– Не волнуйся, матушка. Сейчас соберусь и поеду. И поберегусь, чтобы тебя не подвести, – заверил меня Венчик и скрылся в подвале.

Ну вот, теперь можно было и Ивану звонить.

Узнав, что я нахожусь ближе к Некрасова, он предложил начать с этого адреса.

Я приехала первая, но ждать долго не пришлось – Иван появился почти тут же на огромном, навороченном джипе.

Мы поднялись к квартире, где жил Ашот, Иван достал ключи и отпер двери, наружную и внутреннюю, причем обе были металлические, а потом снял квартиру с пульта.

Мы вошли, и я осмотрелась по сторонам.

Ну что сказать? Некогда очень уютная квартира сейчас напоминала склад с неудачно расставленной мебелью.

Иван провел меня в гостиную, и даже при его немалом росте ему пришлось встать на стул, чтобы из глубины верхней полки антресоли достать пакет и спуститься с ним вниз.

В пакете оказалась фирменно сложенная, некогда очень дорогая рубашка. Он ее развернул, и я увидела, что она была прострелена и в крови.

Я надела перчатки и, достав из своего чемоданчика все необходимое, вырезала кусок окровавленной ткани, убрала его в пробирку и заткнула пробку.

– Зачем вы это делаете? – спросил Иван. – Ведь ясно же, что это рубашка дяди Ашота.

– Потом узнаете, – пообещала я, снимая потожировые следы с воротника рубашки, и, закончив, спросила: – Где был кабинет Ашота Арамовича?

Иван провел меня в комнату, где стояли только письменный стол, пара стульев и пустые стеллажи вдоль стен.

Я подошла к столу, открыла верхний ящик и увидела россыпью лежащие на его дне ручки с обгрызенными концами.

– У Ашота Арамовича была привычка грызть ручки?

– Была, – усмехнулся Иван. – Он нас с Сергеем за это с детства ругал, а за собой не замечал.

– Я, с вашего разрешения, возьму парочку, – сказала я, складывая их в пакет: – А какие-нибудь еще вещи, в которых Ашот Арамович ходил, в квартире остались?

– Нет! Сергей велел все собрать и передать в благотворительный фонд при армянском землячестве, чтобы раздали нуждающимся.

– Жаль. А какие-нибудь медицинские документы Ашота Арамовича здесь могут быть? Желательно из последних.

Иван озадаченно почесал затылок и полез в ящики стола.

В самом нижнем между какими-то старыми бумагами он нашел скрепленные степлером два бланка с результатами анализа крови: общий и на биохимию, датированные февралем прошлого года.

– Спасибо, этого достаточно, – сказала я, убирая листки в чемоданчик. – Будем смотреть дальше.

Мы с Иваном прошли в спальню, где на кровати лежали старые одеяло и подушка, естественно, без пододеяльника и наволочки.

Я глянула на Ивана и увидела, что он всерьез озадачен. Я полезла по шкафам, но постельного белья нигде не было, ни чистого, ни использованного.

– Вообще-то все отвезли в фонд, – удивился он. – Откуда это?

Мне даже в перчатках категорически не хотелось ни до чего дотрагиваться, поэтому я нагнулась и понюхала подушку – она пахла женскими духами, резкими и дешевыми. Но даже такие за полтора года должны были бы выветриться.

Я брезгливо скинула на пол одеяло и ультрафиолетовым фонариком посветила на матрас.

Ну что сказать? Он носил следы неоднократных любовных утех.

– Простите, – сказала я, – но матрас мне придется порезать.

Иван стоял с каменным лицом и ничего мне на это не ответил.

Я вырезала несколько кусков из обивки матраса и убрала их в пакеты.

– Только не перепутайте, – попросил Иван.

– Конечно, нет. Смотрите, я везде пишу: образец «А», образец «Бэ», образец «Вэ», и только я знаю, кому какой образец принадлежит, – объяснила я. – Надеюсь, вы уже поняли, что здесь происходило, поэтому вам нужно сегодня же найти документы на входные двери и вызвать мастера, чтобы поменять личинку хотя бы одного замка. Срочно! А еще над входной дверью видеокамеру, и пусть изображение с нее идет только на ваш компьютер.

– Больше ключи я этому щенку не дам, – зло пообещал парень.

– Господи! Иван! Да он уже давно сделал себе дубликаты. А пароль от сигнализации вы ему сами сказали. И говорить вы этому щенку пока ничего не будете. И делать тоже. Просто если он попробует сюда зайти, у вас будет этому доказательство. А теперь поехали в квартиру Луизы Ованесовны.

Ее дом был классической «сталинкой» с высоченными потолками и широкими пологими лестницами. Подниматься нам, правда, пришлось на четвертый этаж.

В этой квартире была та же система двойных металлических дверей, только гораздо большего размера.

Обстановка в квартире оставалась нетронутой, поэтому сразу было понятно, что это барский дом в хорошем смысле этого слова: все было очень дорого и со вкусом. А богатая библиотека, альбомы с репродукциями картин, проигрыватель и множество пластинок давали понять, что здесь жила интеллигентная женщина.

Я прошла по квартире и удивилась – в ней был идеальный порядок.

– Вы здесь что-нибудь трогали или убирали? – спросила я.

– Нет, – покачал головой Иван. – Полгода еще не прошло. Сергей только щетку для волос с трюмо взял, чтобы анализ ДНК сделать, и все.

В ящике прикроватной тумбочки лежал почти пустой тюбик крема для рук, и я аккуратно убрала его в пакет.

Я осмотрела шкаф с одеждой – одно платье явно несколько раз надевали, и я вырезала из воротника немного материи.

Я пошла в ванную, где осмотрела все шкафчики, потом ящики трюмо в спальне, но ничего интересного не нашла. На всякий случай я сняла потожировые следы еще и с пульта для телевизора, решив, что этого должно быть достаточно.

– Иван, если Луиза постоянно болела и лечилась, то где лекарства и медицинские документы? Их нигде нет.

– Не может быть! – уверенно сказал он. – Я же ей сам в начале июня лекарства привозил.

Мы принялись искать в четыре руки, перерыли письменный стол в кабинете, заглянули во все уголки, но не нашли.

– Может быть, документы в сейфе? – предположил Иван.

– Ага! И лекарства тоже! – язвительно добавила я.

Мы с ним оценивающе посмотрели на массивный старинный сейф, стоявший в простенке между двумя окнами, и я вздохнула:

– Ключа, как я понимаю, нет. А что там вообще хранится?

– Дядя Ашот говорил, Варданян держал там деловые бумаги и драгоценности, которые выдавал жене и Луизе, когда они куда-то выходили. Вот как Сергей в права наследства вступит, так и будем вскрывать.

Делать нам в этой квартире было больше нечего, и мы ушли.

На улице он тут же уехал по своим делам, а я для начала, сидя в машине, рассортировала все образцы, добавив к ним пробирку с образцом ДНК Сергея и пакетик с его окурками. Потом договорилась о встрече с Виктором и, подъехав, все ему отдала, а он обещал сделать все срочно и тут же позвонить.

У меня образовалось свободное время, и я поехала в турагентство «Люкс» к Сусанне Бабаян, которую знала много лет, правда, я звала ее просто «Саня».

– Ой, Таня! Заходи, дорогая! – узнав меня в маске, закричала она и надела свою. – Неужели ты решила куда-то поехать?

– Нет, просто проходила мимо и решила заглянуть. Как у тебя дела? Все твои живы-здоровы? – спросила я, садясь на стул подальше от нее.

– Ой, Таня! Каждый день молюсь, чтобы так и оставалось, – сразу став серьезной, ответила она. – От каждого телефонного звонка вздрагиваю.

– Почему? Муж у тебя, конечно, врач, но он же гинеколог. Какое отношение он имеет к ковиду?

– Самое прямое. Он же главврач роддома на Пролетарке, а его под ковид-госпиталь отдали! Он домой даже не приезжает, чтобы заразу нам не принести. Живет там в кабинете. Со мной и детьми общается исключительно по интернету.

– Сочувствую, – вздохнула я. – Но давай не будем о грустном. Скажи, Рузанна не планирует в Тарасов приехать?

– А зачем она тебе? Ты же с ней едва знакома, – удивилась Саня.

– Да вот спросить у нее хотела, за что ее так Варданян и Ашот Геворкян не любили.

– Не поняла! – озадаченно воскликнула она. – А чего это ты о них вспомнила? Сдохли они оба, и слава богу. Варданян, к сожалению, своей смертью помер, а вот тому, кто Ашота пристрелил, я желаю долгих лет счастливой жизни и самого крепкого здоровья.