– А что такое? Это трудно или как? – замечаю, что парни переглядываются со странными усмешками.

– Грибачёва правда на тебя заявление в полиции накатала? – интерес у переговорщика конкретный.

– Если следователь не соврал, – хмыкаю, – Он показывал мне бумажку, но я её не читала. С другой стороны, если бы не было, то с какой стати меня на допрос вызывали? Он же про драку с ней выспрашивал.

– Тебя на допрос из-за машкиного заявление вызывали? – вот это уточнение уже вызывает раздражение. Как и улыбочки на их лицах.

– Хорошая новость, – подводит итог переговорщик. И поясняет, чем.

– Вы, девочки, будто на другой планете живёте, раз не знаете. Грибачёва дура последняя, раз бумагу полицейским написала. Её банда теперь от неё откажется. Это зашквар. Члену банды обращаться за помощью к полиции… даже не знаю, как сказать…

– Да, ладно. Я поняла. Тогда вы мне особо не нужны. Одну Машку я укатаю, даже если при смерти буду.

– Ну да, – парни глядят на меня с уважением, – Мы долго поверить не могли, когда узнали.

Тут и переменке конец, а кто слушал – молодец.

Мы запаренные, как мыши под дождём. Вчера отработали математику и химию. Я про контрольные. За себя я не боюсь, а вот с Сидяковой был серьёзный разговор. Я ещё неделю назад сунула ей кулак под нос и сказала, что два первых, самых лёгких задания контрольной она решит самостоятельно. А уж третье, ладно, я ей подсуроплю. Даже денег не возьму.

– Молчанова, не вертись, – сказал мне вчера на контрольной математик.

– Я Сидякову контролирую, Викенть Валерич, – бодро докладываю я.

– Это как?

– Очень просто. Если напишет на «два», я её убью, – не только математик, весь класс замер, настолько убедительно прозвучали мои речи.

– Прямо-таки и убьёшь, – математик всё-таки усомнился.

– А чо такого? Это вам нельзя, а меня даже не посадят. Возможно, наградят…

Класс начинает хихикать, Маринка, поначалу сжавшись, расслабленно выдыхает, но чувствую спиной обиженный взгляд.

А сегодня выдохнул весь класс. Только что была математика, где Викенть Валерич нас известил:

– Всех оценок я не поставил, разбираться долго, но могу сразу сказать, что двоек нет.

Отчётливо слышу выдох, почти стон, сзади от Маринки. Ну, да, пронесло. Убить я, конечно, её не убила бы, но утыркала бы славно.

Доживаем до общения с моей любимицей Татьяной Сергеевной. Я, правда, её люблю. Она так легко ведётся на провокации! И это учитель с тридцатилетним стажем? В школе для дебилов она его зарабатывала, что ли?

Сейчас не до провокаций. Пишем диктант. Время от времени я, стараясь, чтобы «любимица» не видела мой шевелящийся рот, на грани слышимости говорю:

– После слова «день» – запятая.

– «Деревянный» два «н».

– «Двигаться» мягкий знак…

Меня слышат трое: Юлька, Маринка и её сосед Пашка.

И так всю неделю. Юлька у меня даже разок ночевала, вместе занимались, у неё с физикой нелады. Кажется, мы обе даже с лица спали. По-крайней мере, Эльвира так утверждает.

Диктант завершён. Как мы договорились, Юля косится на мою писанину, а я – на её. Чужие ошибки замечаешь легче, чем свои. Маринка с Пашкой занимаются тем же самым. Технология противодействия учительскому прессингу в действии. Хотя эти двое сзади могут и ошибками поделиться.

Рука у меня почти восстановилась, но повязку я ношу. Так спросу меньше.

26 марта, четверг.

Всё! Сегодня последний день занятий в школе. Да и какие это занятия? Провели классный час, где ознакомили нас с результатами четверти, а потом погнали на линейку. Поздравили и отпустили.

Я отстрелялась очень прилично. Споткнулась только на физике, наверное, от накопившейся усталости допустила досадную ошибку и получила «четыре». Остальные контрольные на «отлично». Хотя с диктантом пришлось поспорить. Насколько я знаю, одна пропущенная или лишняя запятая не причина сбавлять балл. Две запятые – законная четвёрка, за одну – можно ставить пять. Татьяночка моя любимая вознамерилась поставить мне «четыре» и её счастье, что не успела занести оценку в журнал.

С наслаждением наблюдала, как она насиловала себя, выводя в журнале единственную пятёрку в классе.

И по биологии мне залепили тройку. Как-то я выпустила этот предмет из виду. Меня почти не спрашивали, и контрольной не было. Так и получилось, что было, из того и слепили. Хм-м, так что плакал мой подарок от папы горючими слезами.

Я не расстраиваюсь. Я человек, то есть, существо давно взрослое и давно знаю, что одновременно столько дыр заткнуть невозможно. И так почти невозможное совершила. Всего одна тройка, по английскому, физкультуре, химии, и что интересно, прямо очень интересно, по математике у меня пятёрки.

Расслабленно обсуждаем результаты с Юлей в своём кафе. Наше силовое сопровождение, те парни так и начали нас провожать, через столик от нас.

– Ты сильно поднялась, Даночка, – хвалит меня подружка, – И вообще…

И будто тучка затеняет её хорошенькое личико. Я напрягаюсь.

– Что? Что не так?

– Да просто вспомнила… – она пытается отмахнуться, но я вцепляюсь, как клещ. Даже интересно, чего это я, раньше… о, так это Дана мне в шею дышит. Это ей срочно надо узнать, что такое с её подружкой!

Короче, я выпытываю подробности и немного разочаровываюсь. Банально-то как всё! Дана пыталась защищать подружку, но противотанкового ружья для Машки у неё не было. Поэтому Маринка практически безнаказанно доила Юльку. Само по себе не страшно, ну, списывает домашку и контрольные, все так делают. А зачем при этом пытаться гнобить?

Никто ничего сделать не мог. Все знают, тронешь Маринку, Грибачёва в больницу с сотрясением мозга отправит. И вдруг появляюсь я, Катрина. И всё, как говорит Юлька, кончается в один момент. Клянусь, ничего не делала, я даже забыла, то есть, и не знала, что Маринка на Юльку постоянно давила.

– И вот в один момент вдруг всё кончается, – рассказывает Юля, – До сих пор не понимаю, что произошло. Ты её даже замечать перестала. И мне почему-то стало спокойно.

Ты не понимаешь, а что тут понимать? Гиена открыто никогда на львицу не нападёт. Только исподтишка укусить может или с большой стаей напасть.

– Это с того момента, когда я учителей начала строить, – выдвигаю понятную ей версию, – Она что-то сразу поняла.

– Наверное…

Забавная она. Вспомнила, как кончился долгий школьный кошмар, и огорчилась. Понятно, что само воспоминание о кошмаре её омрачило, но всё равно смешно. Я хихикаю, Юлька заражается от меня весёлым смехом. Ей и причины знать не надо, хорошее настроение у обеих, какие ещё резоны нужны?

Её оценки, кстати, выглядят красивее, чем у меня. Без троек и пятёрок на одну больше. Только мои отличные оценки больше по тяжёлым предметам, а у неё по лёгким. История, биология, география, но английский тоже в списке. Про физкультуру и музыку и говорить нечего.

Всё рано или поздно заканчивается, вот и мороженое кончилось. Юля грустно смотрит на опустевшую вазочку, – сладкоежка она у меня, – и говорит:

– И не поговорили толком, уже расходиться надо.

– Дурында ты, – я встаю, расплачиваюсь с официанткой, – впереди каникулы, наговоримся всласть. Ты ко мне в гости можешь зайти, я – к тебе.

Мы выходим, поджидаем мальчишек, замечаю, как Юлька стреляет в их сторону глазками.

– Тебе кто больше всех нравится?

Юля, – с удовольствием наблюдаю, как она краснеет, – после паузы признаётся:

– Миша.

– Выбирай второго, остальных я заберу.

– Ну… наверное, Кирилл…

Вот зараза! Самых симпатичных выбрала. Мне оставила того верзилу, как его? А, Егор! И ещё одного молчуна, по имени Сергей.

Мы идём до перекрёстка вместе. На перекрёстке оборачиваюсь.

– Ты и ты, – показываю пальчиком на прошедших Юлькин кастинг парней, – Идёте с ней. Вы, двое – со мной.

Прощаюсь с подозрительно оживившейся подружкой, расходимся в противоположные стороны.