В западной части плантации располагались бараки чернокожих рабов. Всего их было пять, выстроенных в ряд одноэтажных строений, скорее, похожих внешне на сараи для скота, чем на человеческое жилище. С северной стороны у барака номер один примыкала кухня с огромным навесом-столовой. В первом бараке жили женщины и дети, в остальных – мужчины. Крайний с южной стороны, пятый барак, отводился для больных. Изнурительный каторжный труд на плантации доводил людей до полного изнеможения. Каждый день кто-нибудь прощался с жизнью. Несмотря на высокую смертность, недостатка в рабочей силе не ощущалось, а не ощущалось потому, что часть отходов от производства героина шла рабам. И так уж повелось на плантации, что ни один из них не засыпал без изрядной дозы опия. Рабы работали ради щепотки зелья. Никто из них не возвращался туда, откуда пришел, у всех был единственный путь – на кладбище. Предприятие босса процветало. От желающих работать на плантации не было отбоя, не смотря на запрет властей, тайные пути приводили новых и новых рабов. Плантатор жил в восточной части плантации, там же размещался аэродром, дача, вилла, контора, лаборатории по переработке опиума, склад, бокс номер 2 и мед часть для белых. Черных не лечили. Вся восточная территория обнесена двойной колючей проволокой, на каждом углу размещены наблюдательные будки с охраной. Охрана вооружена крупнокалиберными пулеметами. Между виллой и дачей размещалась вертолетная площадка с вертолетом, готовым в любую минуту взмыть в воздух. На вышке, примыкавшей к даче плантатора, стоял охранник с биноклем у глаз.

– Вит, – сказал охранник в пространство, – ты меня слышишь?

– Да, Рим. – послышался голос из рации.

– Ах, как жаль, что тебя здесь нет. – продолжал Рим.

– А что случилось?

– Ну и вкус у Босса.

– Опять роскошная блондинка?

– Нет, Вит, не угадаешь, ставлю сто против одного.

– Черт меня подери, если это ни толстуха желтокожая.

– Ха-ха-ха, опять мимо. Сдавался, Вит!!!

– Как бы не так.

– Ты снова будешь морочить мне голову своими толстухами, на сей раз брюнетка, и совсем юная, да еще и с точеной фигуркой.

– Не может быть.

– Ну ладно, я вот ее пару раз щелкну.

И Рим достал фотоаппарат. Цветные снимки тут же появились, на них отчетливо была видна фигурка купающейся обнаженной девушки. Как раз в этот момент она грациозно выскользнула из воды на мраморный постамент бассейна. Кожа ее засверкала ослепительным бронзовым отливом в лучах тропического солнца. Легким движением руки она подхватила с кресла-качалки полотенце и стала вытирать им длинные каштановые волосы.

– Эмма! – позвал ее мужской голос.

– Я здесь, папочка. – Отозвалась она.

– Нельзя так долго находиться на солнце.

– Иду! – набросив на плечи розовый махровый халат, Эмма побежала к отцу. Ее ждал Босс. Нежно поцеловав его в щеку, дочь пожаловалась: – Этот охранник не отрываясь глазел на меня в свой бинокль.

– А, ерунда, это тоже рабы, только цвет кожи у них белый.

Разговаривая, они скрылись в прохладной тени комнаты дачного домика, за ними неотступно следовала чернокожая толстуха в белом переднике. Солнце нестерпимо пекло. Рим закрыл прозрачную дверцу наблюдательной будки и включи на полную мощность кондиционер. Внутри повеяло прохладой.

– Ну как, Рим? – донеслось из рации, – Успел признаться в любви?

– Иди ты к черту Вит. Но фотографии у меня вышли на славу.

Дальше разговор вертелся возле всякой чепухи, за болтовней охранники не замечали течении времени, и служба казалась им не такой однообразной. Солнце поднялось в зенит, Жара, духота и роями носившиеся насекомые не давали покоя. В эту пору невольники не работали. Их сгоняли в душные бараки и там, в смрадной атмосфере, они пережидали жару. К четырем часам дня солнце становилось милосерднее. Рабов гнали на плантацию, и те, подчиняясь ударам хлыста, угрюмо брели по раскаленной бурой почве к зеленым квадратам мака, над которыми неустанно висели маленькие радуги от стационарных дождевальных установок. Так повторялось изо дня в день, из года в год.

Около двух часов пополудни, когда солнце нагрело все вокруг до адского жара, над безлюдной плантацией прокатился бой тамтама. Приглушенные ритмичные удары повторялись то с нарастающей силой, то опадая вдруг до тихого боя. В них слышалась боль, отчаяние, неизгладимая тоска и страдание. Стонущий ритм тамтама завораживал.

– Вит, ты слышишь? – настороженно спросил Рим. – Это, кажется, рядом с тобой.

– Да, черт потери! – ответил голос Вита.

– Вит, ты помнишь, так уже было. – Голос Рима стал походить на карканье старого ворона.

– Да, Рим.

– Вит, ты сообщил Боссу?

Но Вит молчал. В это время до слуха донеслось стрекотание вертолета. Изящный вертолет, похожий издали на легкокрылую гигантскую бабочку, легко скользил над плантацией, набирая высоту, и вскоре исчез над безбрежными просторами джунглей.

– Кажется, Босс удрал! – голос Вита стал тихим и утратил нотки прежней веселости.

– Откуда слышен тамтам?

– Ты знаешь, Рим, из второго барака.

– Внимание! Внимание! Всем постам! – рявкнул вдруг колокол громкоговорителя на крыше будки. Из него доносились команды Босса.

– Да-а, каша заваривается! – сказал Рим и вышел наружу, прихватив с собой тяжелый пулемет. Во дворе конторы стояло с десяток малолитражных автомобилей с открытым верхом. Возле машин, изнывая от жары, копошились охранники. Они возились с оружием и боеприпасами, аккуратно укладывая пулеметы и прочее снаряжение в автомобили. Голос Босса все еще вещал из громкоговорителя, но охрана уже знала, что его нет на плантации, что это фонограмма. Командир отряда, которого можно было распознать по форменной фуражке с кокардой в виде краба, тисненного золотом, направился к автомобилям и громко скомандовал:

– По машинам!!!

Наемники лениво полезли в кузова. Внезапно над плантацией, с западной ее части, показался легкий самолет. Он спустился на предельную высоту и шел на бреющем полете к аэродрому. Все уже сидели в машинах, когда самолет, сделав вираж, зашел на посадку. Никто больше не обращал внимания на небо, все занимались размещением в кузовах. Неожиданный сильный взрыв, взметнув клубы черного дыма и огня, выбросил почти всех наемников из машин. Сплошная стена огня охватила двор перед конторой, лавиной прокатилась, оставляя корчащиеся в лужах крови горящие людские останки. Из санитарной части выскочили оставшиеся в живых. Среди них была Ани. Огонь быстро распространялся на строения. Уже горела контора, дача и медицинская часть. Пожар угрожал складским помещениям, среди них был склад боеприпасов. Медлить было нельзя. Ани опрометью бросилась к взлетно-посадочной полосе. Ветер свистел в ушах, ужас сковывал движении, но, превозмогая себя, она мчалась вперед, не чувствуя усталости. А впереди рулил ей навстречу самолет. Азон приземлился у южной части полосы, круто развернул самолет и направил к бегущей навстречу девушке. Он рассчитывал на захват вертолета, но вертолета не оказалось на месте. В голове роем вились лихорадочные мысли, что делать дальше. Подоспевшая Ани что-то неистово кричала ему. Азон подал ей руку и втащил в кабину, но она продолжала кричать. Истерика исказило ей лицо. Азон ударил ее два раза по щекам, пытаясь привести в чувство. Она, почувствовав удары, прекратила кричать и в обмороке рухнуло на сидение. Этого он уже не видел. Все внимание Азона поглотил разбег. Хватит ли длины полосы? Огонь летел навстречу, казалось, самолет врежется в него, еще минута, другая, но колеса уже оторвались от бетонки и, круто взмыв в вираже, самолет в последний момент отвернул от полыхающего пламени. В открытое боковое стекло дохнуло жаром, Азон невольно заслонил лицо рукой в перчатке. Полыхающие строения остались далеко внизу, навстречу плыли маковые поля. К баракам оставалось метром пятьсот, когда он увидел хорошо укатанную полевую дорогу. Не раздумывая, пилот решил сделать посадку. Только бы не наскочить на случайный камень, только бы все обошлось – единственное, чего Азон желал в этот миг больше всего на свете. Посадка на дорогу прошла благополучно, мягкий удар колес о землю, затем легкая тряска по неровностям грунта – и самолет покатил, покачивая плоскостями. Его заметила охрана. С вышки торопливо спускался охранник с пулеметом наперевес. Со стороны барака номер два бежала толпа рабов. Впереди всех, что-то крича, мчался человек со свирепым бородатым лицом дикаря в черной накидке. Человек этот по одежде и всем признакам походил на легендарного Духа, внушавшего дикарям суеверный страх, доводивший порой до исступленного массового безумия. Азон круто развернул машину. Дал полный газ двигателю. Пропеллер бешено гнал вихри воздуха, взметая сплошную завесу бурой пыли за хвостовым оперением. Легкокрылая машина дрожала, как взнузданный конь, повинуясь стременам всадника, готовая в любую минуту взмыть ввысь, стоит отпустить тормоза. Из гущи пыли выскочил человек в черной накидке. Низко пригибая голову под сильной струей воздуха, он отчаянно пробирался к кабине. Азон подал руку и втащил его вовнутрь. Еще пришелец не успел влезть в кабину, а самолет уже, сорвавшись с тормозов, запрыгал по дороге, набирая скорость. Два негра, вцепившиеся было в костыль под хвостовым оперением, отлетели в стороны и машина, легко оторвавшись от дороги, растаяла в голубой дымке над джунглями. Азон вздохнул с облегчением, как только за бортом поплыли вечнозеленые кроны тропического леса.