Вопрос: «Что делать?» дался уже нелегко. И всё-таки я нашёл ответ на него…
Ответ подсказали умные люди, которые щедро рассыпают перлы мудрости по Интернету, научая, как из неудачника превратиться в успешного человека. Прежде, чем что-то делать, нужно изучить рынок, советовали они. Поначалу идея казалась нелепой тратой времени, но я себя переломил и посвятил пару месяцев тщательному анализу ассортимента электронных книжных магазинов.
Результат изысканий вверг меня в ужас: для того, чтобы стать популярным, мне следовало… быть женщиной.
И километрами писать мелодрамы про то, как разочарованные в жизни, либо бойкие, но в глубине души ранимые девицы вращаются по сужающейся орбите вокруг бизнес-принцев на белых «ламборджини».
В фэнтези царила та же белиберда: умеющие постоять за себя, но в душе нежные и ранимые ведьмочки, принцы… Принцы почему-то в основном были тёмные, и среди них даже встречались вампиры. На короткое время я затрепетал в приливах вдохновения. Но потом, как выражается дед Гриша, «охолонул», напомнив себе, что всё равно не стану женщиной. А если и стану, вряд ли буду писать о том, как завоёвывается любовь списанных с Ретта Батлера весёлых негодяев или заживо хоронящих себя мужественных красавцев, чьи сердца изранены неудачами первых юношеских страстей.
Тем не менее, эта любительская маркетология принесла кое-какие результаты: до меня начало доходить, что у читателей (вернее, у читательниц, которых на порядок больше) в фаворе высшие круги общества, аристократичность, утончённость, зарубежные курорты, приметы красивой жизни…
Ничего общего с кирзово-гимнастёрочным миром «Кровавых звёзд», где посланцы Ватикана месили грязь колёсами «студебеккера» и даже от фюрера несло пороховой гарью.
Помню, как я возил курсором мыши по карте, перебирая: Альпы, Турция, Египет, Карловы Вары… В какой-то момент встал размяться и замер, глядя на свой обшарпанный школьный глобус, который уже не первый год ленился выбросить.
Глобус был повёрнут ко мне Латинской Америкой, и взгляд зацепился за Аргентину.
Да вот же оно: послевоенная охота на нацистских преступников! Колдуны и вампиры Третьего рейха скрываются в Сантьяго (уже потом, нацеловывая родной глобус, я обнаружил, что от нужных мне мест Сантьяго отделён несколькими сантиметрами в масштабе 1 к 150 миллионам, или что-то около того). Агент СМЕРКа под прикрытием, изящный, как Джеймс Бонд, отлавливая и отстреливая их, вступает в противоборство с подлыми демонами-цэрэушниками, которые собираются клыками недобитых фашистских упырей свергнуть благородного оборотня Сальвадора Альенде в соседней Чили…
Как и при работе над первой частью, начало было написано бодрым галопом – четырнадцать страниц за бессонные сутки. Потом дневная норма уменьшалась: десять страниц, пять страниц, две страницы… полстраницы… шесть мучительных строк, впоследствии безжалостно стёртых… Где-то приходилось подгонять сюжет, где-то, как вязнущего в болоте осла, буквально за уши вытягивать из трясины противоречий. И всё-таки он докатился до вожделенного слова «Конец» – впоследствии также стёртого, потому что мне не хотелось отказываться от многозначительной завершающей фразы, а она была такой: «Ярослав опустил револьвер и, прижимая к себе измученную Анжелику, с чувством глубокого удовлетворения оглядел тлеющие развалины последнего фашистского логова, хотя интуиция подсказывала ему, что это ещё не конец».
Электронные страницы романа «Кровавые звёзды-2: Аргентинское танго со смертью» благоухали ароматами рома, тропических джунглей, контрабандных сигар и сладких духов знойных красавиц. Канонады залихватских перестрелок и треск файерболов сменялись плеском волн, тягучими звуками танго, плачем цикад и стонами знойных красавиц. В нём всегда было жарко: в горах и под сенью пальм, в пыльных забегаловках, под вражеским огнём на раскалённых солнцем камнях и на шёлковых простынях в объятиях знойных красавиц…
Да, да, со знойными красавицами я, кажется, слегка переборщил.
Но, во-первых, законы бондианы обязывают. А во-вторых, красавицы были тем, что я напрочь упустил из виду в первой книге. Следовало компенсировать.
И вообще, «50 оттенков серого» ещё не забыты публикой, так чего теряться-то?
Ух, я там разошёлся!
Ну, не я, конечно. Мой герой…
Работа над этим романом многому меня научила. Например, тому, что даже сетератору, творящему на бегу в безумных ритмах современной жизни, следует изучать географию до, а не во время написания книги. И тому, что знойных красавиц на книгу не должно быть больше двух: пока они утолкутся в сюжете, основное действие развивать некогда. (Серьёзно вам говорю, две – это предел! В крайнем случае, остальные красавицы, которые сверх двух, не должны быть особенно знойными. Мне пришлось нахально отбрасывать их по ходу дела, перековывать во вражеских шпионок, влюблять в других персонажей, чтобы не путались под ногами. Одну, особенно знойную дочку подпольного бутлегера из соседнего Парагвая, я, признаться, вообще шлёпнул на скорую руку, чувствуя, что на ней сюжет забуксует окончательно. Но все эти уроки были осознаны мной позже.
Поначалу я так пыжился от гордости, что чуть не застревал в дверных проёмах. Но все надежды были убиты четырьмя словами: «Ничего так, легко читается».
Точнее, не ими, а их совершенным одиночеством в разделе отзывов.
Жажда славы осталась неутолена.
Жажда…
Я сел на лавке, осознав, что до смерти хочу пить. Дед Гриша уважал крепко присоленные блюда, и теперь у меня в горле было так же сухо и жарко, как в Патагонской пустыне.
Я подошёл к колодцу и уже взялся за крышку, но передумал, представив, как в священной тиши звёздной ночи на всю деревню загремит оцинкованное ведро. Да и вода в колодце такая холодная, что я, пожалуй, тут же без зубов останусь.
Не надо ничего выдумывать: в избе, сразу у двери, стоит капроновый бак с питьевой водой, на крышке у него ковшик стоит. Даже фонарь зажигать не придётся, а дед Гриша, конечно, уже видит десятый сон. Хлебну водицы и наконец-то сосредоточусь на звёздах.
Я подошёл к дому, поднялся на крыльцо, проскользнул в сени, выключил фонарь, сунул его за пояс и, не дыша, потянул на себя внутреннюю дверь. Хорошо, что в доме у деда Гриши ничего не скрипит. Я поднял ногу, перенёс её через порог, ощутил тёплый мех Васьки, обогнул его, не разбудив, и встал рядом с баком, нащупывая ковш.
Попил мелкими глотками, чтобы не издавать громких звуков.
Не знаю, что пошло не так. Когда я возвращал крышку на место, она вдруг перевернулась, ковш со стуком провалился, я отшатнулся, наступил на Васькин хвост, получил царапину на второй ноге (уже кусанной), качнулся в другую сторону, опрокинул табурет… Наверное, и фонарь из-за пояса выронил тогда же…
Стукнули во мраке кольца занавески, что-то жёсткое врезалось мне в ухо – кажется, это был тапок.
Я поспешно ретировался в огород, провожаемый подозрительным ворчанием Полкана..
Задыхаясь от гнева и обиды, вернулся я к лавке и пал на неё, как последний фашист-вампир на тлеющие угли сгоревшей фазенды к западу от Буэнос-Айреса. В дом теперь возвращаться опасно, уж лучше здесь, на лавке, заночую.
Так даже лучше, ведь последним, что я увижу перед тем, как Морфей сомкнёт мои веки, будут звёзды, и может быть, они навеют мне вожделенное вдохновение.
Вы так нужны мне, звёзды! Я чувствую: лишь вы способны отомкнуть в моём мозгу чугунные врата, за которыми задыхается в неволе мой гений…
Звёзды уже появлялись в третьей книге. Разочаровавшись в роскоши пляжей и знойных красавиц, я забросил Ярослава Зарубина в Антарктиду, где среди ущелий безжизненных обледенелых гор ему пришлось искать и брать штурмом секретную базу нацистов, основанную обществом «Анненербе». Никакой романтической жвачки – только суровые испытания смертоносной природы и беспощадный бой с не знающим жалости врагом под льдисто-холодными звёздами Южного полюса.
Почему-то ни в «Кровавых звёздах», ни в «Аргентинском танго со смертью» у меня не было звёзд. Разве только отразились они разок в полных страсти влажных очах знойной красавицы, или проглянули в разрывах полотнищ чёрного дыма во время Сталинградской битвы. Но ни разу не простирались они над героем во всём великолепии, и уж точно не дерзали стать частью сюжета.
