Он придвинулся ближе. Жар его тела ощущался на расстоянии десятка сантиметров.
- Как твоя рука? – попыталась я разрядить обстановку.
- Забудь о ней, - напряженно ответил Дима. – Расскажи мне об этом парне. Ты говоришь, вы с ним учились в одном учебном заведении? Когда тебя дразнили, он заступался за тебя?
- Что? – я опешила. – Эээ, не знаю. Скорее нет. Но он вряд ли об этом знал. Мы с ним редко когда пересекались. Тусили в разных компаниях.
- И что? – в голосе скользнула строгость, и тут же растворилась в защитных чарах, не позволявших запечатлеть его голос в памяти. – Ты говоришь, он оказывал тебе знаки внимания. Он должен был отстоять честь и безопасность женщины, которую намеревался сделать своей.
- Ты просто не знаешь, в вашем мире, наверное, всё по-другому устроено. Мне кажется, он не подозревал о моём существовании, пока я не перевернула тарелку гуляша под ноги его лучшему другу. В столовой. Случайно. Кстати, тогда тот парень впервые и назвал мои губы пельменями…
- То есть, - медленно проговорил Дима, - его друг дал благодатную почву остальным начать изводить тебя, мешать тебе учиться и получать удовольствие от пребывания в учебном заведении, и ты после этого продолжала к нему что-то испытывать? Ещё и согласилась на его предложение проводить тебя? Что с твоей самооценкой?
- С моей самооценкой всё нормально! – вспыхнула я. – Дима мог не знать о том, какой этот Миша засранец! И вообще, он не в ответе за поведение друзей!
- Ну как это он мог не знать, - протянул мой «Дима». – Это же его лучший друг! С лучшими друзьями такое обсуждают. Почему ты так ищешь оправдания его поведению? Я бы с таким человеком на одном поле не стал бы ягоды собирать.
- Что ты можешь о нём знать?!
- О нём – ничего, - спокойно отвечал Ашаев. – Но мне знакома подобная порода людей. Я сейчас скажу крамольную для тебя вещь, но тебе повезло, что у вас с ним не срослось. Он бы воспользовался тобой, и этим дал бы ещё один повод изводить насмешками. Поверь, если бы ты для него что-то значила, поведение этого хмыря было бы в корне другим.
