Отвечать Вилков не успевал: они стремительно продвигались по полутемному закулисью, огибая какие-то тумбы и колонны, поднимаясь и спускаясь по крутым лесенкам с маленькими ступенями, минуя узкие коридорчики.

«Черт! Как она-то не спотыкается на своих шпильках и не запутывается в подоле длинного платья?!»

Сам Денис уже дважды чуть не упал и пребольно стукнулся коленом о какой-то твердый выступ. Наконец парочка выскочила в более-менее освещенный коридор. Люба остановилась у первой же массивной резной двери, одернула и так безупречно сидящее на ее стройной фигуре платье, двумя короткими движениями поправила чуть растрепавшуюся прическу и уверенно надавила рукой на причудливо изогнутую медную рукоять двери. Другая ее рука так и оставалась в Денисовой ладони.

Помещение, куда вступили молодые люди, было ярко освещено. Это действительно оказалась гримерка, узкая и длинная, со сплошь зазеркаленной стеной справа и кучей народа на всем остальном свободном пространстве. Казалось, людей здесь собралось не менее полусотни. Приглядевшись, Вилков понял, что иллюзию многочисленности создают именно зеркала и еще то, что все присутствующие находились в постоянном броуновском движении. Впрочем, не так уж бессмысленны и неупорядочены были их перемещения. Людской поток целенаправленно струился вдоль зеркальной стены с неширокой горизонтальной подставкой на уровне пояса. На ней в живописном беспорядке расположились бутылки и миски, разнокалиберные тарелки, пластиковые стаканчики, картонные коробки и целлофановые пакеты, наполненные разнообразнейшим ассортиментом питейно-гастрономического свойства. К ним-то и протягивались одновременно несколько рук. Добычу большинство тут же отправляло в рот, потому, как вторые руки у всех были заняты ёмкостями со спиртным. А это, согласитесь, являлось приоритетным параметром, учитывая основную цель симпозиума.

Предаваться дальнейшему созерцанию Денису помешал ощутимый тычок в бок:

– Деник, смотри, что я урвала! – Люба стояла рядом, прижимая одной рукой к груди две бутылки со спиртным: ополовиненную шампанского и почти полную водки.

«Ход её мысли мне уже определенно нравится», – подумал Вилков.

Во второй руке у девушки была тарелка, на которой громоздились треугольные куски пиццы и нарезанные явно тупым ножом шматки докторской колбасы. Сверху торчали несколько маринованных огурчиков.

«А это вообще выше всяких похвал!»

– Черт! Пирожных не досталось. Проглоты! – Лауреатка международных конкурсов резким движением головы отбросила со лба выбившуюся прядь волос. – Теперь надо уединиться без потерь.

С этими словами девушка круто развернулась и устремилась в самый дальний угол гримерки. Денис успел только рукой поймать ее за талию и, как ведомый буксиром корабль, стремительно отправился в несамостоятельное плавание. Впрочем, обладая природным тактом, он не забывал излучать извинительно-признательные улыбки всем, случайно оказавшимся на ходу этого пробивного катамарана. Наконец Вилков оказался зажат между полуприкрытой створкой противоположной двери и разгоряченным телом своей спутницы.

– Это, конечно, не самое приспособленное место, но лучшее мы вряд ли найдем.

«Да, лучшего мне и не надо!»

Галантный военмор выхватил бутылку водки из рук Любови и быстро наполнил два пластиковых стаканчика, неизвестно откуда появившихся в руках его подруги.

– Или, может, тебе шампанского? – запоздало поинтересовался он, когда девушка уже отхлебнула полпорции.

Люба лишь отрицательно помотала головой и допила стаканчик до дна.

– Нет. Вино потом. – Она слегка отстранилась, разглядывая его своими ослепительно-яркими зелеными глазами. – Знаешь, у нас тут все целуются, так что я не буду возражать, если мы выпьем на брудершафт.

«А я уж тем более!»

Губы молодых людей соединились в продолжительном поцелуе.

– Горько! Горько!! – нестройный призыв загудел со всех сторон. – Горько!

«Наблюдают, однако». – Вилков поднял вверх руку:

– У нас просто неожиданная встреча… э… старых одноклассников.

– Горько! – продолжала бушевать публика.

«Да и на здоровье!»

«А где ж она так научилась целоваться? Господи, я о ней до сих пор ничего не знаю!»

Голос здравого рассудка был тут же задавлен теплыми влажными губами бывшей одноклассницы и ее ошеломительно упругим язычком, проникающим, казалось, в то самое заветное место, которое даже самые добропорядочные мужчины берегут для… «а, черт его знает…»

Наконец их оставили в покое.

– Деник, у нас поезд на Москву в 6.15 завтра. Надо еще заехать в гостиницу, забрать вещи.

– Ну, конечно, я тебя провожу.

– Тогда давай сейчас сразу потихоньку слиняем! А то эти, – девушка кивнула головой с сторону забитой гримерки, – сейчас нажрутся, и нам со своими «Горько», вообще, не дадут продохнуть!

– А мне «Горько» понравилось!

– Дурачок, тебе еще не так понравится… – Она ласково провела ладонью по его щеке. – Эн эль камино, де сеньоре!

– Что?

– Это по-испански: «В путь, господа!»

«Контрольная тревога! Оповестителям прибыть в рубку дежурного по училищу!»

«Задание: вызов на службу офицеров и служащих училища по сигналу “Учебная тревога. Экстренный сбор”.

Дополнительные условия: отсутствие телефонной связи. В связи с чем вызов осуществляется исключительно путем личного контакта. Вопросы? Нет! Получить карточки личного оповещения у моего помощника. Время оповещения 23.00. Явка в училище до 01.00. Время пошло!»

– Что делать?!

– Что-что?! Молиться! Чтобы Дэн появился в училище раньше, чем оповещенные по учебной тревоге офицеры.

– Может, как-то его предупредить?

– Ты эту филармонию знаешь? Вот и я – нет. Но даже если и найдем ее на Невском, черт возьми, уже все мероприятия закончились. Только одна надежда, что Дэн сейчас движется в Систему.

– А если нет?

– Писец, твою мать!

– Может, он распрощался со своей… балериной и домой подался?

– Не пори чушь! Ты бы расстался с любимой девушкой в таких условиях? То-то! Хотя позвонить его матери стоит, может, она в курсе его передвижений.

С филармонического сабантуя молодые люди ретировались удачно, по-английски, не прощаясь, и мало кем замеченные. Так что в Любашин номер гостиницы, удачно расположенной буквально в двух шагах от филармонии, они попали еще до 23 часов. Здесь девушка первым делом со вздохом нескрываемого облегчения освободилась от туфель на огромных каблуках и сменила сценическое платье на удобный легкий халатик. А Дэн с огорченным видом начал разглядывать свою выходную голландку и парадные брюки: по ним, при желании, можно было изучить все разнообразное меню филармонического междусобойчика.

– Денчик, брось ерундой заниматься! Пятна надо застирать, а с утра я возьму на ресепшэне утюг и все проглажу.

– Неужели сумеешь?

– А ты еще не убедился, какая я вообще самостоятельная девушка?

– Заметил, заметил. Куда только подевалась маленькая рыжая неумеха с третьей парты у окна?

– Глупенький! Она просто чуть-чуть подросла и многому научилась.

Люба легко поднялась с дивана и встала вплотную к Денису, мягко опустив руки ему на плечи. Она была всего сантиметров на десять ниже ставосьмидесятипятисантиметрового Вилкова.

– Н-да, по поводу роста и не поспоришь. И на рояле играть научилась великолепно. И… вино пить тоже.

– Ой, про вино-то мы и забыли!

Девушка быстро принесла с тумбочки в коридоре прихваченное с банкета спиртное.

– С чего изволите начать, господин гардемарин? – Она повертела в руках обе бутылки. – Вино, водка?

– Юным девицам надлежит начинать со слабых напитков. – Менторским тоном возвестил Денис. – А посему… – Он ухватился за бутылку шампанского и ловко наполнил два тонких стакана, стоящие на тумбочке вместе с пузатым графином.

– Вуоля, мадемуазель!