Виктор Моисеев Мой Ленинградский горный. Табошар урановый © Моисеев В. А., 2021 © Живило М. А., иллюстрации, 2021 © Оформление. ООО «Мон литера», 2021 * * * Уважаемый читатель! Третья моя книга, под двойным названием «Мой Ленинградский Горный. Табошар урановый» написана, также в поэтической форме и является логическим продолжением двух первых под общим названием «Размышления о былом». Здесь, как и в предыдущих двух книгах, фрагментарно описываются исторические события во времена царствования Петра I, Екатерины II и до нашего времени. Эти события так или иначе были связаны с Санкт-Петербургским (Ленинградским) горным институтом, жизнью страны в период до революции и после. Так сложилась судьба, что моя учеба в этом прекраснейшем высшем учебном заведении с его великолепным профессорско-преподавательским составом, воспитанном в лучших традициях русской, советской интеллигенции, проходила в знаменательные 60-е годы XX столетия. Это время развития научно-технического прогресса, первых полетов в космос, освоения Арктики, подъема энтузиазма и веры у большинства советских людей в светлое будущее своей страны. Но это время и завершения «хрущевской» оттепели и начала эпохи «застоя». Это время появления «шестидесятников» и диссидентов, мечтавших о совершенствовании социалистического строя, а также время зарождения и расцвета бардовских песен Визбора, Высоцкого, Окуджавы, Городницкого и многих других. Эта книга о становлении атомной промышленности и создании первой атомной бомбы в СССР из урана, добытого в поселке Табошар Таджикской ССР, где после окончания института, волею случая, мне довелось работать и жить. Книга посвящается всем преподавателям и выпускникам Санкт-Петербургского (Ленинградского) горного института. С надеждой на благосклонное отношение к этой книге, Виктор Моисеев Предисловие Июль, 1971 год. Таджикистан. Поселок горный Табошар. Два года после института работал на секретном я объекте (А что было ранее в секрете – сейчас найдете в интернете). Прибыл инженером рядовым, а вскоре начальником отдела стал. Вызвал особист [1]. Я и он – одни в его мы кабинете. Несколько минут, изучающе смотря, молчит. Думаю: «Зачем он вызвал, может, что я натворил?» А он, достав папку из стола, мне тихо говорит: «Ваше личное дело передо мной – его я изучил! Ты комсомолец, и в институте роль активную играл (Наверное, прочел, что комсомольским вожаком я в группе стал, Не знал, что я лишь с комсомольцев взносы собирал и их сдавал), И на стройке здесь неплохо ты себя зарекомендовал. Короче, нужен мне сотрудник тайный, и на тебя мой выбор пал». И далее продолжил он: «Подальше от сторонних глаз, Скрытно в парке будем с тобою мы встречаться, И на явке той расскажешь мне: какая обстановка там у вас, Не шпионит ли кто? А может, недоволен кто советской властью? Органам согласны тайно помогать? Да иль нет? Обеспечим Вам карьерный рост, услышав «Да», А надумаете вдруг дать отрицательный ответ – В армию служить немедля Вас отправим мы тогда!» Он говорил, а меня мысль одна сверлила, и я все более краснел: «Ленинградский горный я закончил, и такое предложить мне смел! Там не учили на сексотов, и специальности такой я не имел». И вслух ответ ему такой же был. «Ну что ж!» – сказал он мне, И спустя месяц после разговора в ЗабВО [2] служить я загремел. Но это произошло намного позже, и поверну я время вспять. В Ленинграде я, и в Горный институт сюда приехал поступать И тогда не думал, и даже не мог предполагать, Что между добром и злом, говорить правду или лгать – В самостоятельной жизни мне предстоит неоднократно выбирать. 1
Приезд в Ленинград и прогулка по Невскому 1963 год, мне 17 лет, июля месяца конец. От Лесогорской станции поезду сигнал отправки дали, На платформе вдогонку помахал рукой отец, И вот стою уж на Финляндском я вокзале – Без родителей, один, впервые в Ленинграде. Народом полон вокзальный зал, Сутолока, беготня, вокруг галдеж. Толпа внесла меня туда, и посредине встал: Куда далее идти, сперва и не поймешь. Решил: зайду вначале я в буфет, Возьму там пышек, кофе и конфет. Затем в киоске куплю карту Ленинграда, Город я не знаю – разобраться надо. Изучив карту, спустился на эскалаторе в метро. Впервые в нем, и сразу же понравилось оно. Не прошло пяти минут, и вот уж вышел из него И стою на Невском вблизи площади Восстания. Церковь Знаменская здесь находилась ранее, И эта площадь была такого же названия, Но церковь была снесена при Сталине, И здесь вход метро, в стиле соцреализма здание.  И памятник Александру III на площади стоял, Сам могуч и на богатырском коне он восседал. «Торчу здесь пугалом чугунным для страны», – Поэт Демьян Бедный про памятник этот написал. И царь, и конь большевиками также снесены. Площадь Знаменская известна еще и тем в стране, Что в 17-м году Февральская революция началась на ней. Демонстранты требовали «Хлеба!» и «Долой войну!», А по ним из винтовок открыли меткую стрельбу. Более ста их там убито, а зачем и почему? Мирная демонстрация переросла тогда В две революции и гражданскую войну, И разрухою в стране была закончена она. Но эти мысли появились у меня намного позже. А сейчас насущней и важней вопрос совсем другой, И озабоченность эта написана на моей уж роже: Где Горный институт и как проехать до него? На автобусе, трамвае или, может, на метро? Вблизи старушка от меня стояла, седая дама, Вся в светлом, и на голове панама. Улыбнулась мне, давно как будто знала, И она меня расспрашивать вдруг стала: «Заблудились или не знаете, куда далее идти? Вижу, что не местный, не из Ленинграда. Может, нам, сынок, с тобою по пути? Я ленинградка, и помочь тебе я буду рада». – «Не могли бы мне любезно подсказать, Как Горный институт здесь, в Питере, найти? На геолога хочу учиться, решил туда я поступать». – «Пойдем, сынок, мне как раз в ту сторону идти. Видишь Адмиралтейства шпиль, похожий на иглу? Пойдем пешком по Невскому к нему, 26-й трамвай до Института горного идет, Его там остановка, и туда тебя он довезет». По знаменитому проспекту неспешно двинулись вперед, А бабушка по пути рассказывать мне стала Про здания красивые вокруг, а затем и про войну настал черед, И как она смогла выжить во времена блокады Ленинграда. Впереди появился горбатый мост через канал, На нем четыре скульптуры укротителей коней стоят, И уж на том мосту вопрос я бабушке задал: «Вы блокадница? И как смог устоять в блокаду Ленинград?» – «Да что рассказать о том времени, сынок? Дай Бог, чтобы войны никогда больше бы не был́ о. Выживал в блокадном Ленинграде кто как мог, А кто выжил, у того душа как будто бы застыла. «Заблудились или не знаете, куда далее идти? Вижу, что не местный, не из Ленинграда. Может, нам, сынок, с тобою по пути? Я ленинградка, и помочь тебе я буду рада». Блокады той 900 почти что дней От холода и голода слились в одну сплошную ночь. Казалось, не будет ни конца, ни края ей, Заснуть хотелось побыстрей, уйти из жизни прочь. Вот только по мосту с тобой мы проходили: В блокаду на нем коней скульптуры не стояли, По осени 41-го их сняли и в Александровском саду зарыли, А мы военным их в землю прятать помогали. За помощь эту по 200 граммов хлеба черного нам дали, И этому подарку до слез мы были рады – Блокада наступила, и все тогда уж голодали. Но выстояли и врагу не сдали Ленинграда. Да что я о блокаде все да о блокаде. Смотри, какой красивый Ленинград! Как будто не был он во вражеской осаде, Торжественно красив и всем приезжим с миром рад. Вот Елисеевский известный магазин, За ним Пассаж, в Ленинграде он один, А слева торговый центр – Гостиный двор, При Елизавете был заложен, а при Екатерине уж построен он». Прошли еще немного, и появился, будто бы с небес сошел, Золотой купол, обрамленный многорядием колонн, И на него – мой сразу восхищения и восторга взор, Передо мною – Казанской иконы Божией Матери собор. вернутьсяОсобист – сотрудник особого отдела Комитета государственной безопасности СССР. вернутьсяЗабВО – Забайкальский военный округ. |
