– Абитуриенты приходят к Вам глубоко воцерквленные?
– Первое время все поступающие к нам были полностью воцерквленными людьми. Сейчас приходят поступать и недостаточно воцерквленные, но мы берем, конечно, верующих, или стремящихся к воцерковлению абитуриентов. Те, кому религия не интересна, не нужна, кто к ней относится не искренне, не смогут у нас учиться.
– Расскажите о распорядке дня студентов ПСТГУ.
– У нас светское учебное заведение. Для иногородних предоставляется общежитие, где ребята живут обычной, студенческой жизнью. Интерната, как в духовных школах, у нас нет. Мы и рады были бы его иметь, но для этого нужны помещения и деньги. Наш университет учрежден церковью, у нас полагается молиться Богу Франция), Свято-Владимирской духовной академией (США), Университетом г. Фрибурга (Швейцария), Миланским католическим университетом (Италия), Католическим университетом Парижа (Франция), Институтом восточно-христианских исследований (Найменген, Голландия), Патриаршим университетом им. Андрея Первозванного (Грузия) и другими христианскими учебными заведениями. Преподаватели университета выезжают для чтения лекций, проведения академической и научной работы в зарубежные учебные и научные учреждения. Зарубежные специалисты выступают перед нашими студентами с лекционными курсами.
– В ряде российских вузов открываются домовые церкви, но студентов в них не так много. Что нужно делать для привлечения молодежи к православию?
– Эта проблема довольно успешно решается, когда в вузе открывается кафедра теологии или теологический факультет. Во всех старейших европейских университетах с самого их основания существовали и теперь продолжают свою жизнь теологические факультеты. Кафедра теологии поможет студентам найти путь в храм, просветит в религиозных вопросах. Наш университет содействовал открытию нескольких десятков таких кафедр в разных вузах России, большей частью в государственных. И там, где есть активная теологическая кафедра, положение совсем другое: там воцерковляются и студенты, и преподаватели, и администрация вуза. Кафедра теологии становится духовным центром университета. В отличие от идеологических кафедр, действовавших при советской власти (тогда такие кафедры подчинялись партийным административным органам, а преподаваемые дисциплины были для всех строго обязательны), кафедра теологии не управляется никакими государственными идеологическими инстанциями, обучение на ней является добровольным. Но существование такой кафедры дает возможность всем желающим познакомиться с православной христианской культурой, мировоззрением, философией, обрести свои духовные корни.
– Поясните, как православная основа образования сочетается с сегодняшней наукой?
– Противоречие между религией и наукой – это выдумка. Наука не занимается вопросами мировоззрения. Наука не может решать вопрос: есть Бог или нет Бога. Она может привести некоторые доводы в пользу того, что Бог существует, в пользу обратного – доводов нет. Разумный мир требует существования разумного начала. А если высшего разума нет, то представить себе безначальную, саморазвивающуюся, вечную материю, производящую из себя разум и творческий гений – значит обожествить ее. Поставить вместо Бога, вездесущую материю, то есть изобрести своеобразную новую материалистическую религию – это то, что делает атеизм. Это – самая нелепая из всех философских систем, к тому же появившаяся достаточно поздно. Археология, палеонтология, история не знают времени, когда человечество не верило бы в высшую разумную, духовную силу, да и сейчас подавляющее большинство людей планеты являются религиозными. Человечеством накоплен богатейший религиозный опыт. Только безумный или логически недобросовестный человек может всерьез отрицать существование Бога и говорить, что жизнь и разум возникли сами собой из мертвой материи. Это же абсурд. И отдельно взятый человек, и наука не могут мыслить иначе, кроме как в причинно-следственных категориях. Если Бога нет, то в материальном мире свобода немыслима в принципе, потому что все причинно обусловлено. В таком мире не может быть ни добра, ни любви, ни морали, ни творчества. Свобода может быть только у человека, имеющего бессмертную разумную душу. Только Бог может дать своему любимому творению-человеку богоподобный разум и свободу. Такой религиозный взгляд на мир ни в какой степени не противоречит ни науке, ни образованию.
– Отец Владимир, говорите ли Вы на лекциях о социальной ответственности церкви? Как строятся отношения церкви с государством в этой области?
– Конечно, говорим, а как же не говорить? Хотя, эта социальная ответственность сегодня не очень увязывается с положением церкви в государстве. Для того, чтобы быть ответственным за что-то, нужно иметь к этому какое-то отношение. Если церкви, например, будет дана возможность воспитывать детей в религиозном мировоззрении, тогда она будет отвечать за то, как она это делает, а если такой возможности не дают, то и спрос никакой. На Западе все устроено по-другому, там церкви даются такие возможности, поэтому она и социально ответственна. А у нас хотят возложить ответственность, а возможности не дают или эти возможности существуют только на бумаге. Например, возьмите Францию. Она была в течение нескольких последних веков самой атеистической страной Европы, кроме Советского Союза, конечно. При этом во Франции сейчас 60 процентов финансирования католического образования берет на себя государство. Образование финансируется налогоплательщиками, в том числе, католиками, которые поэтому имеют право получать бесплатное образование для своих детей. Кроме этого, там имеется возможность получить светское высшее образование на базе католического мировоззрения. И это не называется помощью церкви от государства, это – нормальное сотрудничество государства с церковью. Такое партнерство должно быть и у нас. За границей много католических, лютеранских школ. Везде есть теологические факультеты. Во всех странах церковь участвует в социальных программах. Но церковь не облагает налогами население, не выкачивает из ниоткуда и не печатает деньги. Государство обеспечивает деньгами деятельность церкви в том объеме, в каком она осуществляет нужные государству программы. У нас же приходится самим искать здания, самим учить и воспитывать педагогов, самим печатать учебники, самим выклянчивать деньги.
– Вы много общаетесь с молодежью. Что изменилось в постсоветских студентах?
– Когда я учился в школе, в моем классе кроме меня не было ни одного верующего школьника. В университете на курсе среди 500 студентов, я тоже был единственным верующим. Не могу назвать это положение хорошим. Но при этом в XX веке все-таки еще не потерялась нравственная основа, заложенная христианством. И хотя люди уже отреклись от веры, от Бога, от храмов, выбросили иконы, проповедовали атеизм, но по инерции они продолжали жить в парадигме религиозной нравственности. Теперь мы наблюдаем противоположное явление: сейчас уже чуть ли не 90 процентов населения причисляют себя к числу верующих людей, а жизнь по инерции складывается в атеистической аморальной парадигме, а не по православному нравственному закону. В советское время в курсе истмата («исторический материализм») нас учили, что мораль относительна. Но существует диалектика относительного и абсолютного, и любое общество всегда основывало мораль на тех абсолютных ценностях, которые оно признавало. Без существования абсолютного добра невозможно обосновать никакую, хотя бы и «относительную» нравственность. Сейчас, когда Европа себя объявляет постхристианской, а это значит, что она фактически становится атеистической, а наше общество еще не вернулось к религиозным корням, наступила удобная возможность отказаться от всякой нравственной основы. И мы видим, что расплачиваться за это будет наша молодежь. Вы же знаете, что теперь то и дело объявляется, что семья не нужна, что наряду с потребностями есть, пить, заниматься спортом, существуют сексуальные потребности, которые можно удовлетворять в любой форме по своему желанию. При такой пропаганде порока, естественно ни о какой семье речи идти не может. Будет беспорядочный, безответственный секс, вот и все. Или не будет вовсе детей, или их будут выращивать в пробирках, давать им разные профессии, отправлять на войну.
