— Слушайте, вы лекцию вести мешаете! Разорались! У вас что, пар по расписанию нет? Тогда идите погуляйте!
Маленькая комнатка два на два метра делилась пополам кроватями. Серега сидел на подоконнике, свесив одну ногу и мотая ей из стороны в сторону. Он ненавидел приевшуюся общагу; Зайцев привык к простору и вольности, а здесь находил только ограничения и грязь. Никакого вдохновения поймать в такой обстановке было просто невозможно: тараканы, как вечный надоедливый третий сосед, потрепанные жизнью обои, дверь, что держится на скотче и честном слове, блевотный пол — фанера, крашенная самой жуткой краской, какую вообще можно придумать. Цвет детской неожиданности, теперь Серега это точно знал, был у него под ногами. Но именно его комнату несчастные студенты посещали чаще прочего. У Зайцева был хороший ноутбук, планшет и телефон, горы интернета — да такие, что хватало всю ночь смотреть порнуху. Он еще в начале обучения купил себе под ноги теплый коврик из «Икеи», заклеил обои постерами из любимых игр и фильмов, поменял постельное белье, которое у него было тоже не самое простое — бамбуковое, цветом под ковер. Серега любил бумагу молочного оттенка, на которой и рисовал почти все свои работы да эскизы для татуировок, и которой заклеивал оставшуюся часть своей стороны стен. На том же подоконнике, где расположился Зайцев, покоились его тату-принадлежности в металлической коробке кофейного цвета и странный огромный шерстяной шарф им в тон, в который Серый кутал замерзшие ноги. Вопреки ожиданиям завистников, он хоть и был весьма богат, но не был жаден. И с большим удовольствием делился всем, что имел, — просто не зацикливался на материальном. Впрочем, злые языки, даже пользуясь золотой жилой Зайцева, все равно говорили, что это «просто богатенький мальчик разбрасывается бабками».
— Эй, Серег! — голос Олега, который был не только другом, но и соседом, оторвал Серегу от его крайне важного занятия. Игонин нагло выбил себе местечко на подоконнике, увлеченно листая что-то в смартфоне. — Смотри, мне тут скинули.
И светящийся экран чужого гаджета явил Серому страничку в соцсети. С фотографии на парней улыбался темно-синими глазами (потому что рот утопал в густой квадратной бороде, закрывающей почти всю шею, и изящно подкрученных усах) мужчина лет сорока-сорока пяти. Косая сажень в плечах, огромные бицепсы, развитые грудные мышцы — тело выдавало увлеченного тяжелоатлета; а немного заношенная, но оттого не менее крутая футболка с убойным принтом от Mother Russia — человека, который не отстает от моды (да и было какое-то сходство между растянутым на торсе Достоевским и самим богатырем). Он был русоволосый, с небольшим округлым носом — чистый славянин, ухоженный и какой-то домашний. Такой эпитет применим к семейным мужикам, которые уже женились, обзавелись детьми и поймали кайф от роли отца — но в то же время конкретно данный экземпляр был свободен от обручальных оков. Это могло значить только одно из двух: либо холост, либо все не так гладко, чтобы гордо афишировать факт своей занятости.
Имя у страницы было многообещающее — Илья Добрынин.
— Это тот самый препод, который ведет керамику. Илья Александрович. Смотри, — и Олег нажал на ссылку, стоящую в графе «Место работы» — как ни удивительно, это был не вуз. Открылся паблик магазина гончарных изделий. В общем-то, помимо экстравагантной внешности Илья Александрович явно привлекал всех собственными навыками — преподаватель несчастного факультатива за стенами университета торговал вазами и блюдами немыслимых форм, участвовал в выставках и имел в общем-то приличное количество подписчиков — потенциальных клиентов.
— Фига себе… — удивленно протянул Серый, присвистывая после. Не ожидал он увидеть такого препода. Не ожидал, что такие вообще существуют. — Он точно наш преподаватель? Я думал, там какой-нибудь лысенький, хиленький и стремненький.
— А ты че думал, я пиздел, когда говорил, что за ним в универе все бабы вьются? Ну-ну, походи за лысеньким и стремненьким. Но я вот не знаю… В соцсети ничего гейского на него я не нашел. У него и дочь есть. Очень симпатичная, кстати… — замурлыкал Олег.
— Ну, я объективно настолько хорош, что даже закостенелого натурала собью с пути истинного. Или ты во мне сомневаешься? — ухмыльнулся Серый, толкнув соседа кулаком в плечо. — Да и дети не показатель ориентации.
— Ну он выглядит натуральнее натурального. Да и господи… Без обид, Серый, но взрослого мужика прижать? — Олег хмыкнул. — Ты смотри, если он окажется вообще каким-нибудь гомофобом, ты от одного его щелчка по носу в стену улетишь…
— Пф! Нет. Во-первых, я сильный. Во-вторых, ему меня еще догнать придется. В-третьих, мне вообще насрать на твое мнение, ибо я всегда побеждаю, — фыркнул Зайцев, развернувшись ногами к Олегу и уперевшись в него босой ступней. Это был намек, а скорее требование быстрее покинуть его личное пространство. Олег молчаливо посмотрел на друга, сконцентрировав во взгляде всю предосудительность, однако встал и обреченно ушел на свое место.
— Ну, если что — я тебя предупредил, — не очень уверенно добавил напоследок Игонин.
— Ну ладно, не обижайся только. Разве тебе не будет интересно и весело, Олежка? Прикинь, меня выгонят, как первого студента, который приставал к преподу и подрался с ним в этом университете. И побил его! Я уверен. Знаешь, большому шкафу больнее падать, — улыбнулся Серый и снова уткнулся в свой телефон.
— Ага, — с наигранной безучастностью ответил Олег. В отличие от Вити, он хорошо знал, что хоть как-то контролировать честолюбивые порывы Сереги можно только игнорированием его выходок. Поэтому Игонин всем своим видом показывал, что чатиться с какими-то девчонками (или с кем там?) гораздо увлекательнее, чем слушать, как петушится Серый.
— Олег — пидор.
Первый день занятия настал быстро. И Серый на него не явился. Не явился вовремя. У него была своя религия: она касалась веры в священные двадцать минут с утра, в течение которых ты не имеешь права работать и напрягаться. И когда в массивную дверь постучали, а после в просторную аудиторию завалился нерадивый ученик — повисла гробовая тишина. Мастерская и по совместительству аудитория находилась на нижнем этаже, в подвале. К удивлению Зайцева, помещение отделали по последнему писку моды, и даже вся техника казалась не старше нескольких лет службы. Как и чистый пол с нормальной плиткой, светлые стены, небольшой закоулок с печью и раковиной, очень хорошие лампы и отсутствие запаха сырости, словно это и не подвал вовсе. А еще эту аудиторию от прочих отличало отсутствие больших окон. Их заменяли маленькие квадратные застекленные продухи с черной решеткой с внешней стороны. Серый знал, что в подвале таких мастерских несколько, но за три года обучения он ни разу не посещал специально оборудованные классы, ибо просто отрицал скульптуру, архитектуру и прочие прикладные искусства.
— Здравствуйте, извините за опоздание, можно войти? — на одном дыхании выпалил Серый, забрасывая спортивный рюкзак на плечо.
На Зайцева обернулись несколько из присутствовавших студентов — впрочем, их было-то всего девять человек. Илья Александрович стоял, опираясь рукой на одну из парт, сиротливо отодвинутых в край аудитории, чтобы не занимать предназначенное под широкие рабочие столы место. Он был одет в темно-серые повседневные брюки и простую черную кофту с закатанными по локоть рукавами. Непосредственно лепкой пока не занимался никто — за это время, очевидно, успели только обсудить необходимые для курса покупки и план занятий.
— Сергей Зайцев, я так полагаю? — спросил Добрынин, заглянув в список. — Проходите, садитесь. Сегодня у нас вводное занятие, потом узнаете у ребят, что вам понадобится. В первую очередь это касается материалов. Итак, — продолжил он, возвращаясь к тому, что рассказывал до появления Зайцева, — поскольку для вас мой факультатив является дополняющим курс истории декоративно-прикладного искусства, по общей договоренности выполнение творческого задания у меня обещает вам оценку на экзамене без необходимости сдачи его по билетам. То же самое касается Сергея, который пришел сюда вместо экзамена по истории архитектуры… Хм. — Илья Александрович примолк и снова перевел взгляд на Серого, который именно в этот момент, флегматично подперев голову рукой, надувал огромный пузырь из жвачки. Голубой пузырь. Жвачка была со вкусом бабл-гам. — В общем, творческое задание мы продумаем так, чтобы каждый мог получить удовольствие от работы. Конечно, это должно быть изделие из глины — но мы поучимся и тому, как делать посуду на круге, и лепке. В конечном итоге вы сможете создать вазу или небольшой керамический сервиз, декоративную плитку или статуэтку — что вам больше понравится. В середине семестра, когда мы освоим все основные техники, вы должны будете назвать тему и вид работы — и сдать… Дату назначим позже, но, думаю, это будет где-то в конце зачетной недели. По расписанию нам выделено ограниченное количество учебных часов, однако для работы непосредственно без моего участия вы при необходимости сможете приходить сюда сами. Думаю, это самое важное, что я должен был сказать. У кого-нибудь есть вопросы?
