Но, помимо прочего, я понимала, что такой уж у него способ и образ жизни. За свободу полагалось платить – мне пришлось бы оставить семью, а семья была моим миром.

Помимо традиций, чикагская мафия сильно отличалась от той версии, что изображали в кино. Никаких грязных переулков, мерзких наркоманов и кровавых сражений с представителями закона. В наше время все вертелось вокруг отмывания денег, слияния и поглощения компаний, а также перераспределения средств. Отец, не таясь, любезничал с полицией, вращался в кругу высокопоставленных политиков и даже помогал ФБР с поимкой особо ценных подозреваемых.

Собственно, именно поэтому сегодня мы здесь и оказались. Папа согласился пожертвовать шокирующую сумму благотворительному фонду, помогающему молодежи из группы риска получать высшее образование.

Ох, ирония – мой верный друг.

Я потягивала шампанское и смотрела на другой конец стола, где Анджело вел беседу с девушкой по имени Эмили, отцу которой принадлежал самый большой бейсбольный стадион в Иллинойсе. Анджело рассказывал ей, что собирается поступать в магистратуру Северо-западного университета и параллельно работать в бухгалтерской фирме своего отца. Истина в том, что он, скорее, собирался отмывать деньги для моего отца и служить Синдикату до конца своих дней. Я рассеянно слушала их разговор, когда губернатор Бишоп вдруг обратил на меня внимание:

– А ты, малышка Росси? Поступила в колледж?

Люди рядом с нами общались и смеялись, кроме сидящего напротив мужчины. Он по-прежнему не замечал свою спутницу, а вместо этого попивал из стакана, игнорируя телефон, на экране которого вспыхивали новые уведомления. Теперь же, взглянув в мою сторону, он как будто смотрел сквозь меня. Словно в тумане, я задумалась, сколько ему лет. Мужчина казался старше меня, но был явно моложе папы.

– Я? – Замерев в напряжении, я вежливо улыбнулась и расправила на коленях салфетку. Мои манеры были безупречны, а в бессмысленных беседах мне почти не было равных. В школе я изучала латынь, этикет и общую подготовку, так что умела развлечь любого: от мировых лидеров до куска пережеванной жвачки. – О, я окончила школу год назад. Сейчас работаю над расширением круга общения и обзавожусь связями здесь, в Чикаго.

– Иными словами, вы не работаете и не учитесь, – скучающим тоном прокомментировал мужчина напротив, со стуком поставил стакан на стол и бросил в сторону моего отца ехидную ухмылку.

Я почувствовала, как от стыда стали гореть уши, и посмотрела на отца, ожидая помощи. Он, похоже, не услышал, поскольку это высказывание осталось без ответа.

– Боже милостивый, – зардевшись, забрюзжала на грубого мужчину блондинка, но он от нее отмахнулся.

– Мы же в кругу друзей. Никто не будет о таком распространяться.

Распространяться? Кто он, черт возьми, такой?

Я встрепенулась и сделала глоток шампанского.

– Безусловно, у меня есть и другие занятия.

– Поделитесь с нами, – с глумливым восхищением поддел он. За нашей половиной стола повисло молчание. Напряженное. Предвещающее о приближении крайне неловкого момента.

– Я люблю благотворительность…

– Это даже не деятельность. Чем вы занимаетесь?

Глаголы, Франческа. Употребляй глаголы.

– Я катаюсь верхом и обожаю садоводство. Играю на фортепьяно. Я… о, покупаю все, что мне необходимо.

Я все портила и понимала это. Но мужчина не позволял перевести разговор на другую тему, и никто больше не вмешивался, чтобы меня выручить.

– Вы перечислили хобби и роскошь. Какой вы вносите вклад в общество, мисс Росси, кроме того, что поддерживаете нашу экономику, покупая столько одежды, что хватило бы на всю Северную Америку?

Столовые приборы с шумом приземлились на дорогой фарфор. Женщина ахнула. Все резко перестали болтать.

– Довольно, – прошипел ледяным тоном отец, пронзая мужчину жестким взглядом.

Я вздрогнула, но мужчина в маске оставался невозмутимым. Не дрогнул, а, скорее, наоборот – беспечно радовался сменившемуся курсу беседы.

– Склонен согласиться, Артур. Думаю, я узнал о вашей дочери все, что можно. Да еще и за минуту.

– Вы забыли дома свои дипломатические и государственные обязанности вместе с хорошими манерами? – подметил мой всегда воспитанный отец.

– Напротив, мистер Росси, – хищно усмехнулся мужчина. – Я очень хорошо о них помню, к вашему скорому превеликому разочарованию.

Престон Бишоп и его супруга замяли эту социальную катастрофу, задавая еще больше вопросов о моем детстве в Европе, моих сольных концертах и о том, что я хотела бы изучать (ботанику, но мне хватило ума не упоминать, что учеба в колледже для меня не предусмотрена). Родители улыбались, видя мое безукоризненное поведение, а женщина, сидящая рядом с неотесанным незнакомцем, даже влилась в беседу, рассказывая о путешествии в Европу во время ее академического отпуска. Она была журналисткой и объездила весь мир. Но какой бы милой она ни казалась, я не могла избавиться от чувства ужасного унижения, которому подверглась благодаря острому языку ее спутника. А он, кстати говоря, вновь с выражением невыразимой скуки уставился на дно в очередной раз наполненного бокала.

Я подумывала сообщить ему, что чудеса может сотворить не очередной стакан с алкоголем, а помощь специалиста.

После ужина пришло время танцев. У каждой женщины из числа приглашенных была танцевальная карточка с именами тех, кто сделал тайную ставку, и вся прибыль шла на благотворительные нужды.

Я подошла к длинному столу, чтобы проверить свою карточку, и увидела имена женщин, которые согласились участвовать. Сердце забилось еще быстрее, стоило мне заметить имя Анджело. Но веселое настроение вскоре сменилось ужасом, когда я поняла, что моя карточка – намного длиннее, чем те, что лежали рядом, – была под завязку заполнена фамилиями, похожими на итальянские. Скорее всего, остаток вечера я проведу, танцуя до упаду. Улизнуть для поцелуя с Анджело будет непросто.

Мой первый танец был с федеральным судьей. Второй – с ярым повесой итало-американского происхождения, который поведал, что специально прилетел из Нью-Йорка, чтобы лично увидеть, верны ли слухи о моей красоте. Он поцеловал подол моего платья, как средневековый герцог, и друзья уволокли его пьяное тело назад к столу. Я мысленно простонала, моля о том, чтобы он не спрашивал разрешения у моего отца на свидание. Он напоминал богатого козла, который превратил бы мою жизнь в некое подобие «Крестного отца». Третий танец отошел губернатору Бишопу, а четвертый – Анджело. Это был относительно короткий вальс, но я не позволила этому обстоятельству испортить мне настроение.

– А вот и она, – просиял Анджело, подходя к нам с губернатором для нашего танца.

Люстры ярко освещали зал, а мраморный пол гудел от звуков цокающих каблучков танцующих. Анджело наклонил голову и взял меня за руку, положив вторую на талию.

– Выглядишь прекрасно. Даже прекраснее, чем два часа назад, – прошептал он, и я почувствовала на лице его теплое дыхание. Сердце затрепетало, как крошечные бархатистые крылья бабочки.

– Приятно слышать, потому что в этом наряде уже задыхаюсь, – засмеялась я и лихорадочно заглянула ему в глаза. Я понимала, что сейчас он не может меня поцеловать, и стремительно возникшее чувство тревоги убило всех бабочек в моем животе. А если нам и вовсе не удастся остаться наедине? Тогда записка окажется бесполезной.

Та деревянная шкатулка либо спасет, либо убьет меня.

– Я бы с удовольствием делал тебе искусственное дыхание каждый раз, когда будет не хватать воздуха. – Анджело изучал мое лицо и резко сглотнул. – Но, если ты согласна, лучше начнем с банального свидания на следующей неделе.

– Я согласна, – слишком быстро ответила я. Он засмеялся и прислонился своим лбом к моему.

– Хочешь узнать когда?

– Когда мы встретимся? – глупо переспросила я.

– И это тоже. Кстати, в пятницу. Но я хотел сказать: когда именно я понял, что ты станешь моей женой, – без тени смущения пояснил Анджело.