В результате успешный бизнесмен чувствует себя не только удачливым дельцом, но и высокоморальным человеком, находящимся в особенно тесных взаимоотношениях с Богом. Результатом такого чувства является социально-психологический комфорт, позволяющий богатому человеку не тратить силы на конфронтацию, а с чувством исполняемого морального долга далее богатеть. Бизнес превращается в форму божественного служения со всеми присущими ему элементами: иррациональным стремлением к обогащению, мирской аскезой, когда ни один заработанный пфенниг без крайней необходимости не тратится на себя, а идет в дело, и пр.
В католической среде богатый человек, напротив, рассматривается как тайный или явный грешник. В этом аспекте наблюдения Вебера хорошо работают и на отечественном материале. В контексте русской православной цивилизации можно обнаружить точно такое же отношение к богатству. Об этом говорят русские пословицы: «Трудом праведным не наживешь палат каменных», «Богат, да крив; беден, да прям», «Богатый врет – никто не уймет» и пр. Жизнь в обстановке общественной неприязни заставляет состоятельных людей занимать заведомо оборонительную позицию. Богатые дома в России ограждаются особенно высокими каменными заборами, стоимость которых может сравниться с ценой самого дома. Первое, что покупает разбогатевший человек в России, – большой черный джип угрожающего вида. Богатство манифестируется с особым вызовом и ясно читаемой агрессией. Обратной стороной социально-психологической напряженности становятся необоснованные спонтанные траты, традиция которых была заложена еще русскими купцами XIX в.: буйные поездки в ресторан с цыганами, разбрасывание купюр, азартные игры до последней копейки. Всё это сильно контрастирует с рачительным скопидомством западных миллионеров, которые, подобно основателю “IKEA” Ингвару Кампраду, всю жизнь летали эконом-классом, жили в небольших квартирках или, подобно Биллу Гейтсу, носили джинсы за 50 долларов.
Всё это заставляет сомневаться в перспективах развития капитализма в России, но служит отличным подтверждением верности теории Вебера.
Карл Маркс не может считаться социологом в узком смысле этого слова, но выработанная им философская система была ориентирована прежде всего на понимание общественных явлений и оказала большое влияние на развитие социологии как отдельной дисциплины.
Основой его концепции является формационная теория развития общества. Если говорить в самых общих чертах, то Маркс связывал развитие общества с развитием производственной сферы, что само по себе весьма интересно. Производство – это та сфера, в которой прогресс человечества шел более или менее поступательно и был очевиден при любом ракурсе рассмотрения.
Совершенствование производства заключается в развитии как производительных сил, так и производственных отношений. Результат – увеличение общего количества прибавочного продукта, и, как следствие, совершенствование способов его узурпации «сильными» (эксплуататорами), отбирающими это продукт у «слабых» (эксплуатируемых).
Начальная стадия развития общества, при котором продукта было немного и он потреблялся целиком, виделась Марксу бесклассовой – это первобытнообщинная стадия. Но уже следующий шаг привел к появлению прибавочного продукта и появлению первого типа классового общества – рабовладельческого. В рабовладельческом обществе эксплуатация слабых сильными происходила в самой примитивной форме. Сильный владел слабым как вещью и забирал всё производимое слабым сверх того, что было необходимо для самого скудного пропитания.
Со временем уровень производства повышался – возникла возможность оставлять работнику чуть больше, чем кусок хлеба и обрывок грубой материи для прикрытия наготы. Сложился феодализм, при котором классами-антагонистами стали землевладельцы-феодалы, и жившие на их земле феодально-зависимые крестьяне. Крестьянин уже мог владеть домом, иметь семью и подсобное хозяйство. Но тем не менее феодал забирал у него существенную часть урожая за пользование его, феодала, землей. Иногда это могло оформляться как «аренда», но не было арендой по сути, поскольку крестьянин не имел возможности отказаться от нее и уйти от хозяина. Феодал-рыцарь, грозя латной рукавицей, держал крестьянина в повиновении, вынуждая его делиться не только урожаем, но и всем, что было ценного: вплоть до права первой ночи с подданными невестами. При всем при том эксплуатация зависимого крестьянина была в чем-то проще и совершеннее, чем эксплуатация раба. Рабу нечего было терять, и поэтому он в любой момент готов был на бунт и кровопролитие. Крестьянин в этом смысле был существенно более уязвим: у него была жена, были дети, было налаженное хозяйство – ему было что терять. Рабовладение и феодализм роднит внеэкономическое принуждение, основанное на силе и власти над личностью эксплуатируемого.
Шло время, общество развивалось. И в конце концов пришла эпоха капитализма – общества, современного Марксу. При капитализме никто не заставляет эксплуатируемого (в данном случае это пролетарий) работать при помощи непосредственной угрозы применения физической силы. Для этого используются экономические рычаги. Капиталист располагает средствами производства: он владеет заводом, фабрикой или капиталом. Не владеющий такими активами человек поступает на фабрику рабочим и вынужден продавать свою рабочую силу за неимением лучшего. Никто не держит рабочего на фабрике. Напротив, при всякой сложной ситуации капиталист норовит выгнать его. Но нужда заставляет рабочего раз за разом возвращаться и продавать свою силу всё дешевле и дешевле. Распределение происходит так, что хозяину условно из заработанной сотни достается пятьдесят (рублей, долларов, пиастров и т. д.). А десять рабочих имеют по пятерке. Это в лучшем случае. А может быть и хуже: из заработанной на фабрике сотни капиталист возьмет себе семьдесят, а рабочим достанется по трояку.
Из этого расклада Маркс предсказывал будущее развитие социально-экономической системы. Когда рабочим станет совсем невмоготу, когда они осознают бедственность и несправедливость своего положения, произойдет революция. Капиталисты будут свергнуты, заводы и фабрики станут общенародной собственностью. Заработанная сотня будет делиться на всех рабочих – им достанется по десятке. Конечно, никто уж не будет жить так шикарно, как мог позволить себе жить капиталист. Но каждый рабочий будет иметь прочный достаток.
В теории эта концепция выглядела убедительно и привлекательно. Чувство справедливости заставляло людей становиться под знамена марксова учения и надеяться реализовать его на практике. Будущее виделось светлым и справедливым. Более того, в нашей стране в ходе революции победили большевики, теоретической базой которых был марксизм. Был проведен грандиозный «эксперимент» по проверке этой социальной теории на практике. Увы, жизнь показала, что стройная теоретическая система в реальной жизни не работает.
Почему не сработала теория Маркса? Однозначного ответа на этот вопрос до сих пор не дано. Наиболее вероятная версия заключается в том, что главной помехой стало изначальное неравенство самих людей. Если вернуться к примеру тех гипотетических десяти рабочих, которые стали получать по десятке, то справедливость здесь оказалась мнимая. Ведь получали они все поровну, а работали в меру своих сил, которые у разных людей разные. Любая попытка учитывать природное неравенство приводит к тому, что один человек неуклонно становится богаче, а другой – беднее. Эта ситуация имеет тенденцию к углублению. Если же равенство получаемой доли сохраняется вне зависимости от личного вклада, это приводит к тому, что лучшие работники теряют мотивацию к напряженному труду и начинают подравниваться под худших. Это ведет к коллапсу экономическую систему в целом.
Как этого можно избежать? В советское время надежды возлагались на воспитание «нового коммунистического человека», который работал бы с полной выкладкой даже в том случае, если у него не было материальной заинтересованности в этом. Но, увы, такой человек сформирован так и не был. Трудолюбие (если это не трудоголизм) оказалось тесно связано с личной заинтересованностью. Разнонаправленность миллионов частных интересов погубили коммунистическую систему на корню.
