Садовник не срезал этот Цветок: он ведь был первым на кусте. Чтобы скрыть изуродованные лепестки, Роза сворачивала их трубочкой и выглядела от этого аккуратно. "Когда-нибудь она насытится, и я отдохну от страданий!" – верила Роза.

И действительно, в один пасмурный день Гусеница, спрятавшись в скрученный лепесток, затихла. "Что с ней?" – заволновалась Роза, – "Неужели умерла, как Бабочка!" Но тут Гусеница стала ворочаться внутри лепестка и так проворочалась до темна, а потом успокоилась.

Дни стояли пасмурные, и Гусеница не вылезала из своего укрытия, хотя её присутствие и тепло Роза ощущала. "Спит", – думала она и рада была отдыху. Ветер срывал лепесток за лепестком, и розовые, они улетали в небо, как бабочки. "Как хорошо, – думала Роза, – я сама не умею летать, зато мои лепестки кружатся в воздухе как бабочки". И Розе стало радостно оттого, что подарок подруги спит, а сама Роза лепестками кружит в небе.

Только Сурепка скрипучим голосом нарушила её радостное состояние:

– Гляди, скоро совсем облысеешь, и конец твоей красоте. А Гусеница дожрёт последнее твоё украшение, вот тогда поглядим, кто из нас уродина.

Роза посмотрела вниз и увидела, что у Сурепки одни мелкие цветочки осыпаются, а другие распускаются тут же. И ей стало грустно.

И стала она думать о смерти: "Вот Бабочка порадовала мир красотой и ушла из мира. Наверное, и мне пора уходить настала, потому что нечем больше радовать этот мир". И в эту же минуту порыв ветра сорвал и унёс последние лепестки, лишь один, скрученный, остался, он ведь был тяжёлый: внутри него жило Существо. Как раз в этот момент оно зашевелилось. "О! Я ещё кому-то нужна, – воспрянула духом Роза. – Какое счастье быть нужной!"

И в ответ на её мысли на самую сердцевину цветка из скрученного лепестка выползла… её подруга. Да, да, это была великолепная Бабочка Павлиний Глаз. Она расправила крылышки и, переливаясь всеми цветами радуги, украсила этот мир.

Скоро ветер унёс и самый последний лепесток. Вместе с ним улетела Бабочка, ведь ей не с кем было поговорить о своём возрождении – Цветка не было. А Розовый Куст понял, что это часть его Цветка кружится в небе, и оттого был счастлив. Розы ещё будут – он чувствовал, знал это, будет много роз и много красоты вокруг, и, гордый за себя, с мудрой мыслью: "Всему своё время и свой срок расти, цвести и быть полезным", – Розовый Куст уснул до следующего лета.

А что Сурепка? Она осыпалась, но успела поглубже пустить корни, чтобы, если попадёт под лопату, уцелела хотя бы часть корня. Ей очень хотелось проследить дальнейшую судьбу Розового Куста. Она-то ведь не была великолепна, как Роза, и потому жила чужими проблемами.

На этом история Розы и Бабочки не завершилась. Она продолжалась много лет, пока цвёл Розовый Куст. И это лишь одна история из бесконечного разнообразия жизни, законы которой неизменны: расти, цвести, быть полезным в свое время и в соответствующем месте.

Вам доводилось когда-нибудь видеть вулканический песок? Нет? А мне довелось. И не только увидеть, но и потрогать, ощутив, какой он. Это было на Камчатке, на берегу океана.

Песок этот чёрный и искрится на солнце, как россыпи алмазов, всеми цветами радуги. Он просто завораживает своим блеском, когда пересыпаешь с ладони на ладонь его песчинки.

Заворожённая рокотом океана, яркими переливами чёрного песка и таинственной силой белоснежных вершин я поняла, что самое главное для человека – понять, зачем он живёт, найти свое место в этом мире. И от радости такого откровения Великой Природы зародилась во мне сказка. Потом она вызревала некоторое время, обрастая иными впечатлениями. А когда настал её час, она появилась на свет. В своё время, то есть своевременно. И может быть, дай Бог, поможет кому-то понять, для чего боль и страдания живут вместе с нами в этом мире.

Слабая она была от самого рождения – маленькая Устрица, что спряталась в двух створках своего домика. Поэтому не смогла она удержаться на своём родном месте, там, где жила вся её родня, и унесло её подводное течение далеко-далеко. Куда – она точно не знала. Знала только, что очень далеко. В общем устроилась она довольно-таки неплохо. Вокруг было тихо, достаточно еды. Только вот оторванность от своих родных мешала ей радоваться новой, уже самостоятельной жизни.

Лежала она спокойно согласно своему обычному распорядку. Завтракала, отдыхала, наблюдая сквозь приоткрытые створки за новыми соседями, затем обедала и вновь отдыхала, размышляя о том, что ей достанется на ужин, и, наконец, поужинав, плотно закрывала на ночь свои створки и засыпала. Так обычно протекали её дни.

Но в ту памятную ночь спать ей совсем не хотелось, поэтому лежала она с приоткрытыми створками и думала…

Особенность устрицы и отличие от всех других обитателей морского дна не только в её створках-домике, но и в маленьком трепетном тельце внутри, которое является всем сразу: как бы головой, вернее, местом для мыслей, а также руками, ногами и желудком одновременно. Поэтому, когда Устрица делала что-либо одно, например: ела, думала, перемещалась, закрывалась, открывалась, – всё её тельце было занято только этой одной работой.

Итак, в ту ночь она размышляла о своём одиночестве и мечтала о приключениях. Кстати сказать, она с рождения была слабее своих сородичей, мало двигалась, а больше думала и потому прослыла мечтательницей. Конечно же приключение не заставило себя ждать.

Поднимая бурю песка, в который он зарывался днём, расправив свои руки-щупальцы, на ночную охоту вышел Осьминог. Он сразу заметил маленькую приоткрытую ракушку и уже протянул было свои щупальца, чтобы схватить задумавшуюся устрицу. И та чуть было не угодила в брюхо Осьминога. Но вовремя сообразила перевернуться створками вниз и захлопнуться. Надо заметить, что хотя она и была слабенькой от рождения, этот физический недостаток компенсировала живой сообразительностью. Таким образом Устрица избежала преждевременной смерти. Однако приключение с ней уже случилось. И к тому же в её тельце застряла песчинка и доставляла ей теперь боль и неприятности. Каждый раз, когда Устрица пыталась о чём-то думать или просто двигаться, она испытывала неприятное чувство, причиной которого была крошечная песчинка, напоминавшая о пережитом приключении.

И ведь никак её было не вытолкнуть из домика – песчинка впилась в тельце, и, когда Устрица закрывала свои створки, она даже поскрипывала, царапая внутренний слой створки и как бы напоминая о своём присутствии. Будь Устрица посильнее от рождения, она конечно бы освободилась от этой неприятности, но, увы, ей оставалось только терпеть! Так и жила теперь Устрица воспоминаниями о приключении, так как песчинка не позволяла ей думать почти ни о чём другом.

Но время шло, и песчинка-приключение (так для себя Устрица называла эту неприятность), потихоньку стала как бы частью Устрицы. И у неё уже не возникало желания избавиться от песчинки. Она просто смирилась. Просто продолжала жить своей обычной жизнью. Как прежде, ела, спала, думала. Однако думала теперь о том, как бы сложилась её жизнь, не случись этого приключения. Что самое удивительное – песчинка внутри уже больше не скрипела и не царапалась, а становилась гладкой и росла. Она стала частью Устрицы, и тогда, когда перламутр покрывал царапины на внутренней поверхности раковины, перепадало перламутра и песчинке. Таким образом песчинка-приключение со временем обросла перламутром, а, вернее, терпением и смирением устрицы, и стала очень даже симпатичной жемчужинкой, которая напоминала по форме капельку воды. Устрица могла это только ощущать, потому что по мере своего роста песчинка вынуждала её маленькое слабое тельце сжиматься все больше и больше. И все же со временем Устрица стала даже радоваться песчинке-приключению-жемчужине, ведь ей уже было не одиноко, и могла она теперь хоть с кем-то делиться своими думами и мечтами.