Фигуры в плащах завершали последние приготовления. Кто-то из Огненных выжег на земле круг и руны. Соблюдая равное расстояние, тринадцать колдунов выстроились по его границам. Первым делом им предстояло создать общий разум, дающий возможность думать и чувствовать, словно ты – один человек. Кровавыми ритуалами никого из нас не удивишь, но этот требовал полной концентрации. Я даже невольно поежился, малодушно радуясь, что не стою рядом в этой цепочке. Закрывшие глаза, разведшие руки в стороны, эта дюжина напомнила мне древних языческих истуканов, которых ничто не может сдвинуть с места. Но с первыми лучами солнца все, как один, открыли глаза. Атмосфера наполнилась тягостным молчанием. Казалось, будто исчезли все звуки и от этой тишины звенит в ушах. Я подал одному из колдунов серебряный стилет с оловянной ручкой, призванный пробудить магию и оживить дремлющие силы. Такое сочетание было выбрано неслучайно: Вода управляет серебром, Воздух – оловом. Он полоснул себя по ладони, но порез появился у всех, что означало успешное завершение первой части ритуала. Колдуны синхронно сложили руки ковшиком, наполняя их кровью. Глаза еще несколько часов назад оживленно беседовавших мужчин затянула белая пелена, зрачков видно не было, губы шевелились в беззвучном шепоте, свидетельствуя о глубоком трансе. А затем они внезапно развели руки и запрокинули головы. И хотя я был готов, зная наперед, что должно случиться, мне все равно было жутко. Кровь вопреки ожиданиям не пролилась под ноги, а слилась в единый светящийся шар, зависший посредине. Я стоял, затаив дыхание, наблюдая за созданием из чистой магии, принимавшего форму черного с красными прожилками граненого кристалла. А затем он упал в центр круга.
Я судорожно выдохнул. Даже не подозревал, что все это время толком не дышал. Ладони вспотели, а кончики пальцев подергивало от такого всплеска магии. Чтобы ритуал завершился, мне предстояло войти в круг Тринадцати и взять в руки кристалл-эгрегор. Но если кто-то из них сомневался, достоин ли я стать исполнителем плана, то последствия для меня будут весьма неприятными. И сгореть в одну секунду было не самым худшим из вариантов. Встав, я сделал неуверенный шаг навстречу кругу. Колдуны тут же повернули головы в мою сторону, цепко следя белесыми глазами за каждым моим движением. Отбросив неуверенность, я полностью сосредоточился на образе Водяной колдуньи. Маленькая, хрупкая девочка с прозрачной кожей и серыми глазами в пол лица. Она должна стать той, кто примет душу и Силы Милонеги. Войдя в круг, я почувствовал, как меня обдало сухим теплым воздухом с привкусом озона, словно вот-вот разразится гроза, полыхнув мириадами молний. Попеременно вспыхнули руны: Алатырь, Радуга, Сила, Исток, Крада*… Символы Начала, чистой энергии, самой магии, руны победы, успеха и результата, Огня и Воплощения. Я осторожно сделал шаг. Затем второй. И, не встречая сопротивления, взял кристалл, тут же приятно оттянувший руку.
Ничего страшного не случилось. Не полыхнули семь радуг, меня не поразило молнией. Я огляделся. Окружившие меня колдуны по одному выходили из транса.
– Ритуал прошел успешно, – проговорил я, показывая на раскрытой ладони переливающийся кристалл.
***
Комментарий к Часть 10
Подробнее про руны и их значения можно почитать здесь: http://ezo.khabob.ru/node/122
========== Часть 11 ==========
Сева
Я сижу в плетеном кресле перед высокими французскими окнами с витражными стеклами, представляющими собой небольшой эркер. На левой половине изображен павлин, сидящий на ветке цветущей сакуры. Его изумрудный хвост сложен, а голова повернута в сторону правой мозаики, где на качелях, улыбаясь, застыла русалка с соломенными волосами, убранными в объемную косу, перехваченную жемчужной ниткой. Хвост хитрой речной девицы искрится в закатных лучах, словно настоящая чешуя, начищенная песком и водорослями. Створки двери посередине распахнуты, и я вижу багряный закат над морем, чувствую тепло уходящего солнца, спокойствие и радость. Комната так полно залита светом, что кажется, будто она горит, расцвеченная оттенками красного и оранжевого. Ее стены – это встроенные шкафы с бесконечным количеством полок, сплошь уставленных книгами. Мебели нет, лишь у окна приютилось мое кресло.
Здесь чувствуется магия знаний, бережно хранимых поколениями.
По библиотеке бегают солнечные зайчики, перескакивая по корешкам книг, и мне тут же вспоминается книжка одного потустороннего писателя, где Настоящий свет, отразившись от Настоящего зеркала, превратился в язвительного рыжего котенка*. Обернувшись, я нахожу взглядом зеркало, отражающее окно и ряды книг. Тяжелое, в массивной резной раме, оно висит напротив окна и на первый взгляд совсем неприметно среди книг. Интересно, а это зеркало Настоящее? Мне вдруг кажется, что если я сейчас позову свет остаться, то имею все шансы познакомиться с таким котенком. Жаль, что мне не четырнадцать, а творить чудеса я умею и сам. Пропадает весь смысл. Я дышу тишиной и светом, птичьими голосами и стрекотом цикад, не двигаясь с места, пока солнце почти не скрывается за горизонтом. Затем легко поднимаюсь и выхожу на улицу. Я босиком, и, стоит мне сойти с крыльца, ноги тут же погружаются в теплую, бархатистую пыль, нагретую за день нещадно палящим солнцем. В детстве я любил бегать с соседскими ребятами по таким дорожкам, поднимая в воздух серо-коричневые облачка пыли, оседающие на волосах и одежде тонким слоем. Вот и сейчас мне хочется беззаботно броситься вниз, к краю утеса, заросшему малиновыми колокольчиками, чтобы почувствовать кожей морской воздух, перемешанный с солеными каплями. Но вместо этого я медленно иду, запоминая щекочущие ощущения между пальцев.
Море так близко, и это пьянит. У меня совсем нет шансов противиться этой эйфории. Как можно противостоять тому, что течет в твоих венах?**
Какое-то время я наслаждаюсь видом темнеющей дали, пока вокруг не становится совсем тихо. Птицы замолкают, ветра, еще минуту назад ерошившего мои волосы, нет, и я улыбаюсь, предвкушая одно из самых завораживающих природных явлений. Сильная гроза всегда приходит внезапно, но ты точно знаешь, что через минуту она начнется. И дело не в предсказаниях синоптиков, которые обычно ошибаются в своих прогнозах, скорее, ее главным предвестником является духота, которая окутывает тело влажными ладонями, да беззвучные всполохи молний. Они освящают темную, необычайно тихую округу своим ярким светом, даря причудливые тени деревьям, кажущимся в эту секунду непривычными, иссиня-черными. И только потом молнии догоняет гром. Гулкий, ворчливый. Гроза все ближе, всполохи становятся чаще, промежутки между громом и молниями короче, раскаты протяжнее. И стоит мне вернуться под крышу, как тотчас падают первые тяжелые капли, тихо шурша по восковым листьям высаженных в палисаднике роз. Шепот капель усиливается с каждой секундой и скоро приходит к единому ритму.
Гроза приносит с собой очищение.
Повинуясь внезапному импульсу, я делаю шаг наружу, подставляя лицо ливню. Мои волосы быстро намокают, но я не двигаюсь с места, чувствуя теплые струйки, стекающие по шее в распахнутый ворот рубашки. Застыв, я совсем теряю счет времени, пока в мерный стук по крыше вдруг не врывается чистый голос. Я удивленно распахиваю глаза, резко оборачиваясь.
Не может быть.
Мой взгляд устремлен вглубь дома с рыжей крышей. Откуда-то сверху льется голос, тихо напевающий одному мне понятную песню. Я несмело ступаю внутрь, невольно встряхивая головой, и иду по библиотеке, оставляя мокрые следы, недоуменно оглядываясь. Голос все поет, проникая в самую душу, заставляя сердце сжиматься от светлой грусти. Я никак не могу найти дверь, спрятанную за полками, чтобы выйти из библиотеки, шаря руками по корешкам книг в кожаных переплетах. Сердце ускоряет свой бег, когда я наконец нахожу тонкую ручку. Не отдавая себе отчет в том, что делаю, не видя ничего вокруг, взбегаю на второй этаж, чтобы тут же застыть перед полуоткрытой дверью, окрашенной белой краской, откуда и доносится голос. В щелке я вижу тонкий девичий стан, застывший у открытого окна. Ветер заигрывает с ее телом, лаская волосы, забираясь под тонкую сорочку, скользит по нежной коже. Ее голос пьянит сильнее, чем море. Сердце пропускает удар, затем еще один, и, отвернувшись, я медленно опускаюсь на пол, прислоняюсь к дверному косяку и закрываю глаза. Сердце бьется тяжело, неторопливо, гулко толкаясь об ребра, наполняя меня нежностью, но в то же время и грустью.
