Марилу́ была права, действительно, почему я сама никогда об этом не думала? Возможно, потому, что всегда чувствовала себя девушкой, несмотря на этот прыщ. Я обсудила это с моим мужчиной, он ответил: «Ладно, раз уж ты идёшь на это, может, увеличишь тогда и размер груди?» Потом он обнял меня очень крепко, и в ту ночь мы занимались любовью, как никогда прежде.
На следующий день я узнала о процедуре моей небольшой трансформации, мне хотелось всё сделать максимально скрытно. Когда врач осмотрел меня, он улыбнулся и иронично заметил: «Да здесь дел на одну минуту, вот увидишь, выйдет отлично, хотя ты и так очень красивая девушка». Мы обо всём договорились, мне в любом случае надо было пройти ряд тестов и гормональную подготовку. Через несколько месяцев наступил, наконец, долгожданный день. Я попросила Тонино не сопровождать меня в клинику, мне хотелось со всем справиться самой и вернуться домой настоящей женщиной для него. Тонино с нежностью смотрел на меня: «Тебе не надо идти на это только ради меня, я привыкну, ты сама должна быть уверена в том что хочешь сделать, ещё есть время». Я поцеловала его в щёку и ушла. По дороге в клинику я размышляла о моей прошлой жизни и о будущей… после операции всё должно измениться в лучшую сторону — решение было принято. Через три дня я была готова к операции, меня положили, ввели наркоз… последнее, что я помню… вспышка, паника, огонь, столько языков пламени охватили всю операционную под вопли врачей… все громко кричали, а потом — темнота. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я очнулась, очень хотелось пить, сфокусировав взгляд, я увидела, что нахожусь в больничной палате, у кровати стоят мой хирург, медсёстры и врачи, и их лица не выражают ничего обнадёживающего. «Девочка моя, случилась беда, — заговорил хирург, — во время операции в один из электронных приборов ударила молния и во всей операционной отключилось электричество, короткое замыкание спровоцировало пожар… всё выгорело!» Глаза доктора влажно блестели. На автомате я дотронулась до интимных мест, но ничего не поняла, так как вся была в перевязках. «Одна искра над твоим животом, обработанным спиртом, выжгла оперируемый участок, мы спасли всё, что было возможно, через пару дней снимем бинты, чтобы оценить масштаб повреждений… мне очень жаль», — сказав это, врач вышел, опустив голову, и все остальные последовали за ним. Я осталась одна и попыталась приободриться, ведь, по сути, мне приходилось всю свою жизнь в одиночку противостоять проблемам, я старалась думать позитивно. Когда врачи решили снять катетер, а также проверить, какова степень тяжести повреждения, я увидела, как побелели их лица. Быстро посовещавшись с коллегами, мой хирург подвёл итог: «Какое-то время тебе придётся мочиться через эту трубочку, потом мы проведём несколько пластических операций и постараемся воссоздать вагину. Надо набраться терпения, это будет долгий и болезненный путь, но я тебе обещаю, что мы справимся, я беру на себя всю ответственность. Через несколько дней мы тебя выпишем, а потом ты вернёшься — и сделаем новую операцию». После этих слов все, как и в прошлый раз, вышли.
Моё возвращение домой было драматичным, я была полна сомнений и не знала, как рассказать обо всём Тонино, а кроме того, я до сих пор не отважилась посмотреть на свой живот, чтобы разглядеть раны. Я застала моего мужчину, сидящим за столом и жующим бутерброд. Увидев меня, Тонино встал и так сильно прижал к себе, что у меня перехватило дыхание.
— Как ты, любимая? Ты очень бледная, все прошло хорошо? — спросил он.
Что сказать, что ответить, я была в смятении.
— Нет! Всё прошло плохо, мне придётся сделать ещё несколько операций, это растянется надолго, тебе надо будет потерпеть… но только, если ты хочешь.
Он посмотрел на меня так, как будто увидел в первый раз.
— Что ты говоришь? Мы вместе прошли через столько испытаний, и ты хочешь, чтобы я сейчас всё бросил из-за этого?
Реакция Тонино меня растрогала. На следующий день, после кошмарной ночи, Тонино ушёл на работу, а я наконец-то осталась одна и решилась посмотреть… Это было совершенно жутко: можете себе представить картину, когда стреляют в стену в упор? Вы видите дыру и тысячи осколков, искажающих контур, а из этой дыры торчит маленький катетер… вот такой оказалась моя мечта стать полноценной женщиной — неподдающиеся описанию шрамы на животе. Потом было проведено множество операций, мне сняли трубку, сделали пластику, ещё подправили кое-что, но даже отдалённо это не напоминало вагину, а кроме того, я стала склонна к полноте из-за препаратов, которые должна была принимать, помимо постоперационных, антибиотиков и прочих. Тонино давил на меня, он больше не довольствовался сексуальными суррогатами, а ещё он хотел увидеть это. Но что? Что я могла ему показать? Он начал пить, стал раздражительным, я узнала, что он завёл интрижку ради секса с девушкой, которая приходила убираться в доме. Я решила сделать вид, что ничего не происходит, затем… Однажды вечером Тонино вернулся домой пьяным и в тысячный раз попросил посмотреть, я отказала, Тонино взбесился, сорвал с меня одежду и, когда увидел… навсегда ушёл из моей жизни, не сказав ни слова, исчезнув из пригорода Мельбурна. Ещё несколько месяцев я продолжала делать пластические операции, до тех пор пока врачи не сказали: «Лучше, чем сейчас, сделать невозможно, сильно была повреждена кожа… тебе придётся смириться». Эти слова уничтожили меня, мой мозг начал бороться с реальностью, может, в темноте, может быть, не полностью раздевшись, я могла бы иметь подобие женского аппарата… Но что бы я сказала Тонино, если бы вдруг ещё раз встретилась с ним? Между тем я ничего не ела, не мылась, не принимала медикаменты… превратилась в настоящую бомжиху, брошенную всем миром.
История Марилу́
Я была в отчаянии и решила поговорить с Марилу́, она, увидев моё состояние, ещё раз дала мне совет. Она была замечательной женщиной, такой опыт, как у неё, можно было приобрести только на улице. На самом деле Марилу́ долгие годы была проституткой, но я очень её любила и никогда не делала из этого проблему. «Какая мне разница, Марилу́ имеет право поступать со своим телом как хочет», — думала я.
Марилу́ рассказывала: «Я была очень красивой и работала жрицей любви в Санта-Лючии. У меня были чёрные волосы ниже пояса, как долгие-долгие ночи, обычно я собирала свои волосы сзади под шиньон. Я принимала в пансионе на задворках виа Караччоло своих постоянных клиентов или подцепленных в каком-нибудь баре, по вечерам ещё танцевала стриптиз в разных ночных клубах и даже работала в салоне «Маргерита» в галерее Умберто. Потом в меня влюбился молодой парикмахер, с которым мы познакомились в одном из клубов во время моей работы, парикмахер ухаживал за мной несколько месяцев, и я тоже влюбилась. Через какое-то время мы сняли квартирку в подвале у Градони ди Кьяйя. Молодой человек продолжал стричь, но тут мне в голову пришла скверная идея сказать ему: «Я хорошо зарабатываю, бросай работу, почему ты должен так надрываться ради этих грошей, и вообще, я тебя совсем не вижу». Он не заставил меня повторять дважды, ушёл из парикмахерской и с утра до вечера лежал на диване перед телевизором. Это стало меня напрягать ещё и потому, что парень стал поправляться: он ел, спал и смотрел телевизор… Но совершенно меня выводило из себя то, что этот человек стал настолько агрессивным, что я уже больше не могла скрывать синяки с помощью румян и пудры. Один раз он даже угрожал мне ножом. Истязания продолжались днём и ночью, изверг будил меня, заставляя заниматься сексом с особой жестокостью. Я всегда была сильной женщиной, как говорят в Неаполе, «со стальным характером», но больше не могла этого терпеть, и никто не мог мне помочь. Не знаю как, но однажды вечером, посте очередного избиения, кровь ручьём лилась у меня из носа, я открыла шкаф, чтобы достать полотенце, и, пока пыталась остановить кровотечение, мой взгляд упал на какой-то свёрток, с любопытством я развернула ткань, которая скрывала что-то тяжёлое… это было оружие, да, пистолет. Голова закружилась, как юла, автоматически я направилась в спальню, где, как боров, храпел тиран (чтобы утихомирить его, я подсыпала в еду успокоительное), и выстрелила ему между ног, потом позвонила в полицию, и, пока ждала, сидя на стуле, мне хотелось разорвать мучителя на мелкие кусочки и сложить в мешки для мусора. В конце концов приехали полицейские и арестовали меня, затем отправили в тюрьму Поццуоли, продержав там восемь месяцев, а потом отпустили под домашний арест. Во время расследования полиция вскрыла факты, о которых я даже не подозревала. Например, что у парикмахера была кличка Тоториелло Псих, что он жестоко избил сестру, потом облил спиртом и поджёг, у девушки остались жуткие ожоги. А когда полицейские пришли в дом к матери Тоториелло Психа, она, задрав платье, показала синяки и раны и сказала: «Какой сын? Если вы имеете в виду этого сумасшедшего, посмотрите, что он творил. Эта несчастная девушка поступила очень правильно, ей медаль надо дать, а не в тюрьму отправлять!» Во время осмотра места преступления у меня дома полицейские нашли под кроватью использованные тампоны, презервативы и пакетики с наркотой. Установив психическое заболевание у Тоториелло Психа, судья решил оставить меня под домашним арестом. Во время судебного процесса мать, сестра и другие жители района выступили свидетелями в мою защиту, приговор составил шесть лет, но я отсидела только три — за хорошее поведение. Позже я узнала, что на похороны Тоториелло Психа пришёл всего один человек — старый дядька, а когда гроб проносили под балконом сестры, она выглянула и, показав неприличный жест, прокричала проклятье: «Мерзкий говнюк, наконец-то ты нашёл ту, что осмелилась… иди в ад!» Я больше не могла жить в Неаполе, в том подвале, где кошмары и дурные мысли терзали мой разум, тогда я решила изменить всю свою жизнь. Теперь живу здесь, у меня была неплохая заначка денег, но продажная любовь сравни наркотику, когда просто не получается избавиться от этого, поэтому время от времени я занимаюсь проституцией по старой привычке».
