– Забор покрасьте, – улыбнувшись, сказал главврач и добавил: – Садись, – указав рукой напротив себя.

Когда Николай присел, начальник все с той же с улыбкой спросил:

– Коньячка?

– Уф… не, Семеныч, – с отвращением ответил Коля, – ты давай завязывай с такими предложениями. Еще и с утра…

– Да ладно, чего ты? – настаивал руководитель.

Коля, глядя в морщинистое пухлое лицо своего, видать, уже подпившего шефа, молча помотал головой.

– У меня у внучки день рождения сегодня, вот я с утра и начал, чтоб время не терять.

– Поздравляю. Сколько ей?

– Четыре.

– Здорово, но пить я все равно не буду.

– Ну как хочешь, а я вот… – Главврач вытащил из выдвижного ящика стола бутылку и сделал глоток из горла.

– Ай, хорошо, – сказал он, расплываясь в улыбке, и закусил долькой мандарина, очевидно, лежащего в том же ящике.

– Ты меня обманом вызвал в выходной, чтобы выпить с тобой? – спросил недовольно Коля.

– Что ты, родной, это было бы подло. Нет, конечно. – Андрей Семенович убрал бутылку и задвинул ящик. – Приехало, значит, к нам вчера вечером такое чудо, что даже я диву дался.

– Ну рассказывай.

– Значит, так, – начал главврач, – к нам он прибыл по невменяемости и…

– Убил кого? – спросил Коля.

– Ты не перебивай старших… – Главврач закашлял в кулак, а потом продолжил: – Прибыл, значит, по невменяемости. Да, убил. Убил ребенка. Перерезал горло. Острый случай. Шизофрения, сопровождаемая массивным систематизированным бредом, – утверждает, что прилетел из будущего.

– Это, по-твоему, удивительно? – Николай усмехнулся.

– Это нет. Удивительно, что в полиции не нашли по нему вообще ничего.

– Нет документов?

– Нет вообще свидетельств его существования до того, как он был пойман на месте преступления. Ни паспорта, ни свидетельства о рождении, никаких следов в соцсетях, ничего и нигде. Отпечатков пальцев в базах тоже нет.

– И что? – со скепсисом произнес Николай. – Это говорит о том, что он жил вне нашего социума, вне системы. Как странствующий цыганский табор, об участниках которого ты также не найдешь информацию.

– Он знает много языков.

– Моя бабушка тоже знала много языков.

– Сколько?

– Сколько? Не знаю, много. Штук семь точно, может, шесть…

– Колян, когда встретишься с ним, не забудь про языки спросить. Просто спроси у него любое слово на любом языке или фразу.

– Ладно, спрошу. А как вы поняли, что он знает языки?

– По радио играла песня на итальянском, он начал ее переводить нам. Ну я и спросил, какие он еще знает языки, он сказал, что любые. Потом началась игра в переводилки – сотрудники и пациенты говорили ему предложения, а он переводил их на разные языки.

– А вы уверены, что он не от балды произносил слова на манер какого-нибудь языка, как бы имитируя его, а вы и поверили?

– Нет, я проверил через онлайн-переводчик некоторые фразы.

– И все же языки можно выучить.

– И еще! Он ходит со своим кислородным баллоном. В зале суда у него его отняли, и он спустя сколько-то часов, я не уточнил сколько, потерял сознание. Врачи подтвердили, что это была не симуляция. Его привели в чувство и вернули баллон, он подышал из него и полностью оклемался.

– Он сказал, зачем убил того мальчика? – спросил Коля.

– Нет.

– По сути, знание огромного количества языков – единственная необъяснимая странность?

– Да.

– Семеныч, из-за этого ты так переполошился и вызвал меня в субботу утром?

– Просто пообщайся с ним, и ты сам поймешь.

– Хорошо. Он не буйный?

– Нет, наоборот – вежливый, учтивый.

– В какой он палате?

– В седьмой.

– Ну что ж, пойду тогда пообщаюсь. – Николай уже собрался встать из-за стола, но Андрей Семенович поднес к уху телефон и произнес:

– Погоди… Санька, – спустя несколько секунд сказал в трубку главврач, – Санечка, дорогой мой, приведите с Женькой мне в кабинет нашего нового гостя из будущего… Ага, добро, – добавил руководитель и выключил телефон.

Николай с недоверием смотрел на своего начальника, который, казалось, сиял от радости, предвкушая, как должен удивиться его младший товарищ. Солнце к этому времени поднялось, и лучи сквозь оконное стекло падали на сторону главврача, будто разделив комнату на светлую, пьяную, сияющую половину, во главе которой находился пожилой жизнерадостный круглолицый Андрей Семенович, и на мрачную – с сидящим в тени Николаем, угрюмым, серым, оскверняющим своим недовольным видом прекрасное осеннее утро.

– Имя у него хоть есть? – спросил Коля и, почувствовав, как тяжелеет его тело, ссутулился, облокотился на стол и подпер кулаком щеку.

– Анс, – ответил главврач.

– Анс? – удивился Николай.

– Да, он сказал, что его зовут Анс.

– А фамилия, отчество?

– Он сказал, что у них нет фамилий и отчеств.

Через несколько минут, в течение которых Андрей Семенович успел еще разок приложиться к коньяку, в дверь постучали.

– Да, да, – произнес главврач.

Николай успел представить себе Анса крепким, сурового вида человеком, способным на убийство ребенка, пусть и в невменяемом состоянии. Но спокойным и учтивым со слов главврача. Представление Коли рассеялось, когда щуплый, невысокого роста пациент зашел в кабинет. Сутулый, лысый, с большими детскими карими глазами и смуглой кожей, Анс неловко улыбнулся. В руке он держал небольшой кислородный баллон. Одет новый обитатель психиатрической больницы провинциального городка был в черные брюки и серую водолазку. На вид ему было лет сорок. Слева и справа от Анса стояли санитары – Сашка и Женька, оба на голову выше пациента и шире его раза в два.

– Присаживайтесь, – сказал Андрей Семенович.

Анс прошел по кабинету и сел за Т-образный стол напротив Николая. Сашка и Женька остались стоять, прислонившись к стене возле двери.

– Это Николай Николаевич, – главврач указал рукой на Колю, – заведующий отделением и ваш лечащий врач.

– Очень приятно, меня зовут Анс. – Мужчина кивнул, а потом сделал вдох из баллона.

– А это вам для чего? – спросил Коля, рассматривая баллон.

– Для насыщения крови кислородом, во избежание слабости и потери сознания, а впоследствии и смерти. – Анс произносил каждое слово четко, делая необходимые паузы в тех местах, где должны быть запятые. Голос его показался Николаю чуть ли не дикторским.

– Вам мало кислорода в помещении? – спросил Коля.

– Мало.

– У вас гипоксия?

– Нет.

– Почему же вам тогда не хватает кислорода?

– Потому что в моем времени атмосфера Земли имеет другие соотношения кислорода и азота. В вашей атмосфере примерно двадцать процентов «о два», в моем же времени его чуть более тридцати процентов.

– И из какого же года вы к нам прилетели? – спросил Николай.

– По нашему календарю из тринадцать тысяч тридцать пятого. Но наше летоисчисление никак не связано с вашим. Объективная разница между сегодняшним годом и годом, из которого я отбыл, составляет более пятидесяти тысяч лет.

– Зачем вы прибыли в наше время?

Анс попытался сказать что-то, но из его уст вылилось лишь нечленораздельное мычание. Казалось, его начало подташнивать.

– С вами все в порядке?

– Да.

– Тошнит?

– Нет.

– Так зачем вы прибыли сюда из будущего?

– Я не смогу сказать, даже если захочу.

– Почему?

– Очевидно, потому, что эта информация, попав к вам сейчас, в дальнейшем создаст какой-то парадокс.

Николай переглянулся с Андреем Семеновичем.

– Анс, как вы думаете, у вас есть какое-либо заболевание? Как вы вообще себя чувствуете?

– Не считая того, что меня держат тут насильно, и не считая того, что ваша атмосфера мне не совсем подходит, я чувствую себя хорошо. И еще очень неудобно просыпаться ночью, чтоб подышать из баллона.

– А вы понимаете, где вы находитесь?

– Да, в психиатрическом стационаре закрытого типа.

– Вы можете рассказать о себе? Кто вы по профессии?