С нескрываемым отвращением рисует Золя мир биржи, мир финансовых спекуляций. В этом мире действуют и христиане, и евреи. Многие из христиан также отвратительны, но среди христиан-биржевиков встречаются все же честные, порядочные люди, вызывающие симпатию. Биржевой маклер Мазо, до последнего момента стремившийся честно расплатиться с теми, кому он должен, и заплативший жизнью за свое банкротство. Комиссионер Масиас, оставшийся «должен семьдесят тысяч франков и отдавший их, хотя мог и не делать этого, сославшись на исключительный случай, как многие другие, занявший деньги у друзей, закабалив себя на всю жизнь»[15]. Среди евреев – все проходимцы. «Маклер Натансон сделался одним из царьков кулисы благодаря барышу в миллион франков, которые он получил, играя на понижение для себя и повышение для Саккара. Несмотря на это, он, несомненно, разорился бы, так как очень много покупал для Всемирного банка, который уже не мог оплатить свои покупки, но ему необыкновенно повезло; вся кулиса была признана неплатежеспособной, и ей скостили все ее долги более чем на сто миллионов»[16]. Член правления Всемирного банка банкир Комб – единственный еврей в правлении этого католического банка. «За свое любезное невмешательство в дела банка также получил возможность заработать, умело используя за границей могущество фирмы, а порой компрометируя ее своими финансовыми комбинациями»[17]. Он не стал дожидаться финансовой катастрофы и вовремя, с большой выгодой для себя, продал свои акции.

Герои Золя часто говорят, что «нужно быть евреем, иначе ничего не поймешь в биржевых делах». Золя ясно стремится показать, что в этой ужасной сфере господствуют евреи. Да и сам облик евреев вызывает у Золя чувство отвращения. В «Деньгах» есть поразительные строки: «Тут была целая толпа евреев с жирными, лоснящимися лицами, с острым профилем прожорливых птиц, необыкновенное сборище типичных носов; склонившись, словно стая над добычей, с неистовым гортанным криком, они, казалось, готовы были растерзать друг друга»[18].

Если в романе «Деньги» мы сталкиваемся с евреями, действующими в сфере финансов, то в романе «Его превосходительство Эжен Ругон» мы видим еврея, действующего в мире политики. «Кан родился депутатом. При Луи-Филиппе он уже в рядах правого центра и с юношеской страстью поддерживал конституционную монархию. После 48-го года он перешел в левый центр и в великолепном стиле сочинил республике символ веры. Теперь (при Второй империи) он опять обретается в правом центре и страстно защищает империю. А вообще он сын еврейского банкира из Бордо, владеет доменными печами»[19]. Свое депутатское место и близость к министру Кан использует для грязных афер и спекуляций.

В романе «Правда», в котором Золя отражает все перипетии дела Дрейфуса и в резкой форме разоблачает антидрейфусаров-антисемитов, мы встречаем новых персонажей. Учитель Симон – типичный интеллигент, страдающий, подобно капитану Дрейфусу, от клерикалов и антисемитов. Но остальные евреи рисуются черными красками. Например – барон Натан, представитель высших финансовых сфер, ренегат еврейского народа, стыдящийся своей национальности, и его дочь Лия, покупающая титул графини, принеся многомиллионное приданое ярому антисемиту из вырождающихся аристократов.

Совершенно так же, исключительно в черных тонах, рисовал евреев другой выдающийся дрейфусар А. Франс. Еврейская энциклопедия, как это было с Золя и Бальзаком, стремится доказать, что «хотя в романе "Аметистовый перстень" евреи нарисованы в малосимпатичном виде, нельзя, однако, из этого заключить, что Франс не сочувствует евреям, наоборот, он постоянно являлся защитником евреев…»[20]. Так в чем же дело? Почему люди, столь страстно в статьях и речах разоблачавшие антисемитизм, в своих произведениях рисовали евреев с весьма малопривлекательной стороны? На мой взгляд, это противоречие объясняется тем, что в речах, в статьях эти люди выступали со своих гражданских, политических позиций. Золя, Франс – сторонники демократической республики со всеобщим равенством всех граждан перед законом, с широкими правами граждан, а антисемитская пропаганда требовала отнять эти права у части французского народа – евреев, и они выступают против этого. Они прекрасно видят, что, прикрываясь антисемитскими фразами, усиливаются военщина и церковь. И на конечных этапах дела Дрейфуса Франции грозит клерикально-военная диктатура. Против этой угрозы они готовы бороться изо всех сил.

Но им лично евреи антипатичны. Они никогда, может быть, в этом не признаются даже себе, но есть правда творчества, и у таких крупных писателей, как Золя и Франс, она сильней даже их замыслов, и заставляет писать то, что они ощущают, и выводить только отрицательные еврейские персонажи. Без сомнения, многие из их героев существовали и в жизни, но ведь еще в большем числе в среде прекрасно знакомой им французской интеллигенции встречались и другие евреи. Однако даже крупные писатели видят только то, что хотят.

Был ряд французских писателей XIX века, которые тепло писали о евреях и создавали положительные еврейские типы – Жозеф Мерн в романе «Еврей в Ватикане», Эрман Шатриан в романе «Друг Фритц», Фартунио в романе «Евреи»… Ряд этот можно было бы продолжить. Но кто знает сегодня вышеупомянутых авторов?! Да и в XIX веке они не пользовались особой популярностью. Книги же Бальзака, Золя и Франса и тогда, и теперь читают во всем мире.

Другой причиной, сыгравшей огромную роль в усилении антисемитизма во Франции, было франко-русское сближение, приведшее к заключению в 1892 году военно-политического союза между Францией и Россией.

Начиная с XVIII века между Францией и Россией существует тесная связь. Дипломатические отношения могли быть разорваны, страны могли воевать между собой, но культурные связи оставались необыкновенно прочными. Если мы будем говорить о XVIII веке и о первой половине XIX, то лидером в этом была Франция. Не только вся русская дворянская, но и разночинская интеллигенция уже росла, воспитывалась на идеалах французского просвещения. В русских правящих сословиях французский язык был более популярен, чем русский. Позднее знаменитые французские писатели XIX века Гюго, Бальзак, Золя, Мопассан обрели в России вторую родину. Но в 80-х годах происходит резкое изменение взаимоотношений культур. Имена Достоевского, Тургенева в кратчайший срок становятся самыми популярными во Франции. Издательства одно за другим выпускают во Франции их произведения. Романы выходят в Париже в год их издания в Москве и Петербурге, часто с измененными названиями. Произведения этих писателей, часто окрашенные в антисемитские тона, оказали заметное влияние на французских читателей.

Усиливаются контакты между представителями политического мира Франции и России. Происходит обмен политическими и военными делегациями, практикуются поездки граждан из одной страны в другую. Французы попадают в страну, где только что, в начале 80-х годов, прошла дикая волна еврейских погромов, одобренная самыми широкими кругами русского общества – от дворянских реакционеров до революционных народников. Атмосфера в России влияла на гостей. Часто эти семена падали на хорошо подготовленную почву. Известны воспоминания ряда французских антисемитов о том воздействии, которое оказали на их взгляды по еврейскому вопросу поездка в Россию или контакты с русскими во Франции[21], в первую очередь, это относится к создателю и руководителю антисемитской Лиги патриотов П. Деруледу, приезжавшему в Россию в 1886 и 1887 годах. Но и в самой Франции Россия развернула антисемитскую компанию. Здесь нужно назвать фамилию, сейчас неизвестную большинству историков, занимающихся историей России или Франции XIX века, а в те времена пользовавшуюся широкой известностью в Париже и в Петербурге.