому что Лагерта могла догадаться, откуда у Ивара появились сведения о её планах. Он мог умолчать об этом, но тогда на его руках, вероятно, проступила бы кровь одного из Лодброков, против которых он, по сути, ничего не имел. Ивар был гордым и самовлюбленным мальчишкой с отвратительным характером, мнившим себя гением, но в планах самого Альфреда он играл очень важную роль, и если Лагерта собиралась покуситься на его жизнь, это было плохо, очень плохо.

— Ивар? — Спросил он.

— Не думаю, — покачала головой Астрид. — Если Лагерта решит мстить, она начнет с кого-то менее важного, чтобы отвести от себя подозрения и заставить Ивара подозревать Блэков. Она будет подбираться к Ивару постепенно, наблюдая, как он бесится, не в состоянии предотвратить гибель своей семьи.

— Твою мать… — Альфред прикрыл глаза. Его планы висели на волоске только потому, что Лагерта не нашла лучшего момента, чтобы развернуть кампанию по своей мести. — Твою ж мать!

Шестеренки в его мозгу заработали с невероятной скоростью. Если кто-то из Лодброков умрет, то Ивар наверняка подумает, что именно Исайя добрался до их семьи, и тогда кровавая баня не заставит себя ждать. Альфред не собирался наблюдать, как ситуация уплывает из-под его контроля. Но и подвергать Астрид опасности не хотел: он слишком хорошо понимал, что предательства Лагерта не простит.

Предотвратить чью-то смерть окончательно Альфред не мог — Лагерта могла заподозрить, что информация уплыла. Но мог ли он сделать что-то, чтобы попытаться обернуть ситуацию в свою пользу? Ему казалось, что у него пойдет из ушей дым, так старательно он пытался найти выход из складывающейся ситуации.

Не находил. Впервые в жизни Альфред не находил выхода, и он был почти в отчаянии. Оно захлестывало его черным маревом, и, как он ни старался, у него плохо получалось противостоять этому. Астрид почувствовала его состояние. Поднявшись, она подошла к Альфреду и положила руки на плечи, принялась разминать уставшие, напряженные мышцы.

— Ты ничего не можешь сделать. — Она прижалась губами к его макушке. — Сейчас мы можем только наблюдать, а справляться придется с последствиями.

Альфред понимал, что она права. Без подробностей, которые Лагерта вряд ли рассказала кому-то, кроме собственного мужа, они не могли сделать ничего, и оставалось лишь беспомощно наблюдать и готовиться к встрече с последствиями бури лицом к лицу. Возможно, когда станет ясно, к чему приведут действия Лагерты (и приведут ли, Альфред не мог не думать, что хотел бы, чтобы её планы погорели), он поймет, что делать.

Но он ненавидел быть беспомощным.

— А вторая новость? — спросил Альфред, уже предчувствуя, что ничего хорошего Астрид ему не скажет.

— За нами следил человек Ивара. Я его знаю, это Гуннар. Он отличная ищейка, но туп до невозможности во всем остальном. — Астрид зарылась пальцами в волосы Альфреда, массируя голову. — Не думаю, что он выяснил что-нибудь стоящее, но я решила, что ты должен знать. Я заметила его слежку сегодня, когда выходила из оперы. Даже не скрывался почти, кретин, — она хмыкнула.

О, Господи…

Альфред застонал. Только этого не хватало! От мысли, что Ивар мог воспользоваться своим знанием и постараться навредить Астрид, его начинало тошнить от ужаса. В его семье считалось, что иметь слабость — значит, позволить врагу победить тебя. Астрид была его слабостью, и если Ивар узнал об этом…