Внутри таверны оказалось поприличнее, чем снаружи, если не считать того, что вся обстановка была изрядно засалена. Однако пахло с кухни на редкость вкусно, а громоздившаяся на стойке посуда сверкала чистотой. При взгляде за эту самую стойку в чаду кухни, видной сквозь широкую арку, отчаянно суетились целых трое гномских поваров и трансальтинский мальчишка-посудомой с тонюсеньким, по-детски еще пробритым гребнем на исцарапанном черепе. Кроме них, в таверне не было никакого другого персонала -- ни подавальшиц, ни служанок, ни полотеров с вышибалами. За всех них вместе взятых отдувалась за стойкой сама трактирщица -- со связкой ключей, дубинкой и кошелем на поясе, да еще с полотенцем, перекинутым через руку.
По всем признакам хозяйка заведения тоже была из альтийцев, только не сразу скажешь, из каких именно. Степная, что ли? Грубыми, массивными чертами узкоглазого лица она напоминала каменную бабу из тех самых приморских степей, недалеких отсюда. При этом наряд, обтягивающий крепкую и весьма соблазнительную фигуру, откровенностью спорил с балаганным тряпьем эльфолисомахи, украшающей вывеску. Завершали ее облик кокетливая кружевная наколка на коротких, как у гноми, но донельзя взбитых волосах, крашеных хисахской хной, и такой же крохотный фартучек в старинном стиле «тесайрской горничной».
Короче, на замутненные умы местных трудяг эта красотка в расцвете обильного сорокалетия должна была действовать не хуже тесайрской же каучуковой бомбы. Сразу и всмятку. Даже я, заказывая вожделенное пиво, слегка оробел под ленивым взглядом маслянисто-черных глаз с поволокой.
-- Пинту «Ярштайнера» для начала, хозяюшка.
Та в знак согласия тряхнула буро-рыжей челкой с единственной металлизированной «ведьминым кофе» прядью, и басовито переспросила:
-- Что из горячего брать будешь, мейстер? Сегодня хорош шницель с зеленой фасолью. Вурстхен с капустой, опять же!
-- Это попозже, как остальные подойдут, -- было бы преступлением упустить возможность снять пробу с местной кухни, но дело прежде всего.
С незамедлительно нацеженной оловянной кружкой светлого нефильтрованного пива я направился к самому дальнему столу основного зала и расположился там спиной к материковому камню пещеры, так, чтобы видеть вход и прочих посетителей. По неурочнному времени в таверне было хоть и не совсем пусто, но и не так чтобы много народу. Всего с полдюжины -- трое гномов в одном углу, да трое людей порознь в остальных.
Стоило мне сесть, как все они, не сговариваясь, поднялись со своих мест и неторопливо направились к моему столу. То есть не все -- двое из троих гномов остались на месте, демонстративно отвернувшись, но остальная четверка недвусмысленно шла на меня разом со всех сторон. От такого единства захотелось покрепче ухватиться за рукоятку тесака, да только в руке уже была зажата кружка. Ничего, при необходимости и она сослужит неплохую службу. Жаль только пива -- так и не успел его распробовать…
По неубиваемой привычке ожидая худшего, я получил внезапную передышку -- заметив друг друга, все четверо ощутимо притормозили и чуть ли не замерли, недоуменно переглядываясь. Очевидно, никто из них не ожидал увидеть здесь другого. Причем по разнообразию визитеров вполне можно было понять такую реакцию.
Первым, заметно вырвавшись вперед, выступал почтенного облика гном с изрядной проседью, пятнавшей голову, бакенбарды и бархатную шерстку на благообразной физиономии. Пончо из тонкой замши, расшитое неброским узором, подчеркивало солидность и основательность коренного обитателя Подгорья, а прочие одежки дорогого сукна, проглядывающие из-под верхнего слоя, указывали на то, что затрапезные трактиры нечасто видят в своих стенах подобного гостя. Судя по всему, все пряжки и фибулы на его наряде были старательно и торопливо сменены с золотых на бронзовые. Несмотря на все это, по манере держаться гном выглядел одолжившим костюм у собственного управляющего. В общем, на модерниста из «медведок» сей представитель пятой расы разумных никак не тянул, а на консерватора из «кротов» -- как нельзя более. Крот, как есть сущий крот!
Вторым подошел человек, тоже как будто совершенно незнакомый. Если б не обветренное узкое лицо тесайрца и не взгляд, прикованный к лежащему рядом со мной на скамье свертку с чарангой, я бы и не признал в нем Жака-Простака. Сегодня вчерашний поденщик и позавчерашний политжрец вражеской армии походил на обычного тайрисского лесоруба. В обшитых кожей штанах, кожаном жилете поверх добротной фланелевой рубахи и кожаном же кепи с меховыми отворотами он выглядел совершенно неотличимым от сотен иных сплавщиков, а следовательно, совершенно незаметным. Интересно, тесайрские парни собирали обновки для командира со всего крааля -- или под суровую необходимость раздели такого вот сплавщика, припозднившегося по дороге? Хорошо, если просто раздели, а не пристукнули для надежности. Хотя в сравнении с готовящимися беспорядками одна-единственная жизнь катастрофически теряет стоимость... если только не принадлежит тебе самому.
Мрачные мысли отогнал облик следующего визитера, точнее, визитерши. В противовес двоим другим цизальтинская поденщица не собиралась скрываться и всем своим видом показывала, кто она есть. Замшевые штаны и рубаха с орнаментом, вышитым по вороту и рукавам, кожаные браслеты, ожерелье и пояс из ракушек недалекого отсюда Рассветного Океана прямо-таки кричали о принадлежности хозяйки к Союзу Племен. Расшитая бисером головная повязка, украшенная перьями и меховыми помпонами у основания пары угольно-черных кос, выгодно оттеняла смуглое, скуластое лицо с бешеными черными глазами и по-детски пухлым ртом. Ритуальная раскраска двуцветным опрокинутым шевроном от переносицы вниз по щекам не могла скрыть ее волнения в смеси с упрямством.
Явно отчаянная деваха, но в то же время как-то по другому отчаянная, не так, как малолетние бандитки моей младшей жены. Хотя немногим старше их и не сказать, чтобы богаче одета, но вот держит себя иначе. С достоинством, что ли, без лишней суеты и манерничанья. А на разряженных соперников в гонке к моему столу поглядывает сурово, всем видом показывая, что с такими ей обычно не по пути. Особенно яростно молодая скво таращилась на последнего из подходящих к месту моего пребывания.
Им -- вот сюрприз! -- оказался тот самый Торвальдсен, тоже совершенно неузнаваемый. Сегодня на нем не было никакого брезента и армейских обносков, выглядел горный лис шеголевато и с претензией, несмотря на то, что общий военный дух костюма никуда не делся. Просто вместо обычного камуфляжа на нем красовался расшитый шнурами старинный ментик окаванских гусар и синие рейтузы с лампасами, заправленные в высокие сапоги. Альтийский гребень на голове прикрывала высокая меховая шапка. В совокупности это смотрелось весьма основательно, если бы не все та же пройдошливая рожа под лаковым козырьком шапки и не то, что своей униформой альтиец припоздал даже к первой Меканской. Гусар тех расформировали за ненужностью через сотню с лишним лет после бунта Суганихи Кровавого, когда стало некого ловить по лесам и болотинам.
Явившись последним, он представился первым:
-- Ялмар Торвальдсен, уполномоченный от куреней на время, пока Фольксдранг не избрал нового обер-бергфебеля взамен Троммельледера.
Стало быть, перед смертью Дитер успел подняться от обычного куренного до главы всех трансальтийских горных кланов. А сейчас, пока куреня играют мускулами, продвигая своих бергфебелей на освободившееся место, на переговоры отправили этого внешне безобидного парня. Того, кто устраивает всех в силу своей несерьезности как претендента на главенство, но при том вполне способен вести важные дела, а главное -- договариваться.
Стоит взять на заметку. Недооценивать потенциального союзника едва ли не опаснее, чем врага. Что бы ни делал враг, ответственность за свои действия несет он сам, а вот соратник перекладывает ее часть и на тебя тоже. Но чего можно ждать от горного лиса, я совершенно не представлял. Лишь время покажет, как он способен ославить общее дело.
