Жизнь его, как и жизнь почти любого человека нынче, сплошь состояла из переписок, которые удалось вынуть из взломанной личной почты и мессенджеров. На первый взгляд горемыка-сисадмин мог сойти за обычного молодого парня, который пытается устоять на ногах в большом городе: квартира в ипотеку, за которую он платил уже три года (и жаловался кому-то на это), какие-то покупки, какие-то мелочи. Однако подобная бытовуха уже проявленной ранее сущности Романа никак не отражала. Отчасти потому, что ее было ничтожно мало: в оставленном им информационном пространстве всплыли от силы десять контактов — не намного больше, чем в телефоне, как вспомнил Антон. И большинство из них были почти безобидны. Даже любовной переписки не нашлось, хотя Богданов рассказывал, что Роман состоял в отношениях.

— Пацанчик, мне кажется, из тех параноиков, которые всю свою секретку посылают почтовыми голубями — чтобы наверняка и в один конец, — пояснила Настя. — Ну он прошаренный. Если по нему еще что-то есть, то не на корпоративной машине, а в Сети я тебе его за пару дней не найду. Впрочем, кое-какую дрянь он и отсюда не успел прибрать. Это же такие листочки он тебе подсунул? — и она показала сканы тех самых «шпионских листков». — Кажется, он их никому не отправлял, но, возможно, от кого-то получил… Чтобы потом отдать тебе. Но это неточно. Да и ладно. Самое интересное у него — в папке «Спам»…

А в ней, в отличие от остальных папок почты, в которых не нашлось ничего примечательного, пестрели названия писем. Отличались они лишь тем, что составляли давний и регулярно пополняемый список — да еще на каждое Роман отвечал, судя по встречающейся периодически пустой плашке цитаты, но с указанным адресом сисадмина. Хотя, казалось бы, кто станет отвечать на спам?

— Особенно на такой! — развела руками Настя, а Антон недоверчиво нахмурился. Каждое из таких писем — как полученных, так и отправленных — состояло из полной знаковой абракадабры, напоминающей то ли нечитаемую кодировку, то ли пляски разыгравшегося кота по клавиатуре. — Но это точно переписка, Энтони, только мы такую херню не прочитаем. Я попытаюсь бросить паре своих знакомых криптографов — в лучшем случае сразу выставят ценник, в худшем — хотя бы пояснят, что это такое. А пока — все…

— Все? — Горячев вздохнул. Вопросов у него стало больше, но ответы даже на старые так и не появились.

— Ой, ну только не плачь мне, — Настя стегнула его дредами по плечу. — Я только пришла, принесла тебе тут, значит — а ты мне «все»? Неси, давай, копай сам тоже! У тебя же тут свои шуры-муры с кем-то.

— Ага…

Антон к тому моменту так и не уточнил, насколько много о нем знала Настя и что подразумевала под «шуры-муры» — дарение букетов или все, что происходило за закрытой дверью, — однако одну догадку она в его голове поселила. Из набора бессвязных данных одна деталь ведь была вполне конкретной — то, что этот дом принадлежал Елене.

«Она ведь врет о своей личности — и судя по ситуации с Элей, заставляет привирать окружающих. Это, похоже, совсем никакая не подруга…»

— Слушай, Настя. А ты когда документы по Богдановым и компании смотрела — ничего не находила насчет аренды помещений коттеджа другим частникам или юридическим лицам?

— Да нет… — она пожала плечами. — Все в собственности. На одного человека. У них, конечно, документы с обрубленными хвостами, как я и сказала, но формально все, что касается юридического статуса — чистенько, аккуратненько и на месте. Но никакой аренды.

Антон цокнул. Если все действительно было так — значит, соврал ему и Богданов. Тогда выходило, что «психологические тренинги» проводились нелегально — раз уж их существование доказывалось хотя бы при помощи контракта (который вторая сторона, впрочем, наверняка могла аннулировать шредером в любой момент, оставив Горячева с «липкой»). И тогда позволить себе это мог либо кто-то очень близкий к руководству компании, — а ближе Эли у Богдановых, казалось, не было уже никого, — либо они сами…

«И тогда останется Елена. Нужно только доказать. Все найти, а потом снять эти чертовы перчатки… Ну, доберусь я до тебя!»

— Ну надо же, как мозги зашевелились, — разулыбалась Настя, когда Горячев, выбравшись из-за стола, заспешил собираться. — Осторожно, Антонио! Смотри, чтоб не расползлись…

В течение рабочего дня Горячева еще сильнее разогрели пересуды дамочек из местного «женсовета». Подумать только, какая короткая дорога от самого желанного мужчины до врага народа: если заявление Антона о том, что ему нравится Елена, вызвало только увлеченные сплетни, завершающиеся уверенным «любого можно отбить», — то стоило на ее столе появиться «тому гигантскому венику», как несчастного Дон Жуана начали встречать исключительно косыми взглядами и напряженным молчанием. У Горячева не было причин не верить в то, что у Богдановой оказались оба его букета. Он только мысленно ставил себе галочку.

«Угадал с цветами? =))» — уже скоро писал Антон хозяйке.

«Угу..) Даже слишком, — напряженно отвечала она. — Антон, хватит тратить на меня деньги, а то я начну отстреливаться еще более страшными методами. Будешь у меня самым модным, а отказов я, как ты знаешь, не умею принимать. Допрыгаешься.)»

«Если попытаешься отдариваться мне дороже, чем я, на свои баснословные бизнесвуменские бабки — я влезу в кредиты. Чтобы соответствовать. Так что даже не вздумай!»

«Угу… То есть ты так ведешь игру, да? Ну ладно-ладно, Антон, я придумаю, чем тебе отплатить.)»

Он, впрочем, не собирался ждать. Горячев и так по своим меркам терпел непозволительно долго, а от хозяйки ему было нужно только одно — узнать ее. Верующим он не был, но все же решил, что раз бог любит троицу, а два его подарка оказались у Елены, значит, третий не просто расставит все на свои места — это должно быть что-то особенное. Что-то, что окажется не просто знаком внимания, но продемонстрирует серьезность намерений. Убедит хозяйку окончательно в том, что пора сделать все по-другому.

Агрессивный восторг Антона превратился в решимость. Он все-таки стал героем, который уже многое прошел на пути к своей принцессе. Теперь Горячеву нужен был символ. Что-то, что из обычной вещи сделает напоминание обо всем, что они пережили — чем бы эта история ни кончилась. В такие моменты поиска любой человек, будь то просветленный мудрец или раздолбай, каким был Антон, обращается к высокому. К забытой, давно припорошенной пылью повседневных дешевых радостей мечте о чистой любви. К обрывкам витающих где-то над реальностью фантазий, которые считаешь недосягаемыми, пока они не опустятся на расстояние вытянутой руки. К потаенной надежде оказаться для кого-то настолько важным, что в каждом чувстве, будь то счастье, тоска или даже боль, зазвенит эхо смертельности.

Чем больше Антон погружался в эту высоту, тем явственнее понимал, что уже готов себя похоронить.

«Хорошо?» — прислал он друзьям накануне встречи с хозяйкой фото приготовленного для нее подарка.

«Даже слишком! — тут же ответил Влад, а его возмущение впервые читалось между строк. — Горячев, нашел для кого так стараться…»

«Какая романтика, как красиво, — радовалась Алена, проникаясь душевным порывом: — Я была бы счастлива такое получить. Сразу бы все пароли-явки отдала)) Эх, а где мои стихотворения…»

«По стихотворениям соскучилась?) — последним включился Леха. — А это, Антоша, ну… Удачи тебе в общем».

========== XVI ==========

19.03. Воскресенье. Подарок

Резиденция Nature’s Touch зябко куталась в кроны деревьев, спасаясь от пронизывающего до самых костей-балок и несущих стен холодного ветра. Он безжалостно рвал одежду на людях, антенны машин, линии электропередач, бросал в лица содранные листья, задорно швырялся пылью в глаза. Сложно было поверить, выглядывая из окон теплых домов на безоблачное лазурное небо, что погода сегодня оказалась столь недружелюбна, но ветер продолжал свои бесчинства. И жаловались люди, кутаясь в еще зимние куртки, стонали мачты деревьев, а резиденция пела им в тон, вздыхая да посвистывая темными вентиляционными решетками. Представлялось, что кто-то в мире открыл большую форточку и вот-вот просквозит душу, заболеет и закашляет нутро, а потому хотелось спрятаться в теплых объятиях от вселенского сквозняка. Хотелось найти в залитом светом здании, которое теперь походило на огромный солнечный зайчик и слепило глаза, те руки, что укроют от неожиданно леденящего поцелуя весеннего утра в щеки, губы, шею под воротом. Но резиденция умела только мягко да обворожительно улыбаться, а за двойными дверями встречала все та же корпоративная холодность, все тот же ледяной ветер делового общения. И не спастись от простуд.