Нет, я тоже не из Муево-Кукуево, и знаю, что Пикассо это не кофе, а художник. И зарабатываю вполне прилично. Но до Каннского фестиваля мне далеко.

- Как ты в том магазине очутился?

- Обыкновенно, на машине. От друзей возвращался, за продуктами заехал. Смотрю, а там такая девушка. Мечта. Только немного на ногах не стоит.

Я фыркнула, вспомнив, как держалась за тележку.

- Мы с подружкой выпили, - начала оправдываться я.

- И вам не хватило, - Леша ставит передо мной тарелку с бутербродами. - И ты пошла за добавкой?

- Была моя очередь, - киваю я.

- Я тебя увидел и решил: сейчас или никогда.

- Что никогда?

- Ты необыкновенная, Настя, - Лешка садится напротив меня. - О таких девушках можно только мечтать. Поэтому я набрался храбрости и подошел к тебе. Тем более что повод был.

- А если бы я не шаталась, ты бы подошел? - полюбопытствовала я, примеряясь к бутерброду.

- Не знаю, - Лешка смотрит, как я ем.

- Может, вина? - лукаво предлагаю ему.

- У меня от тебя крышу рвет, какое мне вино.

Мне приятны его слова, мне нравятся его взгляды. И мне становиться на самом деле интересно: что он за человек.

- А где ты планируешь зимовать в этом году? - задаю я очередной вопрос.

- Не знаю, еще не решил. Наверное, там, где океан и тепло.

- Здорово, - завистливо вздыхаю я.

- Тебе нравится океан? - интересуется Лешка.

- Конечно, особенно теплый.

- Ты могла бы полететь со мной, - он встает из-за стола. - Хотя бы на пару недель.

От удивления я перестаю жевать. Он что же это, серьезно предлагает?

- Ты это серьезно?

Лешка наливает две чашки чая, ставит их на стол.

- Я тебе не пара, - говорит он. - я это понимаю. Но я был бы счастлив, если бы согласилась провести со мной немного времени. Сейшелы, Маврикий. Может быть, Мальдивы? Или Таити? Где бы ты хотела побывать?

Мое живое воображение рисует картинку как мы с Лешкой занимаемся головокружительным сексом на безлюдном пляже. В Москве холодно, пасмурно и слякотно. А мы, довольные и загорелые, трахаемся под шум океанских волн. Красота!

- Не могу пока ничего обещать, - говорю пятому, наступая на горло собственному воображению. - До зимы еще далеко.

- Конечно, - соглашается он. - Ты еще можешь сто раз меня бросить. У тебя ведь есть более подходящий кандидат.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Леша! - предостерегающе говорю ему.

Мне хорошо: я получила свою дозу эндорфинов, и сейчас хочу наслаждаться вкусной едой и горячим чаем, а не обсуждать предыдущего любовника.

-Настя, - Лешка опускается на корточки у моих ног, - а если бы я накачался, как этот Шварц - переросток?

- Зачем? - не понимаю я.

- Что бы тебе нравится, - Лешка поглаживает мои ступни.

- Ты мне и так нравишься, - откладываю надкусанный бутерброд, чтобы взять Лешкино лицо в руки и притянуть поближе. - Очень.

Последнее слово говорю ему прямо в губы.

- Ты не бросишь меня? - Лешка пристально смотрит мне в глаза. - Нет, я понимаю, что когда-нибудь бросишь. Но не сразу, пожалуйста. Дай мне немного времени.

Его пальцы поднимаются по ногам все выше, вычерчивая на коже замысловатые фигуры.

- Только не говори, что опять хочешь секса, - шепчу я ему.

- С тобой постоянно хочу, - сознается Лешка, забираясь мне в трусики. - Я как одержимый, Настя.

Прекрасно его понимаю, сама ощущаю себя так же.

Лешка устраивает голову у меня между ног, и наш поздний ужин (или ранний завтрак?) перерастает в совершенно другое занятие.

- Мой десерт, - бормочет пятый и слизывает смазку у входа во влагалище.

У меня пропадает всякое желание есть или говорить, я хочу снова взорваться разноцветным фейерверком, поэтому с силой прижимаю Лешкину голову к промежности. Кажется, он рискует задохнуться от недостатка воздуха, но сейчас меня это мало волнует. Все мои мысли и ощущения сосредоточены внизу, там, где его язык исследует вход, собственно, в меня же. А когда к языку присоединяются пальцы, мысли и вовсе покидают мою глупую голову.

- Еще, - требую я, чувствуя приближение оргазма, - Лешка, еще.

И получаю это "еще". Великие боги любви и секса, спасибо вам за то, что направили меня в тот магазин, иначе я бы никогда не узнала, сколько удовольствия сосредоточено на кончике мужского языка!

Потом мы перебираемся в кровать. Лешка делает робкие попытки уйти, но я хочу, что бы он остался до утра. Сил на полноценный секс у меня уже нет, но я продолжаю лениво поглаживать его член. Потом сползаю ниже, ласкаю его ртом медленно, словно пресытившись. Лешка также медленно двигает бедрами, постанывая от удовольствия. Сил на эксперименты нет ни у него, ни у меня. Несмотря на это, Лешка подтягивает меня к себе, укладывает на бок и входит со спины, пальцами лаская клитор. На этот раз мы взрываемся одновременно и так же одновременно вырубаемся. Последнее, что я чувствую, перед тем, как уснуть, Лешкин член по - прежнему во мне.

Утром я просыпаюсь одна, Лешки нигде нет. Только на кухне, рядом с приготовленным  для меня завтраком, лежит короткая записка. "Нужно бежать. Прости". По-женски мне становиться очень обидно: ну какой мужчина уходит после такой ночи подобным образом? Козел. Потом начинаю уговоривать сама себя: Настя, ты же сама сказала, что между вами только секс и ничего более. Он сделал свое дело и может быть свободен. Вроде все правильно, но все равно обидно.

На сегодня у меня запланирован обед с родителями. Не хочу, но надо. Морально готовлюсь к головомойке от матушки, но мне везет: она сегодня, как никогда, тиха и мила. А может, папа и ей сделал внушение? А что, он может. Стол в отчем доме , как всегда, сервирован идеально, еда выше всяких похвал, а беседа идет на совершенно нейтральные темы. И если бы не мерзость по имени Мотя, которая устроилась под столом, рядом с моими ногами, явно ожидая подходящего случая, чтобы вцепиться мне в ногу, обед был бы идеальным. За десертом я окончательно понимаю, что мама отказалась от главного блюда - выедания моего мозга чайной ложкой, расслаблаюсь и даже начинаю получать удовольствие от общения. Как оказывается, зря.

- Когда ты познакомишь нас со своим молодым человеком? - невинно интересуется мамуля.

Нежное безе застревает у меня в горле, хватаю чашку, делаю большой глоток чая и обжигаюсь кипятком. Подпрыгаваю на стуле и ногой задеваю мерзавку Мотю. Она выскакивает из-под стола с истошным лаем.

- Дорогая, - гляда поочередно то на меня, то на маму, подает голос отец.

- Но я же ничего такого не спросила, - хлопая глазами заявляет мамуля. - Должны же мы знать, с кем проводит время наша единственная дочь.

В голосе мамули появляются упрямые нотки, и я понимаю, что этот вопрос родители обсуждали уже не раз.

- Дорогая, - с нажимом повторяет папуля, - Насте уже давно не шестнадцать, и даже не двадцать. Она вполне сама может решать, с кем общаться.

Мы с мамулей с удивлением смотрим на папу. Я вот не ожидала от него такого заявления, мамуля, очевидно, тоже.

- Я не собираюсь никого ей навязывать, - отвечает она со значением. - Но, как мать, хочу знать, с кем проводит время моя дочь.

- Настя сама расскажет об этого, когда посчитает нужным, - возражает папуля.

- Да?! - в голосе у мамули появляются плаксивые нотки. - А я уже не имею никаких прав? Если моя дочь вырасла, то со мной можно уже не считаться?

Она подносит к глазам салфетку, промокая невидимые, но явно очень горькие, слезы. Папуля тяжко вздыхает.

- У меня нет молодого человека, - подаю я голос.

Мамуля резко поворачивается ко мне.

- И чем же тебе тогда Сергей не угодил?

Даже не представляю, как можно ответить на такой вопрос. Сказать, что ли, правду? На миг представляю лица родителей, после моего правдивого объяснения. Мамуля не переживет. А вернее всего, переживет и сживет меня со свету.