– А почему не здесь? – спросила Руна.
Она была тише, чем обычно, и даже казалась грустной, но кто станет винить ее за это, после того, что она недавно сделала. Мы все выполняем свои роли Дарующих Милосердие, все мы нужны, но Руна… Руна, когда необходимо, делает то, перед чем остальные пасуют. Мы ценим ее, хотя ее нрав временами и бывает острее стали.
– Тролль, – сказала Ови, отвечая на вопрос Руны. Она подняла кожаную повязку над глазом и терла мозолистой ладонью впадину, оставшуюся на месте глаза.
Тригв уселся рядом на груду фиолетового вереска, расплел косу и мотнул головой, отчего его темные волосы волнами легли ему на плечи и спину.
– Большие валуны вовсе не тролли, обратившиеся камнем, как порой толкуют в мифах. Воины из «Саги Замерзшей Крови» называли свое оружие в честь легендарных троллей, но даже они знали, что таких тварей на свете не бывает. Тролли даже ни разу не упоминаются в книгах магических Англонов.
Руна, проходя мимо, хлопнула Тригва по плечу.
– Так ты умеешь читать. И что тебе в этом толку?
Тригв пожал плечами.
– Читать полезно.
Руна уселась рядом, скрестила длинные ноги и, достав из заплечного мешка украденный где-то оселок, принялась точить лезвие ножа.
– Быть может. Но поможет ли тебе твоя способность на охоте? Или когда нужно убивать? Поможет ли это тебе одержать победу в голом бою?
Выражение «голый бой» на жаргоне обозначало драку один на один, на которую бойцы выходили голыми и без оружия. Голый бой иногда, хотя и крайне редко велся до смерти. Ярлы часто прибегали к голым боям, когда требовалось разрешить спор между двумя тенатами. Противники обычно были одного пола, но не всегда.
Сигги учила нас убивать милосердно: показывала, куда и под каким углом бить ножом; рассказывала о ядах и дозах, приносящих смерть; учила душить человека веревкой и голыми руками; учила даже ломать человеку шею, хотя, полагаю, что сил на это хватило бы разве что у Руны. Но для победы в голой схватке нужны либо сила и выносливость, либо – хитрость и расчетливость. В странствиях нам доводилось быть свидетелями нескольких таких схваток, которые служили отличным развлечением в темные, длинные, зимние ночи.
– И все же тролли существуют.
Я оглянулась через плечо. Джунипер все еще смотрела на валун.
– Тролли всегда были смертельными врагами молодых зимних угрей. Одна из моих сестер, Морских Ведьм, видела однажды битву между зимним угрем и троллем, и было это на далеком севере за Скальскими горами, среди Диких Ледяных Равнин. То была величайшая битва крови и льда, молнии и грома. Я верю своей сестре. Морские Ведьмы никогда не лгут. Во всяком случае, не лгут друг другу.
Иногда рассказы о Ведьмах будоражили мое воображение и заставляли кровь двигаться быстрее.
Я улыбнулась.
– Надеюсь, Джунипер, что когда-нибудь встречу Морских Ведьм.
Тригв и я, опустившись коленями на стылую землю, начали готовить ужин: я кинжалом милосердия резала морковь, а Тригв – луковицы. Этим вечером у нас опять будет жаркое из кролика в эле. Тригв, бросив порезанный лук в котелок, коснулся моего плеча своим.
– Забудь все, что я говорил раньше. Джунипер права. В этом огромном валуне есть что-то странное. Мне кажется даже, что он наблюдает за мной. – Он повернулся и указал рукой. – Взгляни на эти проплешины, не заросшие мхом. Разве они не напоминают тебе глаза? И еще… Видишь тот торчащий осколок? Разве он не похож на нос? От этого камня у меня мурашки по коже. Почему ты, Фрей, выбрала для ночлега именно это место?
– Я полагала, что камень защитит нас от ветра, что, в общем-то, он и делает. Мне и в голову не приходило сравнивать это камень с троллем, и уж тем более я не думала, что вы начнете по этому поводу волноваться.
– Хватит! – Руна с ножом в руке вскочила на ноги. – Я вызову на голый поединок любого, кто еще хотя бы раз произнесет слово тролль. – Она расстегнула простую оловянную застежку у себя на горле, и ее плащ Дарующей Милосердие упал наземь. – Сегодня был последний день, когда я убила невинного. Я уже говорила об этом на постоялом дворе. С меня довольно. Не хочу и не могу больше убивать детей, убивать слабых и хворых. С меня довольно печали, довольно смертей.
Она подняла с земли свой плащ и протянула его к огню…
Я вскочила на ноги и выхватила плащ из огня. Скомкав его, прижала к груди.
– Не надо, Руна. Он тебе еще понадобится в зимние холода.
Она долго-долго глядела на меня, затем опустилась на одно колено, и, вздернув подбородок, приставила острый край ножа себе к горлу.
– Я больше не могу делать то, что делала. Лучше я лишусь своей жизни, чем отниму еще хотя бы одну невинную. Я перережу себе горло. Гляди же.
Мы смотрели друг другу в глаза.
Мальчик, чью кожу съедала болезнь, оказался для нее последней каплей.
Я опустилась рядом на землю и мягко отвела нож от ее горла.
– Я понимаю тебя, Руна. Не знаю, как Сигги удавалось нести Милосердие год за годом. Как она выносила это.
Руна, подавшись вперед, приблизила свое лицо к моему.
– Ты всерьез говорила тогда на постоялом дворе? О том, что нам следует отравиться за Зверем Голубого Ви?
Я открыла было рот, а затем закрыла его.
Неужели я и в самом деле думаю об этом?
Я почувствовала пальцы у себя на локте – то была Джунипер, коснувшаяся ладонями нас обеих.
– Когда люди испытывают боль, они нуждаются в нас. Мы им помогаем. Разве это плохо?
Джунипер, как всегда, думала не о себе, и даже не о нас, а о других.
Я поднялась на ноги, и Руна сделала то же. Я приложила раскрытую ладонь к сердцу, прося прощения.
– Сожалею, Руна, о том, что тебе пришлось сделать с больным мальчиком.
Руна глубоко выдохнула, и, похоже, ее напряжение немного ушло.
– Ради милосердия мы убивали детей и прежде. А все от того, что нам нужны были деньги. Нам всегда нужны деньги.
Это было правдой: нам всегда нужны были деньги, и так будет до тех пор, пока мы занимаемся ремеслом смерти.
Руна бросила нож на землю и резко вскинула голову.
– Я по-прежнему считаю, что нам следует отправиться в ближайший Бесконечный Лес, а там уж будь что будет.
Я улыбнулась.
– Мне нравится твоя целеустремленность, Руна. – Я подняла ее нож и протянула его ей рукояткой вперед.
– Но мне вовсе не улыбается окочуриться от голода среди снегов будущей зимы.
Руна долго смотрела на меня, а затем кивнула.
Трое из нас молча вглядывались в огонь. Вскоре из тени выскользнула Ови, ходившая проверять силки, и подсела ко мне. Тригв стоял один-одинешенек в стороне. Я жестом позвала его присоединиться к нам, но он покачал головой. Он не был одним из нас и отлично знал об этом.
Это могло бы все осложнить… Даже если бы я хотела, чтобы он остался… Даже если бы он хотел остаться. Этого было мало. По крайней мере пока мы заняты ремеслом смерти.
Моей щеки что-то коснулось. Я подняла взгляд. Пошел снег. Снежинки были легкими и прекрасными, но это был снег.
Зима.
Я взглянула на Руну, а затем на Ови и Джунипер. Глубоко вдохнула и закрыла глаза. Воздух пах можжевельником, сосновыми иглами и снегом.
Тригв учил меня технике двухлучевого мышления. Этот метод мышления был основан на мистике, и для овладения им требовались годы, но основы я уже постигла. Нужно было отправить разум одновременно по двум путям и следовать по ним до самого конца, пытаясь понять будущее.
Я вдыхала и выдыхала. Медленно. Очень медленно и размеренно.
Первая тропа была тропою Дарующих Милосердие, тропою ремесла смерти… Я знала, куда ведет эта дорога. К холоду, одиночеству, усталости и печали.
Но вторая тропа… Вторая изобиловала крутыми поворотами и неожиданными развилками; глубокими тенями и вспышками ослепительного света. Тропа вела в неизвестность.
И она была великолепна.
Я открыла глаза. Положила руку на рукоять своего кинжала и вгляделась в лица Сестер Последнего Милосердия – в каждое лицо, одно за другим.
