– No! No! Мама украинка, папа белорус, а я русская!

Ирландец нервно сдул с глаз длинную рыжую прядь, явно ничего не понимая, но душить меня не стал. Спросил только хрипло:

– Who are you?(Кто ты?)

– I’m Russian (Я русская), – испуганно повинилась я.

Его реакцию на моё признание увидеть не успела. На меня снова упал какой-то человек. Я пискнула и попыталась вскочить на ноги. Ужаснуться было отчего. Упавший на живого походил мало. Вряд ли возможно остаться живым с дыркой в голове. С другой стороны проскакала лошадь. До этого момента я не знала, что боюсь лошадей. Незнакомец – тот, что был живым, снова дёрнул меня на землю. Лужа с грязью мне больше не показалась отвратительной. В душе робко теплилась надежда, что моё лицо соприкоснулось именно с грязью, а не лошадиным помётом. Волосы на голове тихо шевелились. Да, устроители праздника явно погорячились, стремясь к максимальной степени реалистичности.

– Where did you come from?(Откуда ты здесь?) – рявкнул мне в ухо новый знакомец, вытаскивая меня из лужи за шиворот.

– Оттуда, – пискнула я, забывшись, и махнула рукой куда-то в сторону.

Всё равно из-за дыма сориентироваться было невозможно. Я видела только мечущиеся тени вокруг, слышала ирландский говор и ржание коней. Ирландцу надоело меня допытывать и он коротко распорядился:

– Follow me, but don't get up!(Иди за мной, но не вставай!)

Как можно одновременно идти и не вставать?

В общем, пришлось ползти на четвереньках. О плаще и джинсах, окончательно изменивших цвет, старалась не думать. Страшно было до обморока. Ничего себе комната страха под открытым небом! Интересно, это мне так крупно повезло вляпаться, или тут в дыму все зрители ползают?

Я нервно завертела головой, пытаясь разглядеть блондинистую подругу. Еву, к счастью, не заметила, но порыв ветра разогнал дымовую завесу, позволив увидеть то, что до сей поры стоит живым кошмаром у меня перед глазами.

Вокруг были люди. Очень много людей. Одни были живы. Они кричали и бежали куда-то, сжимая в руках странное оружие. Другие… Мёртвых вокруг было так много, что у меня невольно вырвался сдавленный всхлип. Думаю, мои глаза стали такими же безумными, как и у моего спасителя. Это мероприятие уже мало походило на праздник. Мёртвые мужчины, женщины и дети – их кровь пропитала землю, по которой я так упрямо ползла, спасаясь от этого безумия.

Очередной выстрел из английских пушек оглушил меня. Но спасительный дым снова укрыл поле боя, позволяя очнуться. Ещё минута и я бы с диким воплем помчалась, не видя ничего перед собой, словно испуганная грохотом лошадь, потерявшая в бою всадника.

Я не видела больше пытавшегося спасти меня ирландца. Изредка кто-то натыкался на меня, что-то выкрикивая, но никто не остановился, чтобы помочь. Гибнущим под артиллерийским огнём повстанцам было некогда разглядывать ревущую иностранку в грязном оранжевом плащике. Я сидела, обхватив голову грязными руками, и тихо скулила, раскачиваясь в разные стороны. Да, было страшно. Но по-настоящему пугала не блуждающая вокруг смерть. Пугала боль, которая пронзала меня всякий раз, когда рядом раздавался очередной предсмертный вскрик.

Вряд ли я смогла бы выйти из того смертоносного кольца, в которое попала, решившись посетить ирландский праздник. Незнакомец вернулся за мной. Он сам отыскал меня в дыму. Внимательно вглядевшись в моё зарёванное, грязное лицо своими янтарными глазами, ирландец молча потащил меня куда-то сквозь дым и грохот. Когда звуки боя стали глуше, а дым реже, снова пошёл дождь. Крупные капли стекали по моему лицу, смешиваясь со слезами. Мой спаситель резко остановился и махнул рукой вперёд.

– Get out. This is not your fight (Уходи. Это не твоя битва), – произнёс он хрипло, легко коснувшись рукой моей щеки.

Да, он прав. Мне нужно идти, ведь это не моя битва, не моё время, не мой мир. Но боль уже не оставляла меня, словно я успела стать частью этой битвы. Я неожиданно для себя порывисто обняла этого чужого для меня человека, который спас мне жизнь. Была ли это благодарность или извинение за то, что я ухожу, а он остаётся – не знаю. Скорее всего, то и другое одновременно.

– Thank you (Спасибо), – пробормотала я глухо, не решаясь посмотреть на него.

Глубоко вдохнув, я всё же решилась взглянуть в янтарные глаза, и, отступив на шаг, спросила:

– What is the name of the one who saved me?(Как зовут того, кто меня спас?)

Тот, кто спас меня, криво улыбнулся:

– John Murphy (Джон Мёрфи).

Уже делая шаг назад, он всё же спросил:

– What is the name of the one that I saved?(Как зовут тут, кого я спас?)

– Ветка, – совсем растерянно обронила я.

Он улыбнулся:

– Strange name (Странное имя).

Да, имя у меня странное, как и я сама – осколок чужой для него эпохи, лишь тень иного мира. Ещё шаг, он исчез, словно растворился в дыму, и битва поглотила его, как и многих других.

– Прощай, Джон Мёрфи, – пробормотала я уже самой себе и попыталась продолжить свой путь.

Моё падение было предрешено – дождь превратил землю в грязное месиво. Поскользнувшись, я даже не удивилась. А вот камню совсем не обрадовалась. Головой приложилась, видимо, крепко. Какое-то мгновение считала звёздочки, замелькавшие перед глазами. Потом услышала знакомый вопль над головой:

– Ветка! Ты живая? Или как?

Ева бегала вокруг меня, нервно дёргая за то, что когда-то считалось оранжевым плащиком.

– С тобой спятить можно! Где ты валялась? Грязная вся, да ещё кажется в крови.

Я, не слушая возгласов обеспокоенной подруги, осторожно поднялась на ноги. Вокруг по-прежнему стояли люди, наблюдая представление, обсуждая увиденное, щёлкая фотоаппаратами. Не говоря ни слова, развернулась и пошла в сторону дома. Подруга следовала за мной. Всем своим видом Ева давала понять, что ответов на свои вопросы добьётся, чего бы ей это ни стоило. Мне же не хотелось больше наблюдать за потешным боем. Перед глазами всё ещё стола настоящая битва, где стреляли не понарошку и умирали взаправду.

Когда рассказала Еве, что случилось со мной, она быстро затолкала меня в душ, мою одежду в стиральную машину, а себе накапала валерьянки.

– Я же говорила, что не поверишь, – пожала я плечами, наблюдая, как закипает чайник. – Я и сама себе не верю.

Подруга задумчиво улыбнулась:

– Я бы не поверила. Только этого с янтарными глазами сама видела. Когда ты прыгнула в дождь, я за тобой, было, сунулась. Но тут меня какой-то ирландец толкнул назад. Я его видела всего лишь мгновение, но глаза запомнила.

– Считай, тебе крупно повезло, – я невольно нахмурилась, вспомнив то, что пришлось пережить. – Такого праздника и врагу не пожелаю.

– И вечно ты, Ветка, во что-то да вляпаешься! – Ева решительно махнула рукой. – Всё, на ирландские праздники больше ни ногой. Можно сказать, уговорила.

– Ага-ага, – словно болванчик закачала я головой, судорожно борясь с желанием рвануть обратно, не понимая, откуда во мне вдруг такая жажда битв образовалась.

Ева знала меня, как облупленную. Заглянула в глаза и ухватила за руку, опасаясь нового приступа безумия.

– Меня тоже тянет сунуть нос за стену из дождя, – заметила она осторожно, будто разговаривая с тяжелобольной. – Но это не наша битва, понимаешь. Да, и дождь уже кончился.

Я растеряно взглянула в окно. Дождь действительно закончился. Прошлое растаяло в солнечных лучах. Я тихо вздохнула смиряясь. Потом улыбнулась, вспомнив, что живу в стране дождей. И кто знает, куда удастся заглянуть мне завтра, куда приведут меня дороги дождей.

*На фото герои рассказа*

Ирландия была цитаделью английского лендлордизма.

Английским землевладельцам здесь принадлежали обширные поместья, и они извлекали огромные доходы от сдачи земли в аренду небольшими участками. Ирландские крестьяне отдавали в виде ренты большую часть урожая. Ирландский народ не имел ни земли, ни политических прав.