Добравшись до хвостового плавника, Сёрэн заподозрил, что с другой стороны его ожидает нечто нетривиальное, потому что у плавника, как ему показалось, была видна только одна лопасть. И действительно, когда ракшас обошел контейнер и оказался с другой стороны, ему открылся богатый внутренний мир рассеченного продольно медицинского препарата. Правая половина кита была ярко освещена маленькими прожекторами. Словно по ступеням, Сёрэн перемешался от одного громадного позвонка к другому, от одного обрезанного ребра к следующему. В полости тела, посерелые и немного сплющенные, грудами лежали, точнее плавали, внутренние органы, вид которых Сёрэна странным образом огорчил: он не мог точно сказать, что есть что, хотя считал себя достаточно подкованным в вопросе. Ну, циклопические колбасы кишечника и сердце, в которое ракшас мог бы пролезть весь целиком через клапан, Сёрэн узнал. Определил почку и легкое, также вполне понятно было, где искать мозг, но тело морского чудовища представляло собой нескончаемый лабиринт каких-то перетяжек, дырочек, волоконец, полостей и пазух, в которых Сёрэн совершенно заблудился. Выходило, что ни черта он не разобрался в анатомии животных, запойно поглощая любимые передачи. Кита там, правда, не разделывали, но из программы в программу повторяли, что общий план строения – они это морфологией называли – объединяет всех позвоночных животных на земле. Вот интересно, зачем бы кто-то стал тащить на другую планету целого мертвого кита? Или он был тогда еще живой? Может быть даже китовый ребенок. Может быть, тут даже есть море где-то?

Оторвавшись от экспоната, Сёрэн заинтересовался остальным содержимым зала. Кроме кита тут, оказывается, было много животных помельче, и все приготовлены таким же способом. Мистические агнцы, акулы, собаки и даже верблюд в безмолвии взирали на Сёрэна из стеклянных контейнеров. Подняв глаза наверх, он заметил, что стены сплошь, до самого потолка, заставлены выпуклыми капсулами с разрезанными продольно поросятами, которые стояли на задних ногах, как гарцующие лошадки. Опять стянуло мышцы на шее. Сёрэн подозрительно поглядел себе через плечо. Вот этой штуки он тоже не заметил, но такую рассеянность можно было объяснить повышенным вниманием к звезде экспозиции. Не заметил Сёрэн длинную колбу, изогнутую вперед, почти как лебединая шея. Колба нависала над черной гранитной тумбой, а вот что там было внутри?.. Какие-то расписные деревянные блины… Он быстрыми шагами подошел к необычной скульптуре, долго разглядывал и так, и эдак волшебной силой закрепленные плоские и полированные пластины разной формы и величины. Они растянутой гармошкой висели в воздухе за стеклом. Внизу у конструкции имелось два отростка, составленных из плоскостей, наверху – три, два длинных, один укороченный.

Черт!

Это же человек!

Руки вытянуты над головой, будто он собирался нырять, и вот сама голова.

Тело человека, распиленное поперек на великое множество пластин – весьма, надо заметить, красивых на срезах – было собрано, словно паззл, но поскольку пластины находились на расстоянии друг от друга, то и всего этого человека, теоретически, можно было растянуть бог знает, на сколько метров. Да хоть на весь зал! Какое странное зрелище… Ствол дерева, а не человек… И ведь понимаешь, что есть человек, его тело целиком от макушки до кончиков пальцев на ногах в этой колбе, ничего не упущено и не потеряно, а чувство такое, что человека и нет вовсе даже… Черты лица не разобрать… Сёрэн усмехнулся.

Вдруг явственный шорох одежды, шаги эхом по залу. Сёрэн рывком обернулся. Никого, а шаги сразу нескольких пар ног приближаются стремительно. Галлюцинации… Опять то, чего нет! Сёрэн вжался в гранитную тумбу, надеясь переждать, пока наваждение пройдет. Невидимые сущности уже перед самым его лицом. Впервые за все время Сёрэн почувствовал запах чего-то живого и знакомого – сигаретного дыхания, если быть точным. Но глаза его не видели ничего, кроме музейного зала с экспонатами животных.

Скорее бы прошло…

Перед лицом словно что-то проскользнуло, но он почувствовал движение кожей и пушком над верхней губой – будто у Сёрэна перед лицом махали рукой. Сёрэн был уверен, что это ему мерещится, но не мог не отстраняться рефлекторно от того, что на него напирало.

Вдруг удар. Неизвестно что влепило ракшасу смачную затрещину по губам. Он вскрикнул от боли, схватился за лицо, но через секунду вдруг пригнулся и зарычал, расставляя руки для нападения, как сердитый краб. Стучала в виске мысль, что он совсем сбрендил, реагирует на то, что ему мерещится так, словно оно на самом деле есть, как ведут себя только сумасшедшие… И эта мысль выводила его из себя, практически лишая рассудка, потому что дальше Сёрэну начало казаться, что его сцапали несколько пар рук и потащили наверх, на тумбу под скульптурой из разрезанного человека. Сёрэн ревел и рычал – впервые в жизни. Он никогда не слышал себя орущим настолько оглушительно. Он знал, что умеет рычать, почти как волк или леопард, но только в нескольких коротких эпизодах ему это удавалось сделать – самым запоминающимся эпизодом, когда потребовалось рычать, была драка с Ареном. В музее Сёрэн охрип и почти потерял голос от собственных воплей и безумного рева, который рвался из него, как демон. Извивался, брыкался, катался, царапался и кусался он тоже как ополоумевший дьявол. Ему слышались звуки ударов, ему даже казалось, что он кого-то бьет, и его бьют в ответ, вскрикивают, голоса у него в голове глухо, сквозь зубы что-то цедят, невидимые сущности тяжело дышат. Позже, когда Сёрэн начал постепенно выбиваться из сил, чудилось, что схватили сразу несколько, скрутили, повалили на камень тумбы, придавили ногами, коленями, будто уселось несколько привидений прямо ему на шею, уткнули лицом в гранит, руки, заломленные за спиной неведомой силой или каким-то психосоматическим феноменом, болели нещадно и не разгибались, мышцы свело, будто стальные щипцы от свиного конвейера вцепились во все суставы. Знакомый запах лез Сёрэну в ноздри – запах человеческого тела, который он не любил, запах мужчин…

А после, как в первом видении с игрушечным медведем, Сёрэну обездвиженному чем-то наподобие эпилептического припадка, с тою лишь разницей, что он сознания не терял ни на секунду, начало грезиться хорошо ему знакомое явление, то, за чем даже не нужно спускаться в глубины подсознания – Сёрэну казалось, будто его трахают. Нещадно и жестоко. Наверное, у Сёрэна в мозгу всколыхнулись из-за ядов трубкиных личинок самые сильные его страхи. Причем не успевал закончиться один приступ галлюцинаций, как начинался следующий, а за ним почти без перерыва следовал еще один, и еще… Сёрэн перестал кричать. Возможно, он своим же собственным бешеным колбашением по тумбе спровоцировал развитие галлюцинаций до такой чудовищной стадии, когда сам себе внушил, будто его кто-то держит и насильно засовывает член…

– Господи, Сёрэн…

– Ну, я не знаю, мне у Хозяина, уже потом сказали, что организм поборол этих личинок, – Сёрэн по-детски передернул плечами. – Я только так до конца не понял, почему у меня там было… Ну… – он стыдливо опять начал теребить пальцы. – Ну, так бывает, когда слишком сильно сексом перезанимаешься… бывают такие гости, им невтерпеж. Доктор сказал, что это психосоматическое, у некоторых людей даже на руках и ногах раны появляются, когда они сильно верят… Ну а губу я о тумбу, похоже, разбил. Вы не бойтесь, я обещаю, что у меня больше такого не было с тех пор.

– Сёрэн… если бы ты только мог представить… – неопределенно сказал Йорн и болезненно зажмурил глаза.

– Просто дальше уже такое было, что я думаю: как я совсем с ума не сошел? Но в то же время… – Сёрэн покривился.