– Тогда, может, другую книжицу на листки раздёргать? – пожалел литературный шедевр будущий читатель.

– Соображаешь! – весело рассмеялся поручик и сунул «Последнего из могикан» в руку смущённого казачка. – Владей, а замену у полкового писаря Семёна найди. Проныра, за малую денежку что хочешь достанет.

– Разрешите выполнять, ваше благородие! – зажав дарёную книгу под мышкой, вскочил торопыга.

– Дуй в канцелярию, к Семёну за бумагой и мотком бечёвки, а я командиру батальона доложу о тактической задумке. Майор толковый, в Японскую кампанию повоевать успел.

Алексей кивнул и опрометью бросился выполнять приказ. Ветром домчался до нужной избы и… на самом пороге крыльца чуть не налетел на знакомого штабс-капитана. Небрежно отмахнулся, отдав воинскую честь, и вознамерился прошмыгнуть мимо. Но важного дворянина такое небрежение рядового не устроило, он решил поучить солдатское быдло правильным манерам. Стоя на ступеньке выше, офицер сильно пнул сапогом в живот дерзкому басурманину.

Казачок чудом уклонился, а офицер, не удержав равновесие, грохнулся со ступенек в чавкнувшую грязью лужу у крыльца.

Караульный у дверей штаба с усилием сжал челюсть, набрав в лёгкие воздуха и раздув щёки, отвернулся в другую сторону. Поэтому дальнейший цирк уже не видел.

Штабс-капитан, весь извозюканный в грязи, вскочил на ноги и рванул из кобуры наган. Паренёк в папахе обернулся, мгновенно очутился подле офицера и перехватил руку.

Хилый дворянчик попытался поднять оружие, но изнеженную ладонь, будто в столярные тиски зажали – не двинуть. Затем на запястье повесили четырёхпудовую гирю и предплечье опустилось – не поднять. Револьвер вывалился из онемевших пальцев в грязь.

– Не дури, вашбродь, – в глазах Ведьмина Сына полыхнуло пламя дьявольского костра, словно порыв ветра раздул алые искры.

Животный страх сдавил горло дворянина, даже караул на помощь не позвать.

Басурманин уже скрылся за дверью канцелярии, а штабс-капитан так и замер глиняным истуканом.

– Ой, никак оступились, ваше благородие, – посочувствовал обернувшийся караульный, но, согласно уставу, вверенный пост не покинул.

– Почему пропустил? – наконец сумел прошипеть штабс-капитан.

– Дык, может, «охотник» за положенным жалованием пришёл, – пожал плечами солдат. – Чего же добровольца тормозить.

– Он у меня жалование получит, – заскрежетал зубами штабс-капитан, но позориться перед канцелярской братией не захотел – видок у его мундира был отвратный. Да и вовремя вспомнил давешний приказ: денег басурманину до боя не давать. Семён не подведёт – свой человек.

Семён, конечно, месячное жалование добровольцу не отдал, но за часть денежного довольствия выдал кипу исписанных ненужных бумаг, которые курильщики обычно выменивали у него на хлебную пайку. А ещё выгодно сторговал бобину тонкой пеньковой верёвки.

– Ты, паря, коли выживешь, заходи почаще, – хитро подмигнул казачку ушлый Семён, – за деньги, я тебе и чёрта достану.

– А вот такие толстые книжки про индейцев найдёшь? – вынул из-под рубахи припрятанное сокровище пацан.

– В полковом обозе таких точно нет, – почесал затылок пройдоха, – но на городском базаре за тушёнку и не такое можно выменять. Ты, главное, паря, в первом бою выживи, а то разоришь меня – я же на твоё жалование товар в кредит выдал.

– Меня, дядя, убить нелегко. Я сын ведьмы, мне сам чёрт брат! – рассмеялся пацан, и через ткань рубашки погладил пальцами заговорённый крестик, подарок старого воина.

В приподнятом настроении Алексей помчался к штабной избе. Заметил у плетня двух куривших сигареты офицеров. Поручик Ширков тоже его увидел, подозвал взмахом ладони.

– Ваше благородие, рядовой Ермолаев к выполнению поставленной задачи готов! – казак показал связку листов бумаги и моток шнура. Роман «Последний из могикан» тоже попался на глаза офицерам.

– Это и есть твой следопыт? – обернулся к разведчику комбат. Майору Николаю Евгеньевичу Вольдшмидту было уже далеко за тридцать, довелось повоевать на Дальнем Востоке с японцами и на Кавказе с турками. – До темноты успеешь дорогу разведать?

– Так точно, ваше благородие! Только и здесь, вечерком, солдатикам постараться придётся.

– Есть ещё идеи? – усмехнулся майор и поощрил взглядом к докладу.

Алексей кивнул на длинный плетень из ивовых прутьев, огораживающий подворье.

– Надо разрубить на секции плетень, чтобы кое-где топкое дно мостить. Припасти побольше верёвок, заранее нарубить тонких стволиков деревьев – мостки городить. Для пулемёта плотик сколотить, и каждому солдату длинную слегу изготовить.

– Ну что же, необстрелянных солдатиков перед боем делом занять – мысль правильная, – выпустил длинную струю сигаретного дыма вверх комбат.

– Ещё бы, ваше благородие, шумнуть посильнее, – раскомандовался казачок, – врагу ночью уснуть не дать, и заодно обходной манёвр роты прикрыть.

– Да ты, батенька, у нас стратег, – весело рассмеялся майор. – Какую академию заканчивал?

– Есаул Донского войска Матвей Ермолаев обучал казацким ухваткам, – не понял иронии офицера паренёк.

– Шумнём, казачок, – по-доброму усмехнулся комбат. – Артиллерийской канонады обещать не могу, но ружейно-пулемётной стрельбой врага побеспокоим.

– Разрешите выполнять?! – вытянулся по стойке смирно Алексей.

– Ну, если у тебя больше распоряжений по батальону нет, то вперёд! – громко расхохотался ветеран. Задор толкового казачка пришёлся ему по душе.

Алексей старательно козырнул ладонью, круто развернулся на каблуках и почти чётким строевым шагом отошёл на десяток метров. Затем, не оглядываясь, припустил вдоль улицы, словно босоногий пацан по родной станице.

– Инициативный у тебя… индеец, – повернулся к поручику довольный комбат и, тяжело вздохнув, погрустнел. – Казачки, вон, за славой в бой рвутся, а наших сиволапых мужиков унтер-офицеры пинками из окопов выпихивают. Ты, Ширков, бойцов делом загружай, пусть лучше плетень на части разбирают и слеги строгают, чем революционную пропаганду слушают. В третьей роте вчера провокатора задержали, украинцев к дезертирству склонял.

– Во вверенном мне подразделении австрийских шпионов нет! – вздёрнув подбородок, отрапортовал комроты.

– А хорошо твой следопыт придумал – угрозу с фланга, – затянулся сигаретным дымом комбат и, медленно выпустив сизую струю, засомневался: – Только найдёт ли дорогу через затопленный лес?

– Есаул сказал, что Ермолаев прошлой ночью ходил в разведку. Участвовал в бою с передовым заслоном и по лесу сумел выйти к нашим позициям, да ещё и раненого казака вывез на коне.

– Ладно, поручик, готовь роту к ночному рейду, – махнул рукой ветеран. – Только заранее никому не говори о поставленной задаче. Шпионов, может, в лагере и нет, а вот канцелярских крыс из штаба надо опасаться, эти без бумажки шагу не дадут сделать… Батальону приказали ударить по флангу после атаки кавалерии, вот и будем бить, как разумеем в военном деле. Если не успеешь к рассвету выйти на позицию, создай хоть шум на фланге – оттяни на себя часть сил австрияков, пока остальные роты будут окопы по фронту штурмовать.

– Так эскадрон казаков первым оборону прорвёт, – не к месту позавидовал молодой поручик.

– Эх, Николай Васильевич, в немецком штабе грамотеи не хуже наших умников сидят, – зло отбросил в сторону окурок сигареты битый войной ветеран. – Поле боя – не карта, гладким не бывает.

Ермолаев вернулся из разведки ещё до темноты, но чтобы скрыть от чужих глаз, в рейд пехотная рота вышла только когда тьма окутала мир. Добрались до заболоченного леса быстро, однако вступили в жуткую тёмную воду лишь с восходом жёлтого диска луны, залившего мертвенным светом притихший гиблый лес. Даже лягушки не квакали, только невидимый филин иногда пугал зловещим уханьем.

Девственную тишь леса вскоре разорвали первые проклятия. Хоть и середина августа на дворе, но вода казалась холодной, солдатские ботинки вместе с мгновенно намокшими обмотками проваливались в чавкающую жижу до колена. Густой липкой грязи оказалось по щиколотку, остальную субстанцию наполняла вонючая муть застоялой воды. И брести по вязкому грунту предстояло ещё полночи, что не придавало бойцам оптимизма. У всех мужиков было одно на уме: «Ночь, луна, не видно не хрена! Куда ползём? Зачем топь гиблую топчем? Лучше бы посуху с утречка за казаками в прорыв пошли».