И тогда мой язык закричал, Что пошли бы вы все и подальше. И, как видно, навек замолчал, Чтобы чушь не нести так, как раньше. Я с голодного детства привык От обилья испытывать дрожь, И привык считать мой язык Правдой то, что считают за ложь… Подруга-ночь Я ухожу из дома прочь, Меня там ждёт подруга-ночь. Ей свои песни я пою, Те, что иные не поймут. Мне нравится она одна, И с ней я пьяный без вина. Мне с нею очень хорошо, В объятья к ней опять пришёл. О, ночь, любовь моя, Как подобрать слова? Хоть и одна всегда, И тоже влюблена. О, ночь, признанья час, Ты всю себя отдашь, И музе посвятишь Загадочную тишь. К тебе бреду опять слепым, Но ты разгонишь этот дым, И до утра будешь со мной Играть красивою звездой. С теплом все речи о тебе, С тобою, словно в сладком сне. Не потеряю никогда, Любимая моя, тебя. Ты симпатична и мила, Мной воспеваема всегда, И можешь в трудный час помочь, Прелестница, подруга-ночь. Ты дышишь мерно и легко, И до утра так далеко. Любовью насладимся мы; Для нас одних еë миры. Поэтессе Душа, сожжённая дотла, – Нема. В ней воцарились тишина И пустота. В другой, – печаль её светла, – Зима. Ночного неба вышина И простота. Она рождает ясность рифм, Тепло. Согреет пологом своим Меня всего. За нею стрекотанье нимф Прошло. Зимою этой не гоним Никто, никто. И мне не страшно, если в путь С ней. Она весною обернётся, Верьте мне. А предают её, так грусть Злей, Но Дар пребудет и вернётся Радость дней. Не художник Ах, как жаль, что я не художник, Не могу на холсте рисовать; Называют поэта – «безбожник», А поэт хочет правду писать. А вот если б художником я был, Я бы правду холсту передал, И с души всю одежду снял бы, Всё, как есть в жизни, нарисовал. Я бы боль написал в красном фоне Изогну́тою плетью в руке, И застывшую в горестном стоне Написал бы я смерть на коне. Я излил бы чувства бумаге, Но не так, как банальным письмом: Написал бы, что знали в ГУЛАГе, В Магадане мечтали о чём. Я бы начал с закатного неба, Что багрянец подарит земле; Я бы начал с душистого хлеба И с раздольных российских полей. Но средь этого благополучья Я земную вписал бы любовь, Что трещит, как в сухом лесу – сучья, И которая бьёт только в бровь. Я всю жизнь свою сжал бы в картину, Расписал бы на белом холсте… Но боюсь, её кинут к камину, Но боюсь, не поверят уж мне. Хорошо, что я не художник, Не могу на холсте рисовать… Называют поэта – «безбожник», Но поэт может правду писать. Меркнет свет И снова меркнет свет наполовину, Храня в себе печаль ушедших лиц, И в сумерках песком речным остыну, Дойдя до осознания границ, Что в пеньи птиц, В полночном рокоте тревоги, Паденьи ниц, И тщетном ожидании подмоги. И снова дымом пахнут небеса. Туман скрывает прошлое надёжно, Не видно тех, кто раньше был всегда С тобою рядом, прочно, бестревожно. Всё стало ложно, В течении бурлящем судеб студней Любой стреножен, Ослепительным сияньем серых будней. И снова стынет кровь в иссохших жилах, Запутанных мечтаний палачом, Ненастье мечется, как имя в ветхих ивах, И всё, что не предскажет, – ни о чём. Укрыт плащом, В предвечной поступи забвенья Лишь мрак сплочён, И мерный крик немого запустенья… Пессимистия – 2 Я слишком рано постарел, Горбом я понял жизнь, И то, что я в душе согрел, – Был горький пессимизм. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
