— Ну, в любом случае, это моя забота, ведь его хозяин я, — сухо ответил Птолемей, поудобней перехватывая в руках целую стопку пергамента и несколько книг, оплетенных в крокодилью кожу. Он во время сего происшествия как раз направлялся в свою комнату из библиотеки. — Тебе не стоит об этом беспокоиться.

— И все-таки этот демон заслуживает наказания! — не унимался волшебник. — Вам нужно научится держать своих слуг в узде!

Что ж, тут, возможно, он в чем-то был прав. Птолемей не только меня освободил от уз — все его слуги были технически свободны, а потому часто творили то, что ни один порядочный хозяин своему рабу с рук не спустил бы. Взять хотя бы тот случай с Аффой, когда тот в порядке эксперимента решил разгромить комнату принца, дабы посмотреть, как тот отреагирует. Любопытство джинна успехом не увенчалось. Птолемей, заходя в тот вечер в свои покои, был поглощен очередным исследованием и ничего, кроме интересующий его книги, не замечал. Когда он все-таки соизволил поднять глаза и окинуть взглядом творившийся в комнате хаос, он лишь спокойно попросил Аффу сложить все на свои места, и вновь вернулся к своим древним летописям. Так что даже я был согласен с тем, что немного строгости в таких делах ему не помешало бы (хотя мне все же нравилось, что хозяин умел относится к нашим выходкам с юмором и должным пониманием). Не все ведь могут вести себя также благородно, как ваш покорный слуга.

— Извини, но я так не считаю, — покачал головой юноша, просматривая глазами какой-то листочек с записями. — У меня свои методы. Рехит получит свой выговор. — После этого он перевел слегка недовольный взгляд на меня, спокойно восседающего в обличье вышеупомянутой птицы на его плече. Я в ответ невинно пожал плечами, не сомневаясь, что хозяин забудет об этом происшествии, как только откроет одну из своих книг. Птолемей снова обернулся к волшебнику. — Но наказание — увольте.

Старикашка в разорванном напополам вдоль левого плеча платье раздраженно фыркнул и отвернулся, стоило мне скорчить ему пару насмешливых рожиц (насколько это, конечно, было возможно при наличии клюва). Потом на его лице промелькнула гаденькая ухмылка, словно у ребенка, который задумал какую-то пакость, и он вновь обратился к моему хозяину.

— До меня донесли слухи, что вы не накладываете узы на своих рабов, — вкрадчиво произнес грек (что-то их расплодилось в Александрии в это время). — Это правда?

— Это так, — кивнул Птолемей.

Его ответ заставил придворного мага лишь насмешливо фыркнуть. Принц предпочел проигнорировать такое неуважение к своей царской особе — он уже давно привык, что его мнения насчет духов никто не разделяет, иногда даже сами духи.

— Вы так халатно относитесь к главному правилу вызова демонов и совсем не боитесь того, что эти существа в любой момент могут растерзать вас, когда им это только заблагорассудится?

— Мне кажется, ты слишком волнуешься о моих отношениях с моими слугами, — без тени веселья усмехнулся Птолемей. — Не стоит, тут я тоже как-нибудь сам разберусь.

Волшебник окинул меня неприятным, мстительным взглядом. Я не поленился развернуться и продемонстрировать ему свой птичий зад, пока Птолемей не смотрел в мою сторону. Если честно, взгляни он тогда на меня, я бы даже пристыдился. В его обществе я всегда избегал быть излишне вульгарным — каждый раз помимо воли чувствовал себя каким-то дикарем.

— Вы так всех своих рабов выгораживаете, или только любимчиков? — скривил губы старик в мерзкой улыбочке.

— Я делаю это не потому, что Рехит, как ты выразился, мой любимчик, — спокойно парировал мой хозяин.

А вот сейчас, Птолемей, было чутка обидно. В конце концов, я был достойнейшим из вызванных им джиннов, и самым приближенным. Как по мне, под определение «любимчик» я вполне себе подходил.

— Я делаю это, потому что он — мой друг.

Тут я оторопел и во все глаза уставился на Птолемея. У придворного волшебника была такая же реакция. Он смотрел на невозмутимого принца сначала с выражением трепетного ужаса, а после и с глубочайшим отвращением, словно тот был противным бродягой на улице, просящим у него милостыни (вдобавок без пары конечностей). И я мог понять, почему. В его понимании якшаться с духом все равно, что целоваться с лягушкой — просто отвратительно.

— Не знаю, куда вы с этим идете, мой господин, — медленно произнес старик. В его словах было не больше почтения, чем в обращении прохожего к куску навоза, застрявшего в подошве его ботинка, — но ничем хорошим эта ваша «дружба» с демонами не закончится, помяните мое слово.

На этом в разговоре негласно была поставлена точка. Волшебник развернулся и, презрительно хмыкнув, удалился. Мой хозяин пожал своими узкими плечами и направился в свои покои, вновь вернув свое сознание в облака, где оно обычно и пребывало. Я спорхнул с его плеча и последовал за ним.

— Ну и что это было, позволь поинтересоваться? — сказал я, когда мы наконец оказались в его комнате одни.

Птолемей, как ни в чем не бывало, уселся за свой рабочий стол, обложившись принесенными из библиотеки книгами. Я приземлился там же.

— О чем ты? — вопросом на вопрос ответил он, подняв на меня взгляд.

— Ты назвал меня своим другом, да еще и в присутствии другого волшебника. — Я осуждающе склонил голову на бок. — Не стыдно?

— А за что мне должно быть стыдно?

Всегда поражался его невежественности в таких вопросах. Он то и дело делал вид, что ничего не знает об отношениях духов с людьми, а после невинно хлопал своими длинными ресницами, так и ожидая, когда я в сотый раз объясню ему очевидные причины своего недовольства.

— Как минимум за то, что ни один уважающий себя волшебник так не поступил бы, — ответил я всем известным фактом, который к Птолемею никогда не был применим. Для него все мои замечания о «типичных волшебниках» были просто пустым звуком, ведь сам он никогда не причислял себя к таковым.

— С каких это пор я поступаю, как уважающий себя волшебник? — по своему обыкновению хмыкнул Птолемей.

— И то верно, — вздохнул я. Заметив, что хозяин вновь собирается вернуться к своим свиткам, я поспешил продолжить, потому что в противном случае наш серьезный разговор в который раз обернется ничем. — И все-таки это было слишком громкое заявление даже для тебя. Ты — мой хозяин. Я — твой слуга. Нас не связывает ничего, кроме магического договора. По-другому не бывает.

— Но я ведь тебя ничем не связывал, — резонно заметил Птолемей. — Ты здесь по своей воле.

— Это я так, в общих чертах сказал, — отмахнулся крылом чибис. — Но ты должен усвоить, что между духом и человеком дружбы быть не может. Это для твоего же блага. Многие из нас не такие приятные личности, как, скажем, я. Взять хотя бы Факварла. Такой мерзкий характер, как у него надо еще поискать. — Я одернул себя от долгих разглагольствований на тему того, чем же меня не устраивает Факварл, и вновь сурово взглянул на хозяина. — Короче, нет, нет и нет. Не бывать такому. Это противоречит всем законам и вашей, и нашей природы.

Птолемей бросил на меня очень проницательный, цепкий взгляд, который он иногда использовал, когда я говорил что-то заинтересовавшее его. Этот взгляд словно бы обнажал перед ним мою истинную сущность, и я невольно проверял остальные шесть планов, дабы убедится в том, что он не может видеть моего настоящего облика. Он смотрел на меня так не больше секунды, а мне казалось, что целую вечность. После этого принц по-доброму усмехнулся, и его сознание вновь улетело куда-то ввысь, когда он перевел взгляд на свои драгоценные рукописи.

— Именно эти законы, Рехит, я и собираюсь нарушить, — спокойно ответил мне Птолемей, беря в руки перо и макая его в баночку с чернилами.

Мне же ничего не оставалось, кроме как усесться на его плече и со скучающим выражением на птичьей морде наблюдать за тем, как он выводит на пергаменте все новые формулы, рисунки и заклинания.

***

— Тебе очень идет обличье льва, Рехит, — сказал Птолемей, поднимая на меня взгляд над своими свитками впервые за последний час. Он чувствовал, что его исследование близится к концу, а потому в последнее время работал вдвое усерднее. Иногда он засиживался за своим столом до рассвета, после целый день постоянно зевал и протирал глаза, выслушивая просьбы простолюдинов. — Тебе стоит почаще носить эту форму.