— Елена, — Лев фыркнул, — это не так. Он наш человек и может нуждаться в помощи.

— Он ее не просил. И это его проблемы. Здесь нет наших людей. Есть только мы и они.

— Но Антон..!

Прозвучал хлопок, что прозвучал, как пистолетный выстрел, который пока никого не поразил. Но только пока.

— Он здесь вообще ни при чем. И я не хочу о нем от тебя больше вообще ничего слышать. Хочет — пускай ищет. Не наши проблемы.

— Это не по-человечески. Так нельзя.

— А в сложных решениях вообще нет ничего человеческого, Богданов. Есть только два зла и выбор между ними. Все равно кто-то пострадает. И лучше он, чем мы, а за нами и сотни душ, которые на наши же деньги кормят семьи. Ты этого хочешь? Лишить их этого ради собственного комфорта?

Лев замолчал. Елена ждала, но не услышала ответа и продолжила:

— О том и речь. Это вопрос последствий, Лев. И уж поверь мне, я лучше предпочту видеть кошмары совести по ночам в сытом и чистом времени о том, что пустила в расход мальчишку, чем страдать, лишившись вообще всего, и мучаться совестью, что убила и, возможно, сломала жизнь куче людей. Один или много? И твой любимчик Антон, которому ты отвалил кучу бабла, в том числе.

— Не думаю, что ты права. Я не уверен, что он связан именно с той историей. Вдруг это кто-то еще?

— Тогда твой нюх притупился, старый пес. А мой нет. Советую довериться.

Антон почувствовал, как его голова неотвратимо тяжелеет под весом новой информации, которая определенно касалась его (вопреки словам Елены) — но ему не предназначалась. Все радостное волнение в один миг смыло ледяным потоком, и Горячев, обеспокоенно подобравшись, отстранился от двери. Судя по тому, что уже несколько секунд не звучало ни слова, разговор окончился и кто-то мог выйти. Времени обдумывать все сейчас совершенно не хватало, зато страх быть обнаруженным мгновенно мобилизовывал. Быть хотя бы заподозренным в очередной попытке влезть не в свое дело Антон не хотел. Он попытался мысленно заблокировать в голове последние воспоминания и изобразить, что он только пришел.

— Можно? — спросил он, просунув голову в кабинет после короткого стука, а там медленно затек внутрь целиком. Елена обернулась. Лев поднял глаза, оторвав их от бумаг. Выглядело все так, словно эти двое не имели никакого неприятного разговора, встречая гостя легкими и непринужденными улыбками. Профессионалы своего дела, настоящие торговцы собственным лицом и позицией в обществе никогда не покажут плохого настроения. Сложные эмоции — неликвидны, как плесень на яблоках. Антон только и смог, что улыбнуться в ответ.

— Да, Антон, входи, — разрешил Лев. Елена кивнула и указала на стул, а рядом с ним положила папку с, как догадывался Горячев, фотографиями. — Посмотри. Тебе кажется кто-нибудь знакомым?

Перед Горячевым раскрылось нечто вроде картотеки с краткой справкой по неким людям — то ли работникам, то ли вакантам… Не соврала Богданова, когда сказала, что лысых амбалов в службе охраны хватало. Антон все листал, всматривался, и один бритый боец шел за одним — но ни перед кем из них ничего не екало. На некоторых страницах Горячев даже задерживался, надеясь, что просто не признал на дежурном фото для личного дела, но каждый раз отпускало. Пусть и сложно было описать того самого словами, но морда его врезалась в память.

— Нет, — покачал головой Антон, хлопнув обложкой. — Тут его нет. Но, может, это не ваш сотрудник? У вас были в тот день какие-то деловые визиты? — с надеждой посмотрел он сперва на Елену, а потом и на Льва. На нем Горячев задержал взгляд. Вот он, человек, которого встречаешь лицом к лицу раз третий от силы — но о нем же больше всего слухов, и теперь на собственной шкуре начинали проступать все ответы, почему… Мысли, как репей, цеплялись за клочки подслушанного разговора: тут Лев печется за каждого сотрудника, Антон оказывается любимчиком, а еще какая-то история… С трудом представлялось, что скрывали Богдановы, но в их ведении совершенно точно было больше информации. И Горячев, пытаясь вытащить из них хоть что-то, напрягся как мог: — Он выглядел представительно… И говорил властно. И он точно прошел через дом. Его же не могли не заметить? А камеры? Роман тогда со мной выключал видеонаблюдение, но средь бела дня, когда все сотрудники на месте, не мог же он… Там наверняка есть этот человек. На записях.

— Проблема в том, — вздохнула Елена, заправляя за ухо белокурую прядь, — что, похоже, наша охрана против нас. Ибо на момент его посещения камеры наблюдения были выключены, а само посещение не было указано в списке. У нас еще есть датчики движения, которые считают количество переступающих дорогу, и наружные камеры, но ничего из этого не работало в тот час.

— Это не мог делать Роман. У него нет таких полномочий, к сожалению или радости. Это делала наша охрана в любом случае, — напирал Лев, глядя на собственную сестру без той смешинки, которая ранее осветляла его взгляд. Теперь он казался стальным да шальным на фоне совершенно черного костюма. — Я уже решил заменить всю охрану. Перейдем в другую фирму. Очень странно, что его никто не видел, кроме тебя. Ведь здесь все всех знают и новое лицо привлечет внимание.

— Да, — кивнула Богданова, — вот это действительно странно.

— Ладно… — обреченно выдохнул Антон, пожевав губы и нервно постучав пальцем по столу. Что же это, даже Лиза, которая видела, как Роман уходил в подсобку, не заметила его спутника? Нельзя же было не столкнуться в открытой гостиной с огромным бугаем? — Ладно. А, черт!.. Я же сохранил его номер телефо…

Внезапное открытие явилось на свет раньше, чем Горячев вспомнил, что необходимость применения этой улики стоило бы хорошенько взвесить, ведь получена она была не очень-то честным путем. Столкнувшись с вопросительными взглядами Богдановых, Антон прокашлялся и стыдливо отвел глаза. Но отступать было уже некуда, и подрагивающие пальцы быстро открыли галерею снимков на смартфоне. Все-таки ситуация, в которой слона не заметили в посудной лавке, требовала уже радикальных методов, и сейчас цель полностью оправдывала средства. По крайней мере, так считал Антон.

— Вы не подумайте только… Это случайно вообще вышло. Я просто очень стремался, а его в кабинете не было, и вот… Но вот.

Свету явился надежно спрятавшийся за стеной других фото, слабо искаженный цветовой рябью экран с сообщением от неизвестного номера на телефоне Романа. Елена склонилась над Антоном, а за ней поднялся и подтянулся сам Лев. Они зависли над Горячевым как два широкоплечих орла, задумчиво выписывая круги носами-клювами. Богданова кинулась сохранять телефон.

— Личную жизнь устраивал на работе? — предположил Лев. — Каков проказник!

— Ну или его подозвали, чтобы избить. Зачем это делать здесь? Ничего не понимаю и уповаю на то, что это его личное. Мы не должны встревать, — отрезала Елена, поправляя бордовую юбку.

— Да. Такое личное, что отключило нашу систему безопасности? Лена, ну давай уже за уши тянуть не будем?

Богдановы выпрямились и одарили друг друга испепеляющими взглядами. А между ними — Антон.

— Да личное, личное… — Антон уронил лоб в ладони, окончательно восстанавливая последовательность событий, которые хранил в своей памяти, уже для всех. — Сначала личное, а избить — это уже когда я их застукал… Но Лев Денисович, — он поднял взгляд на Богданова, а телефон спрятал, когда тот оказался больше не нужен. — Мне кажется, Елена права. А еще те документы, которые я вам вернул, — обращался Горячев уже к ней, — мне кажется, Роман забрал их именно у него… И звонил тогда Роману — ну, я вам говорил — мне кажется, он же или кто-то, кто тоже с ним… И если бы Роман был на связи — это все можно было бы выяснить! А… — Антон осекся. Сам он, несомненно, понял, что Романа, похоже, при каких-то обстоятельствах уже нашли — и с этим тоже было что-то неладно. Но теперь приходилось играть спектакль самому. Доверяли ли Богдановы Антону настолько же, насколько он — им? Или же — как там?.. «Компания важнее»? — А о Романе ничего не слышно? Нашли, в какой он больнице? Вы обещали сказать, если что…