Наш «небесный Паша» в своем неизменном синем костюме и голубой рубашке появляется почти мгновенно. Он, как всегда, сосредоточен и неулыбчив. В руках у него дерматиновая зеленая папка с металлическим замочком. Паша раскрывает ее и вынимает всякие бумаги. На каждой почти стоит знакомый гриф «секретно». Бумаг немало, ребята успели, видно, поработать.

— Двое граждан из красного «Москвича», — хмурясь, говорит Паша, — нами установлены. Один — Шершень Степан Иванович, второй — Гаврилов Иван Степанович. Под наблюдением двое суток, с момента наезда на Шухмина. Но сначала о них самих. Оба давно нигде не работают. Шершень, тот широко живет, деньгами кидается, рестораны, девки, шмутки заграничные. Одинокий. Имеет «Жигули» зеленого цвета. Последнее место работы — техник-смотритель в жэке. Веселый, контактный, многочисленные связи, все больше по части выпивки. А когда выпивает, становится агрессивен и подозрителен. Боится только одного человека — Гаврилова. Тот замкнутый, молчаливый, всегда подозрительный. Никого к себе не подпускает. Внешне живет скромно. Жена работает в аптеке. Есть дочка, во второй класс ходит. У Гаврилова свой дом под Москвой. Солидный дом. На тестя записан.

— Это куда Петр ездил? — спрашиваю я.

— Нет. То дача. Сейчас расскажу — упадешь. Но сначала кончу об этих двоих. Гаврилов слесарь, тоже в жэке работал. Там они с Шершнем и познакомились. От этого жэка, видимо, и интерес к чужим квартирам. Насмотрелись, как люди живут, а заодно и как двери запирают, какие замки ставят, что как в квартирах лежит, хранится. Гаврилов, надо сказать, слесарь первоклассный. Для него вообще нет замков, которые нельзя открыть. Однажды английский сейф в соседнем учреждении открыл, позвали его, ключи куда-то затеряли. И вот даже после такого дела он к нам в поле зрения не попал. Я считаю, серьезная эта наша недоработка.

— Правильно считаешь, — кивает Кузьмич. — На заметку надо было взять.

— Значит, в кепке и зеленом шарфе это он, Гаврилов? — спрашиваю я.

— Он самый.

— И красный «Москвич» его?

— Тоже на тестя записан. Водит по доверенности.

— Да что это за тесть такой?

— Граф, — деловито сообщает Паша.

— Чего, чего?.. Граф? — удивленно переспрашиваю я.

— Самый настоящий. Вернее, потомок. Его мать из крепостных была, приз по красоте в Париже получила. А отец подлинный граф, младший отпрыск, правда. После революции пошел работать. Вот теперь сынок, то есть тесть этот самый, говорит, что ему якобы от предков кое-что перепало. На это, видишь ли, все и приобрел. Сам он сейчас пенсионер уже.

— Ну и ну, — улыбаюсь я. — И не подкопаешься. Хитер Гаврилов. С графом породнился. Не всякому такое привалит.

— Точно, — соглашается Паша. — Но вот с этими двумя рядом, так сказать, третий человек есть. Неожиданная фигура. До конца мы пока с ним не разобрались. Вернее, только начали разбираться. Вчера на него вышли.

— А почему ты говоришь «рядом»? — интересуюсь я.

— Видимо, в их группу непосредственно не входит.

— Кто ж он такой?

— Зовут Олег, фамилия Брюханов.

— Брюханов? — недоверчиво переспрашиваю я. — Это что же, однофамилец покойного академика или…

— Вот именно. Сын, — угрюмо подтверждает Паша и добавляет: — Сначала сами не поверили. Ну, а потом пришлось поверить.

— Он-то, во всяком случае, квартиру отца, надеюсь, не грабил?

— Тоже надеюсь. Но с Шершнем знаком, выпивают вместе.

— А что этот Олег Брюханов делает, где работает?

— Ассистент в одной из лабораторий института, где отец был директором. Спирт оттуда тащит. Алкаш немыслимый. Где выпивают, там и он. Магнитом тянет. В любую компанию. Если не зовут, сам втирается. И принимают. Болтун, добряк, безобидный парень.

— А с сестрой судился, — говорю я. — Все отцовское добро себе тянул, говорят.

— Так это, видимо, жена его накрутила.

— Во-во. Третья, говорят, она у него. Пьяница, проститутка, — вспоминаю я рассказ Софьи Семеновны во дворе. — Так, что ли?

— С женой мы еще познакомиться не успели. Вчера только на него самого вышли. Все возможно, между прочим.

— И где она работает, неизвестно?

— Известно. В том же институте, лаборантка. Сегодня мои ребята туда поехали. Вот-вот вернуться должны. Разрешите? — обращается Паша к Кузьмичу и указывает на телефон.

— Давай, — кивает Кузьмич.

Паша, обойдя стол, снимает трубку, набирает короткий номер и говорит:

— Волков?.. Уже прибыл?.. Зайди к подполковнику Цветкову, я здесь. Все сразу доложишь… Да, захвати, — он кладет трубку и говорит нам: — Сейчас придет.

Через минуту появляется Витя Волков, ладный, белобрысый паренек с университетским значком на лацкане модного пиджака. Он в белоснежной рубашке с красивым полосатым галстуком.

— Что ты такой нарядный? — интересуюсь я.

— Сознательно, — приосанивается Витя. — В институте Академии наук был все-таки. Пусть не думают, что сыщики некультурный народ. Престиж фирмы, так сказать. Ну, и в смысле контакта тоже, — туманно добавляет он.

Но мы его прекрасно понимаем.

— Давай, — говорит Паша. — Докладывай.

— И садись, садись, — добавляет Кузьмич.

— Значит, так, — Витя располагается возле столика, придвинутого к письменному столу Кузьмича. — Беседовал я с заведующим лабораторией, с замсекретаря партбюро, с одной лаборанткой и одним доктором наук, профессором.

— Аккуратно, надеюсь? — сурово спрашивает Паша.

— Ясное дело. Никто из них не понял, что мне на самом деле надо. Словом, так. Все они Олега Брюханова отлично знают и супругу его тоже, конечно. Насчет Олега мнения не расходятся. Выпивоха, лентяй, добряк, воли никакой, принципов тоже. Все пропил. Из института с третьего курса его вышибли. А в лаборатории его держат только из уважения к памяти отца.

— Самого ты его видел? — спрашиваю я.

— Под конец. Метнулся в коридоре пугливым зайцем и пропал. Сильно чем-то был взволнован. Моим приездом, возможно. Узнал от кого-нибудь.

— Вполне возможно, — кивает Кузьмич, выравнивая на столе свои карандаши.

— Ну, а супруга что собой представляет? — с нетерпением спрашиваю я.

— Кобра. Ее все там так и зовут. И даже показывают. Вот так.

Витя поднимает руку, сгибает ее в локте, а пальцы складывает вместе, как змеиную головку. Рука удивительно напоминает приподнявшуюся кобру, когда она высматривает добычу.

Мы все смеемся.

— Вертит Олегом как хочет, — продолжает Витя. — Говорят, даже бьет. Полна на всех злости. И всем на мужа жалуется. Ну, и жадна, говорят, до невероятия.

— Видел ее? — спрашивает Паша.

— Ага. Издали.

— Боялся приблизиться? — смеюсь я.

— Ты сам попробуй, — отшучивается Витя.

— А почему и не попробовать? — я смотрю на Кузьмича. — Змей я не боюсь. Алкашей тоже. Разрешите, Федор Кузьмич?

— Решайте, — говорит Паша. — Дела по краже и по убийству объединяем и передаем вам. Вот, последние мероприятия провели.

В этот момент дверь кабинета приоткрывается, и на пороге появляется Валя Денисов.

— Разрешите, Федор Кузьмич? — вежливо осведомляется он.

— Заходи, — кивает Кузьмич.

А я тем временем напоминаю Паше:

— Ты еще ничего не сказал насчет дачи, где наш Петр был.

— Тьфу ты! — хлопает себя по лбу Паша и загадочно улыбается. — Эту дачу надо непременно осмотреть. Если они там что-то с кражи спрятали, то это, я вам скажу, просто гениальный ход.

— Почему же сразу так уж и гениальный?

— А потому, что эта дача академика Брюханова.

— Чья?!

Мы все на секунду даже немеем от изумления.

— Академика Брюханова, — торжественно повторяет Паша, теряя даже на момент свою обычную суровую сдержанность.

— Вот это финт, — наконец говорю я. — Интересно, чья голова это придумала.

— Скорей всего, Гаврилов, — отвечает Паша. — Он и не такое придумает.

— Как знать, — говорю я. — Там и похитрее твоего Гаврилова головы есть. Один этот Лев Игнатьевич небось кое-чего стоит. Да и Чума тоже.