– Кто знает, может, и правда, существует телепатическая связь со своими родными и близкими, – звучным голосом говорил Слепцов. – Ведь пишут же в разных книгах, что все мы находимся в едином информационном поле, поэтому можно настроиться на волну своих близких. Ну, это вроде радио, которое принимает определённую станцию, – убедительно пояснил он дочери. – Может, Николай тоже обладает таким даром. Надо бы его, Настя, обследовать у специалистов, я думаю, не помешает. Вдруг он у нас какой-то особенный парень. Ишь, герой, как вымахал! Деда перерос.

Он похлопал внука по плечу, явно любуясь его выправкой. Это был старший внук Слепцова. Ещё один внук – сын старшего, Василия, жил не здесь. Этот был ближе, ему и доставалась вся дедова любовь.

– Правда, я, как бывший коммунист, таких взглядов не поддерживаю. Это ложное, антинаучное учение, которое никто не может объяснить. Видишь ли, – на мгновение задумавшись, с умным видом продолжал Иван Иванович, – это что-то вроде магии. Так сказать, чудодействующая сила, оказывающая влияние на умы людей. На нас с тобой, на всех окружающих. Может, кто-то пытается воздействовать на Николая, а он таким опосредствованным способом – на нас. Не исключено, что это происки империалистических стран. Они всё могут…

– Дедушка, да никто на меня не влияет, – сорвался с места внук, – что ты выдумываешь? Я вам всё рассказал, как было, а вы мне не верите. Всегда так…

– Подожди ты, подожди, – замахал рукой Слепцов, – не перебивай, дай договорить. Не надо лезть в бутылку. В последнее время развелось столько всяких магов и экстрасенсов, что хоть пруд пруди. Посмотри объявления, в каждой газете написано: «Предсказываю будущее, излечиваю сглаз, снимаю порчу, привораживаю суженого». Нашлись даже такие, кто возвращает с того света. Заплати им деньги – и покойник оживёт. Просто бред какой-то. По-моему, объяснение тут совсем простое: люди не хотят работать, вот и идут на обман. Шарлатаны! – повысил голос Слепцов. – А вот наследственность – это уже что-то. От неё никуда не денешься, как ни пытайся, она себя всё равно проявит. Вот тут, возможно, тот самый случай.

– Ну какой случай, какая наследственность?.. – не совладав с собой, вспылила Настя. – Папа, Степана нужно искать, а ты мне тут про какую-то магию и наследственность плетешь. Это тоже происки империалистов? Американцы навели на нас порчу? Искать Степана, говорю тебе, надо, выручать его из беды, а не заниматься болтовней. И чем быстрее ты народ соберешь и выйдешь на поиски, тем будет лучше для него. Может, он в зимовье или ещё хуже – в снегу сидит. Правда, Коля его видел в каких-то горах…

Недоговорив, она всхлипнула.

– Вон, все уже вернулись, – вытирая рукой лицо, продолжала Настя, – а Степана всё нет. Ваське Сазонову, правда, не повезло. Ой, беда-то какая, беда! – Она отвернулась к стене и, видно, обдумывая что-то своё женское, долго молчала, а потом, будто смирившись, тихо сказала:

– Но тут уже ничего не поделаешь, видать, такова его судьба. А со Степаном, я тебе точно говорю, что-то случилось. Чувствует моё сердце, папа, жив он.

– Потерпи, дочка, до утра подожди. Завтра мы выйдем на поиски твоего Степана. Я думаю, скоро всё прояснится. Жив он или сгинул, всё узнаем.

На поиски Степана отправились на пяти собачьих упряжках. Слепцов, как обещал, с утра собрал всех, у кого были нарты и кто мог выдержать такой тяжёлый переход по тундре. Вначале решили ехать к зимовью Степана, а потом, если там его не будет, на его промысловый участок.

– Ну мало ли что могло с ним случиться, – словно оправдываясь за непредвиденную поездку, говорил Слепцов. – Собаки убежали, сам обморозился. Что тогда делать? Конечно, быстрее надо в тепло, где можно ждать помощь, пока продукты не кончатся. Там, я думаю, мы его и найдём.

«Нет, Степан ждать не стал бы, – подумал он про себя, – наверняка пошёл бы пешком».

Впереди на упряжке из двенадцати породистых лаек ехал Егор Колотуев. Первой в его упряжке стояла одна собака, а не две, как у всех. Рядом с вожаком веером бежали все остальные, каждая привязанная к своему ремню-потягу. На первый взгляд все собаки как бы бежали сами по себе и тянули нарты в разные стороны. На самом же деле усилия, прилагаемые каждой собакой, складывались и при этом они не мешали друг другу. Сам Егор сидел не посередине саней, чем также отличался от своих земляков, а сзади. Всем этим он как бы показывал свою близость к алеутским чукчам, которых считал своими далёкими предками.

Это для Егора отрезали часть Степанова промыслового участка, и теперь он стал его соседом в тундре. Злые языки поговаривали, что будто бы здесь не обошлось без его властных родственников. Старший брат Егора работал каким-то не последним начальником в городе. Вот он, вроде бы минуя деревенские власти, и помог брательнику. Так ли это было на самом деле или нет, никто сказать не мог, а Слепцов от разговора на эту тему всегда уходил: «Ничего не знаю. Раз дали ему землю, значит, положено. Да и что вы у меня спрашиваете, идите к Егору».

Сам Степан вражды на Егора не держал. Он отнёсся к переделу участка спокойно. На охоте они встречались нечасто, а вот в деревне – хочешь не хочешь – судьба их постоянно сводила. Общих проблем всегда хватало, да к тому же ещё младшая дочка Гороховых, Ксения, училась с его сыном в одном классе. В эту же школу ходили и их сыновья.

Второй упряжкой управлял Слепцов, пропустивший Колотуева вперёд. С ним на нартах ехал внук Колька. Поначалу дедушка брать его не хотел. Говорил, что ему надо учиться, да настояла Настя.

– Папа, да возьми ты его, ради бога, – строго сказала она отцу. – Он говорит, что видел Степана в своём компьютере – вот пусть теперь показывает. Заодно проверишь его способности: он же теперь у нас экстрасенс. Всё видит наперёд, шибко умный стал.

Слушая этот разговор, Колька хотел возразить, да передумал, фыркнув себе под нос – лучше от греха подальше: «Пусть себе выговорятся, а то я ещё скажу что-нибудь лишнее; дед рассердится и тогда уж точно не возьмёт. Моим предкам всё равно ничего не докажешь».

Смирившись с «наездами» матери, как он называл её необоснованные придирки, Николай доверил ей свою судьбу. А та, усмехнувшись про себя, продолжала в его защиту: «Он и собак наших лучше тебя знает, да и с нартами дружит. Он у нас уже взрослый парень. А насчет школы не переживай, Колька догонит».

Собачьей упряжкой Слепцов давно не управлял и поначалу всё никак не мог приноровиться: то нарта слишком длинная и оттого плохо управляемая, то одежда неудобная. В общем, причин для недовольства хватало. Не нравился ему и вожак: при такой силе, какая была у Кучума, в паре с Толбуком он мог бежать порезвее. Однако внук убедил Слепцова в обратном: «Дедушка, смотри – это Аргыс ему мешает, нарочно тормозит, не дает упряжке разогнаться. Он на Кучума давно косится: вожаком стать хочет. Ждёт случая, чтобы ему навредить…»

Аргыса Колька недолюбливал, а Кучум был его любимчиком. С отцом они его выходили: когда тот заболел, ставили ему уколы, давали какие-то пилюли. А потом Колька взял его под свою защиту, оберегал от больших собак. Зато теперь Кучум стал вожаком. Было чем Кольке гордиться.

Понаблюдав за собаками, Слепцов убедился, что внук действительно прав. Аргыс тянул всю упряжку назад, сбивал скорость. Пришлось его переставить назад. После этого нарты пошли резвей.

В низинах, где намело большие сугробы, собаки заметно сбавляли, и Колька выпрыгивал из нарт. Он бежал рядом с упряжкой, а Иван Иванович, важно восседая, погонял собак. Он громко кричал, махал на них остолом. В эти минуты в нём просыпался охотник, и можно было подумать, что нет за его плечами тех тридцати лет, которые он занимался другими делами.

В молодости у Слепцова были свои собаки, приличная нарта, охотничье ружье и всё, что было нужно для удачной охоты. А потом Иван Слепцов пошёл учиться и постепенно стал отходить от прежней жизни. Окончив институт, он начал подниматься по служебной лестнице. Тут уж стало ему не до собак. Зато сейчас проблемы охотников он знал лучше всех в деревне и старался их решать. За это мужики его уважали.