По-настоящему «вкусное» мясо.
Почувствовав жар, Эд отошел от двери.
Он направился к замеченному ранее питьевому фонтану у стены ближе к мужской раздевалке, сделав большой глоток, оперся рукой о стену, глядя невидимым взглядом в слив, пытаясь собраться силами. Но не вышло. Сначала — ретроспектива в юность, а теперь — всепоглощающие мысли о Лори в обтягивающих лосинах… Он гадал, как снова посмотрит в глаза этому мужчине, не представляя, как эластан облегал его бедра словно вторая кожа и вспоминая, как та же ткань очертила член Лори. Может виноват белый цвет? Может из-за него вид паховой области Лори так сильно взволновал его? Эд не понимал. Он списал со счетов Лори из-за его женственности, и в лучшем случае, он мог быть просто славным парнем, с которым Эд мог бы общаться, возможно, для разнообразия, даже заняться сексом. Но теперь в голове Эда Лори не ассоциировался с «нелепым идиотом из спортзала» или даже с «приятным парнем, который учит танцевать». Теперь Лори — мужчина с упругой задницей, твердыми бедрами и выпуклостью в паху. Перевозбужденный мозг Эда услужливо сгенерировал образ: он на танцполе на коленях, и Лори, одетый только в лосины, подходит к нему. Эд жадно смотрит на внушительную выпуклость в паху Лори, затем зарывается носом в промежность, а Лори кладет руку на его затылок. Протянув руку, он цепляет пояс белых лосин, тащит вниз и стонет от удовольствия, когда направляет свой возбужденный член в нетерпеливый рот Эда…
Моргнув, Эд наклонился над фонтаном, и ледяная вода ударила в лицо.
Он протер руками кожу. Выпрямившись, уставился на плакат над питьевым фонтаном, пытаясь сконцентрироваться на нем, чтобы успокоиться. Затем понял, на что смотрит. Он забыл о Лори и его лосинах, забыл обо всем, он просто смотрел.
Это был рекламный балетный постер, в центре которого красовался Лори Паркер. Как ни странно, хоть он был в лосинах, они не выглядели такими непристойными, как в реальности. На плакате ничего не казалось непристойным. Лори сиял под светом софитов как бог; фотограф поймал его в прыжке, мускулистые бедра выпирают, да, но… боже. Это так прекрасно! Он выглядел как произведение искусства. Все эти изгибы, и линии, и свет, и тени — потрясающе. Это был он, Лори. Внизу плаката Эд увидел надпись «Джоффрей Балет 2001: Лёгкий дождь».
Это на самом деле был Паркер, и он был прекрасен. Никогда прежде Эд не видел ничего более красивого.
— О, не смотри на это.
Эд вздрогнул и обернулся… и вот он из плоти и крови, и все еще в белых лосинах. На лбу блестели капли пота и эротично стекали по шее, исчезая над ключицей и под вырезом футболки. Но Лори не смотрел на Эда — только на постер, он пристально смотрел на постер.
— Мэгги не сноб, но настаивает на этом постере. — Лори поморщился, вытирая шею полотенцем. — Это даже не настоящая афиша, для представления использовали другую. Администрация решила, что эта версия слишком минималистична. Но Мэгги нашла его в коробке с вещами, и теперь вот это висит здесь.
Эд не понял ничего из того, что сказал Лори. Поэтому ухватился за очевидное.
— Ты танцуешь балет, а? — спросил и внутренне поморщился. Боже, это прозвучало глупо.
«И с чего это, — подумал он, — мне вдруг не хочется выглядеть глупо перед Лори?»
Лори, казалось, не заметил.
— Балет, джаз, чечетка и все, что между ними. Кроме ирландских танцев. — Лори положил руки на бедра и смерил Эда взглядом. — Полагаю, учитывая твое умение удивлять меня, сейчас ты скажешь, что тоже выступал, и ты кто-то типа Фреда Астера?
Эд усердно пытался не опускать взгляд ниже талии Лори.
— Нет. К сожалению, только бальные танцы время от времени.
Лори снова вытер лицо полотенцем и перекинул его через плечо.
— Кстати, говоря о бальных танцах, ты готов?
— Конечно, — пытаясь звучать круто, ответил Эд.
— Прекрасно. Дай мне несколько минут, и я тоже буду готов. — Лори наклонился к фонтану и сделал большой глоток воды, затем выпрямился, вытирая губы. — Нужно переодеться. Не хочешь подождать меня в малой студии?
Переодеться. Значит, Лори не будет танцевать в лосинах. Эд признал, что это к лучшему.
Да, к лучшему.
Снова возник в голове образ Лори на его коленях, и при воспоминаниях о твердом члене Лори под белой тканью его собственный член начал неумолимо наливаться жаром.
— Эд? — перед ним нависло озабоченное лицо Лори. — Ты в порядке?
Эд моргнул.
— Да. Все окей.
— Ладно.
Лори с сомнением посмотрел на него и кивнул на дверь в раздевалку.
— Я скоро вернусь.
«И сними эти белые лосины!» — мысленно взмолился Эд.
…Оголить его твердые бедра и эрегированный член, прикоснуться к ним, скользя руками по коже…
— Эд! — на этот раз Лори сжал его плечо.
…Чтобы опустить Эда на колени…
Очередная группа девушек появилась из раздевалки, прервав плотские фантазии, и он резко дернулся и прочистил горло.
— Я в порядке. Хорошо. Подожду тебя внутри.
Он отвернулся от Лори и направился в студию. Эд поймал пристальный взгляд Мэгги из кабинета, но проигнорировал, желая выбраться туда, где сможет побыть в одиночестве. Он захлопнул дверь с большей силой, чем было необходимо. Затем прислонился к двери, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Попытался еще раз подумать, почему у магазина название «Вторник утром», что может происходить утром во вторник. Никаких шансов, что это можно понять. Как бы ни пытался, его мозг все время возвращался к Лори в его чертовых белых лосинах.
***
— Итак, — спросил Лори, — какие танцы ты еще знаешь?
Они сидели на табуретах друг напротив друга рядом со звуковой системой. В раздевалке Лори спорил сам с собой, что именно должен надеть — он не взял с собой одежду для занятий танцами. Все его мысли вертелись вокруг предстоящего занятия с Эдом, и одежда выпала из радара мыслей. В результате пришлось выбрать между джинсами и лосинами. Поколебавшись, он остановился на джинсах, но теперь, сидя напротив Эда, засомневался в правильности принятого решения. Хорошо, что хоть обувь подходящая.
Лори немного успокоился, глядя на дискомфорт Эда, который сутулясь ерзал на стуле, словно сжимаясь за какой-т4о защитной оболочкой.
— Ну, я начал с реабилитационной румбы. Она должна была помочь восстановиться после операции. И это привело к другим латиноамериканским танцам, но названия я не помню.
— Сальса, полагаю, — предположил Лори, и Эд кивнул. — Меренге? Мамбо? — Эд на все согласно кивал. — Ча-ча-ча? Самба? Что насчет Кумбии?
Эд дважды кивнул, но на последнем дернулся.
— Кумбия? Никогда не слышал о таком.
— А как насчет более традиционных танцев? — продолжил Лори. — Знаю, ты знаком с фокстротом. Как насчет вальса? — Эд кивнул. — Который из них?
— А разве у вальса есть разновидности?
— Наверное, медленный вальс. — Лори задумчиво постучал пальцем по ноге. — Хастл?
— Хастл? — переспросил Эд.
Лори улыбнулся.
— Ясно, нет. Танго?
Эд просиял.
— О, да. Мне очень нравится танго.
Лори тоже нравилось.
— Ты знаешь, какой стиль вы танцевали? Американский? Международный? Аргентинский?
В ответ Эд только моргнул. Лори сдержал улыбку.
— Ладно, почему бы нам просто не попробовать для начала и посмотрим, что получится? Я включу музыку, а ты поведешь меня в любом стиле, который знаешь.
— Хорошо, — согласился Эд.
Они поднялись со стульев одновременно и на секунду оказались в личном пространстве друг друга. Эд поднял руки, и на мгновение Лори подумал, что он собирается схватить его за плечи. Но Эд отступил назад, прочистил горло, юркнул, обогнув стул, и направился на танцпол.
Лори нахмурился ему вслед, задаваясь вопросом, «что, черт возьми, только что было», затем включил музыку и отправился к Эду.
— Начинай, когда будешь готов, — Лори встал на место и поднял руки.
Эд нерешительно положил руки на талию и плечо партнера и осторожно повел их в танго в американском стиле. Это был любимый танец Эда и тем не менее, он чувствовал себя странно, даже неловко, особенно по сравнению с занятием на прошлой неделе. У Лори появилось искушение поинтересоваться, хорошо ли Эд себя чувствует, но что-то сдержало его. Поэтому, он просто включил режим инструктора, анализируя движения Эда, отмечая, где у того получается, а где движения можно улучшить. Прошло много времени с тех пор, как Лори был ведомым в танго, и он понял, что сейчас его внутреннего учителя вытесняет собственное желание танцевать — поэтому оценка уровня подготовки партнера давалась ему нелегко. Его переживания относительно бального танца были ограничены преподаванием, и сейчас он мог думать только об одном: как же сильно хочет танцевать.
