Этот звук ласкал душу до такой степени, что я забыла о своем диком голоде. Вулф Китон трахнул спутницу Анджело. Я не могу и не стану мстить ему за ошибки собственной изменой, но лично прослежу, чтобы завтра утром ему нечего было надеть, кроме тупой надменной ухмылки.

Разрезав все галстуки, я переместилась на его накрахмаленные рубашки. Вулфу хватило дерзости предположить, что я захочу к нему прикоснуться. Эта мысль вызвала у меня горечь, пока я разрезала дорогие выглаженные ткани кремового, белоснежного и светло-голубого цветов. Предполагалось, что мы консумируем наш брак. Но, несмотря на привлекательность Вулфа, я питала отвращение к его разгульному образу жизни, отвратительной репутации и к разнообразию женщин, с которыми он успел переспать к своим тридцати годам. Не говоря уж о том, что я, к своему смущению, практически не имела опыта.

И под отсутствием опыта я имела в виду девственность.

Нет, быть девственницей не преступление, но я таковой свою невинность и считала, зная, что Вулф воспользуется этими сведениями против меня, заострив внимание на моих наивности и простодушии. В мире, который меня окружал, я не имела права оказаться не девственницей. Родители требовали, чтобы я хранила целомудрие вплоть до свадьбы, и у меня не возникало проблем в удовлетворении их запроса, поскольку меня не привлекал секс с нелюбимым человеком. Я собиралась решить проблему своей девственности, когда наступит подходящее время. Если оно вообще когда-нибудь наступит.

Я так сосредоточилась на своей миссии по уничтожению одежды и галстуков, стоящих десятки тысяч долларов, что даже не услышала звука шагов, когда Вулф зашел в комнату. На самом деле я заметила его, только когда он остановился у двери в спальню и ответил на телефонный звонок.

– Китон.

Пауза.

– Что он сделал?

Пауза.

– Я лично прослежу, чтобы он и на шаг не сдвинулся из этого города без обыска полицейского департамента Чикаго.

С этими словами Вулф закончил разговор.

Твою мать! Бросив ножницы на пол, я вскочила, собираясь удрать, и захлопнула открытый ящик с часами, попутно что-то уронив. Я побежала из гардеробной, резко распахнула двойные двери, и как раз в эту же секунду в комнату зашел Вулф, продолжая хмуро смотреть на свой телефон.

Я впервые увидела его со вчерашней свадьбы. Испарившись вместе с Эмили, он вернулся через двадцать минут и сообщил, что мы уходим. Поездка домой прошла в полной тишине. Я без утайки отправила сообщение кузине Андреа, но Вулфу, похоже, было плевать. Когда мы вернулись домой (это не твой дом, Фрэнки!), я отправилась к себе в комнату, громко хлопнула дверью и на всякий случай заперла ее на замок, решив не доставлять ему удовольствия расспросами про Эмили. На самом деле я вообще не показывала вида, что меня это взволновало. Хоть отчасти.

Теперь же, когда он стоял прямо передо мной, я поняла, что реакцией на его интрижку с Эмили не заработала ни одного дополнительного очка в нашей битве. Все козыри у него на руках. Я инстинктивно сделала шаг назад и шумно сглотнула.

Губы у него были по-прежнему плотно поджаты, а властный равнодушный взгляд прошелся по моему телу так, словно я заявилась к нему голышом, чтобы отдаться по собственной воле. Сегодня на Вулфе были удобные брюки серого цвета, а также он отказался от блейзера в пользу белой рубашки, закатав ее рукава до локтей.

– Соскучилась? – безучастно спросил он и прошмыгнул мимо меня.

От ужаса я резко захохотала, поняв, что Китон мог заметить разбитую перевернутую рамку, которую я опрокинула при попытке бегства, и испорченную одежду, что ждала его в гардеробной. Едва Вулф повернулся ко мне спиной, я на цыпочках стала выходить из комнаты.

– Даже не думай, – предупредил он и, все так же стоя ко мне спиной, щедро наполнил свой бокал у бара возле окна, из которого открывался вид на центр города. – Будешь виски?

– Ты вроде сказал, что мне нельзя пить, – съязвила я, удивленная так легко просочившемуся в мой голос сарказму.

Этот особняк меня изменил. Я стала бесчувственной и телом, и душой. Моя нежная кожа цеплялась за несгибаемые кости, из полной оптимизма девушки я превратилась в циника, а сердце покрылось коркой льда.

– За пределами этого дома пить тебе нельзя. Ты выходишь за сенатора, и тебе еще не исполнилось двадцати одного года. Ты хоть осознаешь, как плохо это отразится на моей репутации?

– Разве справедливо, что выйти замуж можно в восемнадцать, а пить – только с двадцати одного? Один жизненный выбор существенно важнее другого, – нервно трепалась я, застыв на месте и смотря на его широкую спину.

Вулф регулярно качался, и это было заметно. Каждое утро я слышала, как, заходя в дом, напевал песенки из восьмидесятых его личный тренер. Вулф ежедневно тренировался в течение часа в своем подвале, а когда выпадала свободная минутка перед ужином, выходил на пробежку.

Он развернулся ко мне лицом, держа в ладони два стакана с виски, и протянул один мне. Я сделала вид, что не заметила его мирного предложения, и скрестила руки на груди.

– Нем, ты пришла, чтобы обсудить установленный законом возраст употребления алкоголя?

И снова эта дурацкая кличка. Какая ирония, что Вулф зовет меня Немезидой. Потому что он ужасно самовлюбленный, и, в точности как с Нарциссом, я с радостью придушила бы его, даруя вечный покой.

– Почему бы и нет? – продолжала я, пытаясь отвлечь его от гардеробной и лежащей посреди нее горы разрезанной одежды и галстуков. – Ты ведь многое можешь поменять, верно?

– Ты хочешь, чтобы я изменил закон и тебе можно было пить на публике?

– После вчерашнего, думаю, я заслужила право на крепкий напиток везде, где присутствуешь ты.

Что-то в его глазах забрезжило, но быстро пропало. Намек на веселье, хотя мне не удалось уловить, что это было. Вулф поставил стакан для меня на барную стойку, прислонился к ней и внимательно на меня посмотрел. Вращая стакан с янтарного цвета жидкостью, он скрестил ноги в щиколотках.

– Ты довольна? – хриплым голосом спросил Китон.

– Что?

– Моей гардеробной.

Я почувствовала, как заливаюсь румянцем, и возненавидела свое тело за предательство. Ради всего святого, вчера Вулф переспал с другой женщиной! И хорошенько позабавился, ткнув меня в это носом. Мне бы заорать на него, ударить, бросить что-нибудь, но я физически измотана голодом и морально поражена известиями о нашей помолвке. Закатить ему истерику – заманчивая перспектива, но у меня совершенно нет на это сил.

Я пожала плечами:

– Видала больше, лучше и элегантнее.

– Рад, что ты разочарована, поскольку после свадьбы ты в эту спальню не переберешься, – насмешливо сообщил он.

– Однако, полагаю, ты не против, если я буду ложиться с тобой в одну постель, когда выдастся настрой для минутного супружеского счастья? – спросила я тем же язвительным тоном и задумчиво погладила подбородок.

Я наслаждалась триумфом, когда он бросил взгляд на мои пальцы и обнаружил, что я не надела обручального кольца.

– Беру свои слова обратно. У тебя действительно твердый характер. Правда, его я могу сломать как куриную косточку. – Вулф гордо улыбнулся. – И все же он у тебя есть.

– Ну-ну, спасибо за признание. Как ты знаешь, для меня нет ничего более ценного, чем твое мнение обо мне. Разве что грязь под моими ногтями.

– Франческа, – мое имя плавно слетело с его языка, словно Вулф произносил его триллион раз. Может, так и было. Может, я входила в его план с тех пор, как вернулась в Чикаго. – Иди в гардеробную и жди, пока я допью. Нам есть что обсудить.

– Я не подчиняюсь твоим приказам, – подняв голову, заявила я.

– У меня есть к тебе предложение. И ты будешь дурой, если не согласишься. А поскольку я не веду переговоров, то это будет первое и единственное предложение, которое я тебе сделаю.

В голове сразу возникла куча идей. Вулф отпустит меня? Он же переспал с другой женщиной. Он видел, как я практически тискаюсь со своим другом детства. И, конечно, увидев бардак, что я натворила в его гардеробной, он станет еще хуже ко мне относиться, если таковое вообще возможно. Я вошла в гардеробную, присела и подняла ножницы, чтобы в случае чего обороняться. Прижавшись спиной к выдвижным ящикам, я попыталась выровнять дыхание.