— Мне тоже… нравится, — пробормотала я и развернулась к нему лицом. Поймала откровенный взгляд Петра, мазнула глазами по его губам и решительно выскользнула из-под его руки. Словно ничего такого двусмысленного не произошло. Потому что, по правде говоря, находилась в разобранных чувствах и всё еще не решила, имею ли я право заполучить это, двусмысленное. Хотя бы ненадолго.

На всю жизнь вряд ли получится. Не с моим прошлым.

Эх.

— Кстати, — Петр тоже тактично сделал вид, что ничего особенного не произошло, — скоро должен на пару дней приехать Федор. Я хотел бы тебя с ним познакомить.

Да, зам Петра и его лучший друг продолжал работать в столице и здесь бывал наездами. И мне очень хотелось с ним познакомиться, но я запнулась, прежде чем сказать: «Да. Конечно. С удовольствием». Из-за тона, которым Петр произнес эту фразу — в нем мне послышалось нечто интимное и проникновенное. Такой тон легко представить в предложении: «Я хочу представить тебя своим родителям». То есть… Это не простая формальность. Да и к чему бы Пете знакомить какую-то домработницу со своим лучшим другом, верно? Если это обычная домработница.

А не девушка, которую он совсем недавно назвал «моя».

Черт, черт, черт! Кажется, всё действительно катится в тартары, и наши с ним отношения — определенно прелюдия к чему-то более серьезному, а не мое разыгравшееся воображение. Это одновременно и воодушевляло, окрыляя, и пугало.

— Я буду рада… познакомиться с твоим лучшим другом, — тихо проговорила я, чувствуя, как меня начинает сжирать рефлексия.

— Хорошо. А то его от любопытства скоро растащит на кусочки, — усмехнулся Петр.

— От любопытства? — я непонимающе приподняла бровь.

— Угу, — кивнул Петр. — Всё ему покоя не дает, что тут у меня за Мила такая чудесная появилась, — и он широко и ясно улыбнулся, будучи совершенно искренним.

В его глазах я… чудесная?

— Ты мне льстишь, — смущенно пробормотала я. — Или издеваешься. Если припомнить твои японские шампуни и комнату Синей бороды, — добавила я, пытаясь снивелировать для самой себя весомость сказанного им.

— Поэтому и чудесная, — добродушно рассмеялся Петр. — Ужин готов! Мадмуазель, прошу к столу, — он галантно подал мне руку и проводил в столовую.

За ужином Петр снова рассказывал мне истории из их с Федором прошлого — я хохотала до слез. Но когда пожелала ему спокойной ночи и поднялась к себе, меня накрыло. Жестко. Осознанием, что я больше не могу оставаться рядом с Петей.

Я не могу ему врать. И больше не хочу.

Не могу, не могу, не могу!

В таком вот состоянии, на грани повышенной эмоциональности, я потянулась к телефону — мне срочно нужно было переговорить с Владом. Несмотря на поздний час, я точно знала, что Артемьев еще не спит. Тем более, в пятницу. Но он не взял трубку.

А я вдруг ощутила себя потерянной, сообразив, что по факту Влад — единственный человек, с которым я могу поговорить честно, по душам. Я не могу даже бабуле или Алине рассказать, что меня гложет. Потому что они тоже не знают всей правды.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Всей правды о том, кто такая Мила Варшавская.

Артемьев перезвонил мне в субботу, в шесть утра.

— Ты офонарел? — без приветствий спросила я заспанным голосом.

— Привет, — проигнорировав мое возмущение беспрецедентно ранним звонком, как-то глухо и устало проговорил Влад.

— Эй… — насторожилась я, сразу почувствовав неладное. — Влад, что-то случилось?

— Да, — ответил Влад и подозрительно закашлялся. — Я в больнице. Поэтому не мог вчера ответить.

— Ты… ты что? — заволновалась я. — С тобой всё в порядке?

— Относительно, — бросил Влад. — На меня вчера напали. Возле нашего любимого клуба. Некритично — пара ушибов и сломанных ребер. Жить буду, — совсем невесело пояснил мой шеф.

— Бельский?

— С его подачи — несомненно, но кто ж в таком признается? Этакое ненавязчивое предупреждение — я так расшифровал этот демарш, — с сарказмом отозвался Влад.

— А где была твоя охрана? Палыч же тебе выделил людей! — воскликнула я.

— Отпустил я их — надоело с хвостом ходить. Хотел развеяться, — пробурчал Влад.

— Ты идиот? — задала я абсолютно бестолковый вопрос. И так понятно, что идиот! Возомнивший себя бессмертным, видимо!

— Мила, не надо, ладно? — неожиданно тихо, успокаивающим тоном попросил Влад.

— Ладно, — сдалась я. Смысл ругать его, если уже получил по башке. С другой стороны… Я могла понять его желание отдохнуть без вечного надзора и отключиться от разборок. — И что теперь?

— Воевать дальше, — сквозь зубы процедил Влад. — Если Бельский думает, что может действовать такими методами, то не на того напал.

— А я… я могу… — я запнулась. — Влад, а твое предложение насчет мамы и картошки еще в силе? Ведь какая мне разница, где именно строчить посты, да?

— Уже нет, — отчеканил Влад. — Мне изначально не нравилась твоя идея влезть на территорию Горского — это так, но сейчас… Сейчас это для тебя самое надежное и безопасное место.

— Блин, — ругнулась я.

— А чего это ты вдруг передумала насчет моей мамы? — знакомым ехидным голосом поинтересовался Влад, и я даже выдохнула с облегчением: раз язвит — значит, точно не сильно пострадал.

— Я… знаешь… Я думала, что… — я тяжело вздохнула. — Я всё-таки влюбилась — признаю. И не хочу обманывать Петю. Но он… Ты прав, он такой человек, что, узнав правду обо мне, не простит. Даже пытаться не стоит. А я ему нравлюсь — я чувствую это. Вижу. И, кажется, он очень серьезно настроен на мой счет. Хотя я не знаю почему, — вывалила я все терзающие меня сомнения на голову шефа. — Как я вообще могла его зацепить?

— Вот вы женщины! Любите всё усложнять, — хмыкнул Влад. — Как могла? Легко. Почему обязательно должна быть причина? Люди чаще всего нравятся друг другу без причин. Потом уже придумывают эти самые причины. И всё ими себе портят.

— Типа, любовь с первого взгляда, химия, физика и все дела? — хмыкнула я недоверчиво.

— Да без разницы, как ты это назовешь. Хоть животным инстинктом, — отмахнулся Влад. — Почему, например, ты мне нравишься, но трахнуть тебя я не хочу?

— И почему же? — фыркнула я.

— Просто потому что не хочу, — бросил Влад. — А причин и объяснений можно придумать множество — на эту тему люди вон стихи и романы килотоннами пишут, те, что поконструктивнее — научные диссертации. Нужен непременно ответ — почитай что-нибудь на досуге. Но это непродуктивная трата времени.

— А какая продуктивная? — прямо спросила я.

— Вовремя присылать мне посты — первое. Второе — оставаться с Горским. Третье… У любви нет правил, — неожиданно произнес Влад и произнес крайне серьезно. Как будто делился истиной в последней инстанции.

— Внезапно… — пробормотала я, донельзя удивившись. — Есть что-то, что я не знаю о тебе?

— Есть до фига всего, что ты не знаешь обо мне, — заметил Влад. — Но вариантов всего два: или бороться за свое счастье, или нет. Всё. Остальное — отговорки, не имеющие значения.

— У тебя там третий глаз, что ли, открылся после нападения, и ты прозрел? Столько умных мыслей за пару минут! — хмыкнула я.

— Мне тридцать семь — достаточно, чтобы подкопить немножко дельных мыслишек, — бросил Влад. — А вообще — я тебе не подружка, которой в жилетку плачутся. Не впутывай меня в свою фигню с Горским. Поэтому четвертое — держи рот на замке, пока вся эта хренотень с Бельским не закончится. А там уже делай, что хочешь.

— Влад?

— М?

— Ты лучше какой-то там подружки, — со смешком заметила я.

— Я так счастлив слышать это — аж кровь из носа брызнула, — съязвил Артемьев. Пауза. — Твою ж, у меня правда кровь носом пошла… Всё, пока, Милка. До связи.

— Береги себя, — едва успела проговорить я прежде, чем Влад сбросил звонок.

Я откинула телефон и плюхнулась на кровать, раскинув руки. Уставилась в потолок. И всё прокручивала в голове фразу Влада: «Или бороться за свое счастье, или нет».