— Ну вот и слава Одноликому, — говорила она. — Всё хорошо, что хорошо кончается. Вон другая фея, мисс Мэридет проснулась уже совсем без дара… А вам, лорд Дортмунд, следовало бы помнить, чем чревато смущать юную фею! Это она вас ещё пожалела!

Гномы одобрительно захмыкали.

— Я не в обиде, — обворожительно улыбнулся маг, присаживаясь напротив меня. — Главное, что с вами всё хорошо, и король не отрубит мне голову.

Он почему-то коротко рассмеялся, словно это было смешной шуткой, но я его веселья не разделила и робко поинтересовалась:

— А почему он должен был отрубить вам голову? Вы ведь ни в чём не виноваты…

— О, — воскликнул гном с колпаком набекрень. — Король Ульрих справедлив, но когда дело касается плодородности его земель, может быть несдержан. Он рассчитывает, что с вашей помощью его королевство наконец станет независимым и сможет прокормить себя самостоятельно.

— Ничего не понимаю, — я растерянно переводила взгляд с одного мужчины на другого, а они, казалось, не могли решить между собой, кто же будет отвечать. Только лорд Дортмунд, прожевав кусок сочного мяса и утерев обрамлённое короткой бородкой лицо, принялся с уверенностью отвечать.

— Позвольте я поясню. Вы являетесь членом королевской семьи Семигорья, главой которого сейчас является король Ульрих. Он вам годится в прапрапрапрапраправнуки… или что-то вроде того. Но по действующему указу трёхсотлетней давности официально он считается вашим отцом.

— Но постойте, — возразил самый серьёзный гном, поправив на носу овальные очки в тонкой металлической оправе. — Леди Лорелея не относится к королевской семье по крови. Лишь только на бумаге.

— И на бумаге же она считается дочерью короля Ульриха, — с нажимом ответил маг и продолжил: — Он искренне считает вас своей дочерью. С двадцати лет раз в несколько месяцев он лично приезжал в Тёмные Низины, чтобы удостовериться в вашем покое и здоровье, и с детства готовился принять на себя роль вашего отца. Можете быть уверены, он сделает всё для вашего благополучия. И именно поэтому, если бы с вами что-то произошло, не сносить мне головы.

— О, король бы очень расстроился, — заметил гном с колпаком.

— Не то слово, — закивали другие. — Да-да!

Я задумчиво поковырялась в тарелке. Несмотря на то, что целых триста лет у меня во рту не было ни крошки, аппетит не приходил.

— Но вы сказали, что по крови я ему не родственница, так почему же?..

Сформулировать вопрос не получилось, и я жалобно замолчала, но маг всё понял и улыбнулся, пережёвывая очередной кусок мяса. Вот у него с аппетитом явно всё было в порядке, он поглощал жаркое так, словно оно было самым вкусным блюдом в его жизни.

— Семигорье расположилось на крайне бедных землях, — пояснил он, но его перебил носатый гном.

— Возражаю! Семигорье богато минералами, драгоценными металлами и камнями!

— Я говорю о самой земле, — терпеливо продолжил лорд Дортмунд. — На ней трудно взрастить богатый урожай, а дожди и ветра не позволяют разводить сладкие плодовые деревья. Даже с помощью магической поддержки прокормить всё королевство не представляется возможным.

Я посмотрела на свои ладони, словно в них заключался ответ на все загадки и проговорила:

— А я, стало быть…

— А вы фея, — пожал плечами маг, отправляя в рот очередной кусок. Но говорить с набитым ртом он себе не позволил, поэтому на несколько секунд воцарилось молчание. Гномы тоже ели, и только я не могла решиться начать трапезу. — Ваша сила способна пробудить землю.

— Но почему именно я? Король Ульрих так ждал моего пробуждения, чтобы именно я занялась его землями?

Лорд Дортмунд отложил в сторону грубую деревянную ложку.

— Леди Лорелея. Вы — последняя фея в Фоэре.

— Как… последняя? — с заминкой спросила я, чувствуя, как задрожали мои губы.

— Никого больше не осталось, — пожал плечами маг.

— Но мы же бессмертны!

Маг посмотрел мне в глаза долгим внимательным взглядом и покачал головой:

— Увы, это не совсем так.

— Но мы же бессмертны!

Маг посмотрел мне в глаза долгим внимательным взглядом и покачал головой:

— Увы, это не совсем так.

Аппетит, которого не было и так, пропал окончательно.

— Что вы имеете в виду?

— Есть несколько причин для гибели феи, — подумав, ответил он. — Неужели вы не помните даже таких элементарных вещей?

Я отрицательно покачала головой. Моя память не подчинялась мне, она то подсовывала какую-то совершенно неожиданную информацию вроде названия столицы Тёмных Низин, то наотрез отказывалась рассказать о чём-то важном и насущном. Например, о том, почему имя «Эрик» продолжает вертеться на языке.

Тут уже и Дортмунд отложил в сторону ложку и, сложив локти на столе, на несколько секунд отвернулся. Подбирал слова.

— Насколько мне известно, — осторожно начал он, — ваше бессмертие довольно условно. Во-первых, хоть вас и не берут обычные хвори, фею вполне можно обезглавить, утопить, задушить или…

— Полегче, лорд Дортмунд! — возмущённо воскликнула Артен. — Вы что, не видите, как побледнела девочка? Да она же сейчас сознание потеряет!

— Кхм… простите. Я хотел сказать, что никто не отменял обычного физического убийства. Кроме того, стоит помнить и об эффекте первой ночи, который, как известно, судьбоносен для обоих участников процесса, а также…

Его речь тянулась тяжело и нудно, так что я с трудом соображала, о чём маг говорит, и звучала она так убаюкивающе, что брови мои начали жалобно выгибаться.

—… а также близость без глубокого эмоционального вовлечения, которая несёт характер непоправимого ущерба…

— Лорд Дортмунд, — пискнула я. — Можно попроще?

Он глубоко вдохнул и, почесав затылок, вскинул брови.

— Знаете, обо всём этом лучше расскажет ваша наставница. Мы сегодня же к вечеру прибудем во дворец короля Ульриха, и там вы познакомитесь с миссис Каварелли. Она знает о феях побольше моего, её ведь специально готовили к этому дню.

Я схватилась за голову и уставилась в свою тарелку. Легла вздремнуть, называется. Столько людей чуть ли не всю жизнь готовились встретить меня в мире бодрствующих, словно я божество какое-то.

— А моя мать? — решилась я на последний вопрос. — Если я — последняя… то что же с моей матерью?

— Ваша мать осталась в легендах, — ответил маг и снова принялся жевать, так внимательно глядя в свою миску, что сомнений не возникало: продолжать тему он не хочет.

Артен коснулась моей ладони и мягким мужским баритоном произнесла:

— Кушай девочка. Кушай. Тебе надо набираться сил.

Гномы один за другим исчезали из-за стола, скрываясь за дверью, а когда мы вышли из дома, перед ним уже стояли два осёдланных коня. Они мотали головами и переступали с ноги на ногу в ожидании.

— Сможете ехать в седле? — поинтересовался Дортмунд.

Я неопределённо повела плечами. Руки сами потянулись к шее одного из коней, пальцы зарылись в густую шерсть, и он посмотрел на меня крупными чёрными глазами в обрамлении длинных редких ресниц.

— Ну, здравствуй, сладкий мой, — улыбнулась я, потрёпывая коня. — Будем с тобой дружить?

Тот качнул головой, словно соглашаясь, но почему-то у меня не возникло ни единого сомнения в том, что он действительно понял. Продолжая похлопывать коня по шее, я подошла к нему сбоку, вставила ногу в стремя и, крепко ухватившись за седло, рывком перекинула вторую через круп. Юбка была достаточно свободной, чтобы не стеснять движений, а тонкие мягкие башмачки позволяли тоньше чувствовать зверя. Подобрав поводья, я одобрительно похлопала коня по холке, и тот в ответ довольно мотнул головой.

— Видимо, и здесь проблем не возникнет, — губы мага растянулись в сдержанной, но искренней улыбке. — Тогда в путь!

Артен подбежала ко мне и, крепко взяв за руку, потрясла ею.

— Берегите себя, леди Лорелея!

На её глазах выступили слёзы. Как и на глазах гномов, и те даже не стали их скрывать.