Наконец, в-шестых, обиженный Миних, который не стал генералиссимусом. Он вернулся с полей сражения, успешно окончив южные походы. Ожидал высокой награды (не чуждался карьерных притязаний). Миних остался очень недоволен.

В этих условиях зреет заговор для дворцового переворота.

Наконец, группа людей во главе с Минихом приходит и арестовывает Бирона.

Как мы можем убедиться, достаточно сильное влияние оказывает общественное мнение. Ведь продолжает ощущаться нестабильность при дворе. Только умерла Анна Иоанновна, только ходили слухи о подложном завещании, три недели регентом был Бирон, а теперь его нет.

Чего дальше ждать?

Общество любого периода любой страны всегда заинтересовано в стабильности. Причем, стабильность может быть перманентно плохой, но это все-таки определенность, предсказуемость.

После ареста Бирона же можно с уверенностью говорить о неком поражении голов современников. На лицо продолжающаяся нестабильность. Власть меняется каждые две недели. Вроде бы Миних сверг Бирона, но, вдруг, сам Миних уходит в отставку. Значит, при императоре регентом остается Анна Леопольдовна. Она правительница, но она вроде бы и не правит. Возможно, страной управляет вечный Остерман. Опять же, растёт император. Во сколько лет он попытается взять власть в свои руки? В 10? В 12? Или дорастет до 14?

Еще одна мысль зародилась в тот период. Со времен Петра на территории, называемой Российская империя, в политическом устройстве, которое называется монархия, на престол восходили люди, не созданные для того, чтобы править. И которые, в общем-то, стали жертвами.

Почему?

Да вот хотя бы Анна Леопольдовна, герцогиня мекленбургская. Если бы ее тетка Анна Иоанновна в Россию не позвала, она бы выросла благополучно на своей земле, она бы вышла за такого же уровня немецкого князька, благополучно бы прожила свою тихую жизнь.

Или Антон-Ульрих. Все, что о нем знают историки, по сути, вызывает только уважение к нему. Особенно, как он будет себя вести после переворота. Но это был явно человек, не приспособленный править не то, что Россией, но и каким-нибудь, Брауншвейгом. Прожил бы свою жизнь тихо, постреливая уток на болотах.

Вдумчивый читатель спросит, а насколько серьезно было влияние иностранных послов на перевороты? Ведь мы понимаем, что смена вектора Петербурга меняла вектор политики в Европе. Это же было очень серьёзно.

Вопрос услышан, давайте ответим на него вместе.

1740-ой год – это в чем-то знаковый год для Европы.

Во-первых, в этом году Пруссию после смерти отца возглавляет Фридрих II.

Во-вторых, умирает Карл VI – не больше не меньше, император Священной Римской империи. В декабре Фридрих вводит войска в Силезию и начинаются, так называемые, «силезские войны» за австрийское наследство, которые, по сути своей, перекроили карту Европы.

Силезия, как мы помним, еще не раз будет под прицелом смертоносного оружия. И в девятнадцатом и в двадцатом веке.

Естественно, в такой ситуации европейские дворы заинтересованы в том, чтобы выяснить какой позиции придерживается Россия. Поэтому в Петербурге иноземные агенты и послы, растопырив уши, скрупулезно фиксируют малейший слух.

Международная ситуация ложится на общую ситуацию, которая существует в стране. Слабость Анны Леопольдовны, неспособность её руководить придворцовыми группировками, обнажили проблему отсутствия единой политики в международном плане.

В чём это выразилось?

Остерман выступает, например, за союз с Пруссией, но кабинет министров во главе с Головкиным ратует за союз с Австрией. Отношения между двумя вельможами оставляли желать много лучшего.

В близкий круг Анны Леопольдовны входит господин Линар, саксонско-польский посланник, поддерживающих тоже австрийцев.

Портрет: Линар Мориц Карл (1702-1768) – посланником в Санкт-Петербурге завоевал расположение юной  принцессы Елизаветы Екатерины Христины Мекленбург-Шверинской (Анна Леопольдовна). Принцесса предпочитала Линара герцогу Брауншвейг-Беверн-Люнебургскому Антону-Ульриху. В 1736 Линара из Петербурга выслали под влиянием Бирона.

В конце 1740 года Линар вновь назначен посланником в Россию, после отставки Бирона и провозглашения Анны Леопольдовны правительницей Российского государства стал её фаворитом. Поселился в доме по соседству с Летним садом, где в Летнем дворце жила Анна Леопольдовна. Назначен обер-камергером и пожалован орденами Андрея Первозванного и Святого Александра Невского.

Правительница постоянно пользовалась его советами относительно ведения государственных дел, что вызывало недовольство высших сановников.

Таким образом, Россия оказывается вовлечена в общую международную ситуацию и, естественно, что эта ситуация оказывает влияние и на двор.

При этом, и англичане и россияне просмотрели договор между французским королевством и Пруссией, одним из условий которого была обязанность Франции вовлечь в войну Россию. В августе 1740 года начинается русско-шведская война.

Эта война России была не очень нужна, но очень нужна была шведам, которые не первый год решали задачу пересмотра ништадтского мирного договора (напомним, 1721 года). Война России и Швеции 1741-1743 гг. стала попыткой шведов вернуть после неудачной Северной войны утраченные территории.

Забегая вперед: результатом войны стал мир, полностью подтвердивший договорённости Ништадтского мира.

Если взглянуть на внешнеполитическую, дипломатическую Европу восемнадцатого века, то мы увидим, что на протяжении всего столетия существуют несколько коалиций, члены которых постоянно тасуются между собой. То Франция на стороне Пруссии, то Франция с Австрией, то Англия с Пруссией, то Англия в другом месте. Постоянная перетасовка.

И упоминавшиеся выше Остерман с Головкиным занимали противоположные стороны не из-за национальных интересов России (каковые тогда никто толком сформулировать даже не пытался), а исключительно из личных соображений (по принципу: лишь бы против).

Дорогой читатель, мы так часто упомянули предтечу Остапа Бендера, великого комбинатора 18 века Остермана, что, считаю, пора познакомиться с ним поближе.

Портрет: Граф Ге́нрих Иога́нн Фри́дрих Остерма́н, в России – Андре́й Ива́нович (1686-1747) – один из сподвижников Петра I, выходец из Вестфалии, фактически руководивший внешней политикой Российской империи в 1720-е и 1730-е годы. Придерживался политики союза со Священной Римской империей и стал одним из авторов союзного договора 1726 года. Занимал пост вице-канцлера и первого кабинет-министра. В 1740 году был произведён в чин генерал-адмирала, но после переворота 1741 года попал в опалу и был лишён чинов и титулов.

Личностно окрашенные национальные интересы – бич восемнадцатого века и свойственен он, отнюдь, не только России.

Во все процессы восемнадцатого века основательно вмешивались династические отношения. Давайте посмотрим.

Анна Леопольдовна – принцесса Мекленбургская, её муж Антон – Брауншвейгский. Брауншвейгский дом состоит в родстве с австрийский домом и прусским домом. Фридрих II женат на двоюродной сестре принца Антона-Ульриха. И так далее. Все путано-перепутано.

Не намекаю ни одним словом на наши современные династические браки элиты.

Историческая справка: вообще, это была тонкая политика Петра Великого, выдать своих дочерей и дочерей брата Иоанна за владетелей прибалтийских княжеств, входящих в то, что потом назовут германской империей, и, таким образом, потихоньку в нее внедрится. Вот Анну Иоанновну выдал за Курляндского герцога, Екатерину Иоанновну за Мекленбургского герцога, а Анну Петровну за Голштинского герцога.

Если мы, дорогой читатель, посмотрим на карту, то увидим, что такими династическими браками Петр Великий объял весь южный прибалтийский берег.

Не самая глупая затея, не правда ли?

Вернемся к вопросу о легитимности власти и восприятия этой легитимности в обществе.