Увидев, что Рей на него смотрит, Бен улыбнулся ей.

— Здесь нет света, проводка сгнила, а часть проводов срезали и сдали в переплавку. Я подумал, что мы обойдемся фонарями… Здесь так красиво, — он направил луч своего фонаря на потолок, украшенный лепниной, осыпавшейся и потускневшей позолотой, на заплесневевший пыльный занавес, когда-то алый, с крупными кистями. В луче фонаря танцевали целые потоки пыли, вздымавшиеся вверх.

Рей растерянно заморгала. Ей было смутно знакомо это место. Это… сцена? Она видела рампы для осветительных приборов, видела странную конструкцию из перекладин, покачивающуюся прямо над ней на длинных шнурах. На ней позванивали блестящие карабины. В отличие от рамп, и занавеса, и потолка с отсыревшей осыпающейся побелкой, они были новые.

Бен направился к ней, и Рей завозилась, разворачиваясь к нему. Доска под его ногой треснула, и Бен со смешком воскликнул, обходя опасное место:

— О! Нужно быть осторожным. Пол совсем прогнил.

Рей обратила внимание, что лежит не на полу: часть сцены была заселена новыми листами двп, ещё пахнущими специфическим магазинным запахом.

Кто-то приготовился перед тем, как притащить Рей сюда, перед тем, как напасть на нее и оглушить. Кто-то…

Рей перевела взгляд на Бена, возвышающегося над ней. Ее глаза расширились, а сердце застучало, словно она пробежала марафон.

— Пожалуйста, — выдавила Рей. Язык не слушался, с трудом ворочаясь во рту. — Бен, отпусти меня.

Бен некоторое время смотрел на неё, а потом наклонился к ней, и на мгновение, на несколько наполненных надеждой секунд Рей подумала, что он действительно её отпустит. Но Бен присел рядом с ней на корточки, глядя на Рей сверху вниз.

— С чего бы мне это делать? — спросил он.

Рей приоткрыла рот, беспомощно хватая им воздух, как выброшенная на берег рыба. Этот простой вопрос выбил зыбкую метафорическую почву из-под её ног. В её мире не существовало причин, чтобы связывать людей, ей и в голову не могло прийти, что для того, чтобы быть свободным, если ты не преступник, тебе нужна причина, и она не могла придумать ни одной, чтобы заставить Бена развязать ее.

— Потому что… — Рей сглотнула пересохшим горлом. — Потому что я прошу тебя… Пожалуйста.

Бен тихо и коротко выдохнул. Он протянул руку к Рей, и она непроизвольно вздрогнула, но он всего лишь погладил её по голове.

— Тебе это понравится, — пообещал он и поднялся на ноги.

— Хотя кому я вру, — задумчиво добавил он, как бы обращаясь к самому себе. — Мне это нравится.

— Бен! — беспомощно повторила Рей. — Бен! Развяжи меня! Отпусти меня!

Бен не слушал ее. Он сбросил со спины рюкзак и присел возле него, копаясь внутри.

— Бен, клянусь, я никому не скажу! Просто отпусти меня!

— Дело в том, Рей, что я на тебя обижен, — заметил Бен как ни в чем не бывало, будто они вели обычный разговор, встретившись в полупустом кафе или на улице. — Сильно, — добавил он мрачно и уставился на Рей. Рей замерла, а Бен тихо фыркнул и улыбнулся. — Нет, не настолько сильно. Просто… ты мне нравишься, Рей. Но, кажется, я нужен тебе только ради твоей дурацкой общественной деятельности. Из-за того, кем работает моя мать, из-за того, кем работаю я… но не из-за меня самого.

— Это неправда, — пролепетала Рей.

— Не лги мне! — с неожиданной яростью рявкнул Бен, и Рей замерла. — Я для тебя — пустое место, источник информации! Единственный раз, когда ты обратила на меня внимание — когда я заболел и не мог участвовать в твоих долбанных акциях, не мог помогать тебе, не был удобным, полезным!..

Бен тяжело выдохнул, переводя дух, и вернулся к разбору рюкзака. Он расстелил рядом чистую одноразовую салфетку и осторожно стал выкладывать туда какие-то блестящие в слабом свете предметы.

— И ты, и моя мать, и Сноук… вам всем нужен кто-то удобный. Кто-то послушный. Я вам не нужен.

— Я не… — Рей сглотнула. — Ты никогда не…

— Да, я старался. Пытался добиться вашего внимания, и когда ты переписывалась со мной, весь тот месяц, я был на седьмом небе. Думал: наконец-то я сам стал кому-то интересен. Херня! — Бен огляделся. — Все дело было в «Первом ордене». Но, знаешь, Рей, я устал. Быть для всех хорошим очень утомительно.

Рей наконец рассмотрела то, что он выкладывал на салфетку. Это были веревки. Крюки. Здоровенная бутыль антисептика и какая-то коробка.

— Но, — продолжил Бен, — ты все еще мне нравишься.

Он выпрямился и раскинул руки, оглядываясь.

— Я подумал, что лучше места, чем сцена «Олимпа», не найти, чтобы разыграть наш маленький спектакль.

— Какой спектакль? — спросила Рей. — Бен, мне страшно.

— Не бойся, — Бен улыбнулся ей. — Как я уже сказал, тебе понравится. Ты родишься заново. Я помогу тебе родиться и, может быть, новая ты станешь ко мне немного внимательнее.

*******

Отправленное письмо с ссылкой осталось непрочитанным, на звонки Бен не отвечал. Весьма очевидно высказанное желание, чтобы его никто не беспокоил. Но Рей не умела останавливаться на полпути: увидев в мессенджере, что Бен онлайн, она написала ему:

«Все в порядке?»

Ответ Бена был лаконичным:

«Нет».

«Что случилось?»

Долгое молчание: Рей видела, что Бен набирает что-то, но ей необходимо было лавировать в плотной толпе, и она не часто смотрела на экран. Телефон завибрировал.

«Неважно. Боюсь, я не смогу присоединиться к вам в субботу».

«Все нормально, — написала Рей. — Если хочешь…»

Она стерла последнюю фразу и написала:

«Ты не обязан это делать».

«Ты все еще на собрании?»

«Нет, еду домой. Уже в метро».

Рей видела, что Бен набирает ответ, но она уже спустилась в самый низ, торопясь к подъехавшему вагону, и очень скоро десятки метров земли, бетона и стальных конструкций отрезали её от связи — и от Бена тоже.

*******

Теперь, когда Бен направил фонарь на свои вещи, Рей смогла раглядеть их как следует, и от этого у неё волосы на затылке зашевелились.

— Эти крюки для веревок? — спросила Рей. Её голос слегка дрожал

— Эти? — Бен поднял крюк, сияющий в электрическом свете. — Эти для кожи.

— З-зачем?

— Затем, что я собираюсь тебя повесить, — пояснил Бен.

Он взял ножницы и подошел к Рей. Перевернув её на спину, он присел рядом и принялся разрезать её футболку точно по центру, негромко насвистывая.

— Прекрати!

Рей дернулась, одно из лезвий царапнуло её кожу, и Бен положил тяжелую прохладную ладонь ей на шею.

— Не дергайся, — предупредил он. — Иначе я могу тебя поранить. Я не могу снять с тебя одежду, пока у тебя связаны руки… — он продолжил щелкать ножницами. — А одежда нам не нужна.

— Не надо, не надо! — зашептала Рей.

Она не шевелилась, чувствуя, как внешний край лезвия, холодный, прижимается к её коже каждый раз, когда Бен собирался продолжить разрез. Острие задело край её топа, и Рей вздрогнула.

Разрезав футболку, Бен на мгновение задержался, рассматривая Рей: она почти физически ощущала, как скользит по ней его взгляд. Его рука на её горле дрогнула, а потом он убрал ладонь и перевернул Рей на живот.

Окончательно расправившись с футболкой, Бен отложил ножницы и погладил Рей по спине. Его пальцы скользили медленно — по позвоночнику, по напряженным лопаткам. Он провёл рукой до самой талии и надавил ладонью Рей на спину, прижимая её к полу.

— Отпусти меня, — глухо повторила Рей. — Отпусти меня, Бен.

— Потом, — ответил Бен. Он убрал руку. — Когда мы закончим.

Он вернулся к своим вещам, а Рей дернулась, пытаясь перевернуться, пытаясь освободиться. Её руки затекли, ноги были плотно связаны вместе — она была как гусеница, беспомощная, не могла убежать, не могла обороняться.

— Отпусти меня! — крикнула Рей.

— Не кричи, или я заткну тебе рот, — ответил Бен. — Кроме меня тебя никто не услышит, ты знаешь. А те бомжи, что иногда наведываются сюда, не станут вызывать полицию.

Но, несмотря на его слова, Рей закричала снова, и её крик отразился от высоких потолков «Олимпа».