Я не ответила.

Он вытащил руку из моих шорт и сразу же отстранился от меня. Я смотрю на его руки, покачав головой. Он собрал их в кулаки и уставился на потолок, его грудь двигалась вверх-вниз, быстро и жестко. Я толкнула его через край с такой же необходимостью. Я быстро села и двинулась к краю кровати.

— Черт, — я слышала, как он бормотал.

Я тоже задыхалась. Все мое тело было покрыто потом. Я дрожала и смущалась в неверии. Мое зрение было немного мутным. Я закрыла глаза и попыталась успокоить свое бьющееся сердце, но дрожь не уходила, даже спустя время после того, как мой пульс успокоился.

— Я такая глупая, — гневно шепчу себе.

— Почему? — спросил он.

Я качаю головой.

— Прости, — сказал он. — Я погорячился.

— Я не могу быть здесь. — Я встала, и голова закружилась от внезапного движения. Черт, я действительно много выпила.

— Лия, не уходи.

Я повернулась к нему лицом. Он сидел, медленно двигаясь к краю кровати.

— Я вижу тебя несколько часов, и мы вернулись к старому, — я хотела сбежать. — Это нереально. Хуже. Это шокирует!

— Нет, — мягко ответил он. — Это значит, что мы принадлежим друг другу.

Я издаю фальшивый смех.

— Мы, блядь, должны быть вместе, Картер? Это то, что ты только что сказал?

— Именно так.

Я качаю головой в недоумении.

— Ты не веришь в подобные вещи …

— Я долго не верил в это, — резко отрезал он. — И это потому, что я был молод и глуп, Лия, и я не знал о настоящей потере, пока вы с папой не ушли.

Я положила руки на бедра и выглянула в окно. Все это было неправильно. Я должна была прожить свою жизнь непрерывно. Всю гребаную бойню, которую он мне устроил, я не могу забыть обо всем этом.

— Я не хочу больше быть с тобой, Картер, — говорю, решив сохранить все, что осталось от моего прогресса. — Я больше не могу справиться с «нами». Я тоже изменилась. Теперь я другая, и я больше не могу быть тем человеком. Я не хочу быть слабой, зависимой и постоянно бояться. Я не могу быть той, Картер. — Он лежит и слушает, как у меня начинается истерика и мое сердце разрывается. — Я не собираюсь туда возвращаться. Никогда.

— Хорошо, — говорит он мне тихо, как будто я какое-то дикое животное, которое нужно было убаюкать и отправить обратно в клетку. — Хорошо, Ангел. Я понимаю, хорошо? Я буду уважать это. Просто... возвращайся в постель. Ты много выпила, и ты… устала. Я не буду переступать границ. Я обещаю. Просто... иди сюда.

Я внимательно смотрю на него, видя умоляющий взгляд в его глазах. Мои плечи обвисли, и я вернулась к кровати. Я рухнула рядом с ним, и мы не говорили. Тишина вернулась, и на этот раз было тяжело и неудобно.

— Мне жаль, что я подтолкнул тебя, — он извинился, конечно.

— Нет, — бормочу я. — Я сделала это с собой.

Больше тишины.

Затем:

— Если тебе станет легче, твои губы стали лучше, чем я помню, и я хочу поблагодарить тебя за то, что ты дала мне привилегию снова поцеловать их.

Я собиралась посмеяться над его чушью, пока не повернула голову и не увидела, какой он безмятежный и честный. Сердце разрывалось, и слезы навернулись на глазах.

Господи Иисусе, он действительно серьезен.

Он думал, что поцеловать меня являлось... привилегией.

— Ты устала, — заявил он.

— Да, — я вынудила его дрожать.

— Можно тебя обнять? Не целовать тебя или что-то еще. Я просто хочу тебя обнять.

— Я не думаю, что это разумно.

— Но мы никогда раньше не спали вместе, так что ты не можешь знать. К тому же, что изменится за ночь? Я не увижу тебя еще долго после этого.

Я остановилась. У него была своя точка зрения, и я все еще была слаба.

— Окей.

Матрас сдвинулся, когда он приблизился ко мне. Он не говорил. Не тогда, когда обмотал меня руками, и не тогда, когда втянул меня в свои объятия. Моя голова прижалась к его шее, когда он искупал меня своим теплом. Это было бесспорно удобно, и я не хотела уезжать.

Это был наш маленький пузырь, который мы только что сформировали, и ничто за его пределами ничего не изменит. Мы забудем об этом утром, и все будет снова хорошо. Я заверила себя в этом, и было грустно, потому что он делал то, о чем я мечтала так долго, но слишком поздно. Он нежно потер мою спину, и я вздохнула ему в грудь.

Медленно мои глаза становились тяжелее, и я впала в глубокий сон в комфорте его рук.

Глава 9

Картер

Больно желать то, что не можешь иметь. Это словно кинжал, погруженный в грудь, который пронизывает до самой души.

Я думал, что нахождение рядом с Лией поможет, но мне было больно. Больно воздерживаться от желания прикасаться к ней, быть с ней и даже открывать рот, чтобы сказать ей, что я хотел большего во второй раз.

Она думает, что я сумасшедший. Для неё всё слишком внезапно, но она не знала о бесчисленных часах, которые я провел, возвращаясь ко времени, когда мы были вместе, понимая, как непостоянна жизнь. В мгновение ока все кончилось. Мы просто пыль в конце. Однажды никто не вспомнит, как мы ступали по земле, оставляя следы среди запутанного моря других.

Мы непоправимые существа. Мимолетные маленькие монстры, родившиеся однажды утром, умершие следующим. И хотя это пиздец как уныло, полагаю, это действительно привело мысли в порядок. Я хотел состариться, делиться воспоминаниями с кем-то, кто знал меня до того, как я стал знаменитым. С кем-то, кто не смотрел на меня, как на гребанного Бога. С кем-то, кто заставлял меня чувствовать, что все это по-настоящему.

Был только один человек, который мог это сделать, и это Лия. Это всегда была Лия. Она знала меня изнутри и снаружи. Терпела меня, даже когда я жил в отрицании, скрывая любовь к ней, потому что я был в ужасе от того, что это означало. Испугался ебанного подъема. Боялся, что потеряю ее, потому что сломленная любовь — это все, что я узнал в детстве.

Мне казалось, что часы тикают. Она собиралась ускользнуть из моих рук, влюбиться в кого-то лучшего, кого-то более достойного. У них были бы отношения, рожденные из обещаний и обязательств.

Ничего похожего на прошлое, которое мы разделили.

Мысль заставила меня прижать ее к себе, когда она спала на моих руках.

— Я не хочу потерять тебя снова, — беспомощно шепчу я. Но утром я вернусь к своей пустой жизни и наполню ее отвлекающими факторами.

Отвлекающие факторы бессмысленны, окруженные одинаково бессмысленными людьми.

Я крепко держу ее перед собой. Она мой отвлекающий фактор сегодня. Идеальный вид.

Я мог пережить ее отказ, но не могу смотреть, как она полностью уходит от меня. Я не хотел, чтобы она влюбилась в кого-то другого.

Может быть, уже слишком поздно, и мои надежды бесполезны.

Может, все закончилось до того, как началось.

Поэтому я просто держу ее перед собой и делаю вид, что мы против всего мира. Сегодня она была моей, навсегда и всегда. И в каком-то другом измерении мы всегда существовали бы вот так, с ней на руках, дыша воздухом, заставляя чувствовать себя здоровым.

Это странно поднимает настроение.

10 лет назад

— Мне жаль, что я испортила твою гитару, — слезно говорит она мне.

Я сглатываю комок в горле и смотрю на нее, стоящую передо мной. — Все в порядке, мам.

Она садится рядом со мной на кровать, и я хватаю гитару отца. Она старая и пыльная, но играла, и я не хотел, чтобы она забрала ее от меня.

Она смотрит в глаза, мое тело напрягается, когда я прижимаю гитару к себе.

— Я не буду трогать ее, — успокаивает она меня. Я смотрю на нее, оценивая. Это мама, которую я любил? Или та, которая хотела уничтожить все вокруг?