– Ваше Величество, – Дэдмор был так взволнован, что даже опустил обычные славословия в начале речи, – во-первых, это рискованно. Всем известна ваша отчаянная храбрость, но… Империя может остаться без правителя. Это ужасно!

– А вот кстати, хорошо, что напомнили. Как выяснилось, у меня есть сыновья. Я подписал указ об официальном признании их наследниками престола. Баронесса, передайте документ канцлеру.

Новая фрейлина, опустив глазки, подсеменила к онемевшему князю и, сделав книксен, сунула ему в ладонь свернутый пергамент.

– В случае каких-либо неприятностей, – продолжил монарх, – регентом при малолетнем наследнике становится императрица.

Леккур сделал жест, как будто хотел взяться за голову, но опомнился и опустил руки.

– Но Ваше Величество, – Дэдмор попытался переломить ситуацию и взять управление на себя. – А как мы будем возмещать расходы? Все же беженцев, которых вы предлагаете принимать, нужно кормить, одевать… Им требуются дома, больницы…

– После победы, – император обвел сановников холодным взглядом и усмехнулся, – мы компенсируем расходы трофеями. Герцогство Гурнис весьма богато. Нам будет чем наградить тех, кто внес наибольший вклад.

– После победы? – канцлер постарался вложить в этот вопрос всю иронию, на какую был способен.

– Другого выхода нет, – отрезал император. – Мы обязаны победить.

С этими словами он развернулся и пошел к выходу. Дамы, шурша пышными платьями, последовали, как привязанные, за ним.

Когда дверь за монаршей четой закрылась, члены совета некоторое время пребывали в прострации. Потом Леккур вскочил и в бешенстве заорал:

– Что вы натворили, Дэдмор? – он затопал ногами. – Одна баба доводила нас до изжоги, а теперь их две! Две, Дэдмор! И как спелись! Они нас сожрут!

Вот уже два месяца, с того самого злосчастного инцидента на коронации, Зигфрид жил, как во сне. Регнор был в бешенстве от его проступка и, судя по всему, прощать не собирался.

А ведь если рассудить по справедливости, то никакой вины на оруженосце императора не числилось. Ну да, он, как и все придворные, присутствовал на площади, где предстояла торжественная церемония. Скучал, потому как оруженосцу там делать было нечего, а уйти нельзя. Ну облокотился на какую-то штуку… Кто же знал, что она держит стопор? Человеку, обученному исключительно воинскому ремеслу, механика никогда не была понятна. И вот результат: чуть нажал, что-то щелкнуло, шкив начал вращаться, противовес пополз вниз, и занавес открылся. Случайно! Любому же ясно, что вины Зигфрида в этом нет.

А император в гневе.

Друзья советовали перевестись в какой-нибудь пограничный полк, чтобы быть подальше от столицы, но оруженосец медлил, надеясь неизвестно на что. И, похоже, зря.

Сегодня, сразу после полудня, к его дому подъехала карета, из которой горохом посыпались солдаты в форме боевиков Тайной канцелярии.

Десять человек! Сопротивляться бесполезно. Да и не стал бы Зигфрид сопротивляться. Если император принял такое решение, то будь что будет. Все равно это не жизнь.

Поэтому, когда командир прибывших боевиков объявил, что дворянин Зигфрид Лифранг должен проехать во владения Осарда, упомянутый дворянин только пожал плечами и покорно пошел к карете.

Окна в тюремном экипаже были закрыты занавесками, но Зигфрида это не волновало. Он знал, куда его везут.

* * *

В помещениях Внутренней тюрьмы Зигфриду предложили переодеться. Честно говоря, он не понял смысла сего действа. Или расстреливать поведут и не хотят портить добротную одежду? Такого крохоборства ни за главой Тайной канцелярии, ни тем более за императором не наблюдалось.

Он отказался подчиниться. Если уж умирать, то достойно. Принесенные для переодевания тряпки показались несоответствующими его рангу. Он дворянин!

На шум явился лично Осард. Морщась, он объявил Зигфриду, что убивать его никто не собирается. Но приказано срочно доставить его в покои государя. Причем так, чтобы никто не смог опознать.

Арестованный страшно удивился и стал быстро переодеваться. То, что после этого ему на голову надели плотный мешок, почти не встревожило.

В розовой гостиной, куда Зигфрида доставили два дюжих охранника, творилось что-то невообразимое. Первое, что бросилось в глаза – яркие платья двух дам. Откуда здесь две дамы, интересно? Или государь опять взялся за свое?

Лишь через минуту, проморгавшись, оруженосец разглядел самого Регнора. Тот тоже был одет по простонародному – в холстину, а перед ним с кистями склонился… кто бы мог подумать! Сам мсье Фродгейресонт. Он сосредоточенно малевал красками на физиономии монарха.

Вот это уж действительно был сюрприз. Из разряда «реки горят, леса текут, мышка в камне утонула».

– Здравствуйте, Ваше Величество, – скромно поздоровался Зигфрид.

– Проходи, садись, – махнул ему император, не прерывая процесс рисования.

Зигфрид сел и присмотрелся.

Маэстро художник творил нечто жуткое. Сначала он проводил по монаршему лицу кроваво-красную полосу, потом наносил какое-то прозрачное вещество. Эта мастика быстро сохла и стягивала кожу. В результате на гладкой императорской физиономии возникало нечто, неотличимо похожее на застарелый и плохо залеченный шрам.

Фродгейресонт старался вовсю, и вскоре Регнор стал выглядеть так, словно неоднократно падал лицом на битое стекло и ни разу после этого не обращался к хирургу.

– Я думаю, – сказала императрица, придерживая руку маэстро, который порывался нанести еще несколько мазков, – пары шрамов будет достаточно. Один на лбу, а второй от брови через переносицу и на левую щеку. Ну, как будто саблей рубанули…

«Ого!» – подумал Зигфрид.

– А умываться с этой фигней можно? – Регнор осторожно потрогал подсыхающие рубцы.

– Если просто побрызгать водой и не тереть, – ответил художник, не отрывая от «холста» вдохновенного взгляда, – то пару раз можно. Но лучше, конечно, каждое утро наносить грим заново. В принципе, это не сложно, но…

– Дайте зеркало, – потребовал император.

Зигфрид метнулся и подал.

Регнор покосился на него, но зеркало принял. После чего оруженосец счел разумным снова отсесть подальше. Император никогда не отличался особой ласковостью, а с таким личиком, как сейчас, вообще производил жуткое впечатление.

– Ваше Величество, – сказал мсье Фродгейресонт, изгибаясь, как то пристало придворному художнику, – я полагаю разумным…

– Ну… – монарх глянул исподлобья.

– Короче говоря, я еду с вами.

– Еще не хватало!

– Но грим! Требуется правильно смешивать краски. Странно будет, если ваши шрамы начнут каждый день менять цвет. Да и наличие палитры в багаже… У меня это будет выглядеть естественно, я же художник! – Он приосанился. – Кроме того, писать батальные сцены моя давняя мечта. Вы будете свершать подвиги, а я – дарить им бессмертие.

Император заржал.

– Но… Ваше Величество… – маэстро растерялся. – Как же…

Тут он поймал взгляд императрицы и сообразил, что ляпнул что-то не то.

– Я не собираюсь свершать подвиги, – подтвердил его догадку Регнор. – Там без меня достаточно героев, кидающихся грудью на пушки. Буду сидеть в штабе и думать, как побеждать малыми силами при почти полном отсутствии ресурсов.

– Но я… – На художника было больно смотреть. Его мечта распадалась в прах.

– А мне кажется, – негромко произнесла Эльдефелина, – маэстро можно включить в вашу команду. Ты будешь в штабе, он рядом…

– Кхе… – закашлялся монарх, который на войне предполагал делать совсем не то, что обещал. Но нельзя же…

Маэстро умоляюще сложил руки на груди.

– Ладно, – сдался император. – Если хочет, пусть собирается.

Он перевел взгляд на Зигфрида, который все еще скромно сидел в уголочке, пытаясь понять, что вообще тут происходит.

– Так. – Монарх встал и сделал два шага к опальному. – Известно, что я на тебя разгневан. Не будем разочаровывать народ. Объявим, что я тебя отсылаю. Поедешь в Тенгрид главой нашего отряда. Я буду в нем инкогнито под именем Диего Ормондского.