— За время нашего общения я потратил уйму времени и сил, стараясь не испытывать к вам симпатии, — признал он наконец.

Но это не было ответом на ее вопрос.

— А вот я в свою очередь нахожу, что не испытывать симпатии к вам очень легко, особенно когда вы говорите подобные вещи, — ответила мисс Таработти, отчаянно пытаясь высвободить руки и избавиться от его паскудной ласки.

Это привело к совершенно обратному эффекту. Лорд Маккон приподнял ее и подтянул к себе, словно она весила не больше перышка. Мисс Таработти обнаружила, что сидит теперь совсем рядом с ним на козетке. День внезапно стал именно таким теплым, как она заблаговременно предположила в их беседе. Ее от плеча до бедра обожгло прикосновение хорошо развитых мышц его светлости. Что ж такого особенного, удивилась она, в оборотнях и их мышцах?

— Ну и ну! — сказала Алексия.

— А вот я нахожу, — сказал граф, поворачиваясь к ней и погладив ее щеку, — что очень сложно не не испытывать к вам нерасположение после регулярного и близкого общения на протяжении долгого времени.

Мисс Таработти улыбнулась. Ее окутал запах бескрайних просторов и ветра, свойственный только графу. Он не поцеловал Алексию, лишь коснулся ее лица, словно ждал чего-то.

— Вы не извинились за свое поведение, — сказала мисс Таработти, прижимаясь щекой к его руке. Лучше не допускать, чтобы он получил преимущество в этом разговоре, заставив ее трепетать. Интересно, хватит ли у нее смелости слегка повернуть голову и поцеловать кончики его пальцев?

— М-м-м? Не извинился? За какой из моих многочисленных проступков?

Лорда Маккона прямо-таки заворожила гладкая кожа прямо под ушком Алексии. Ему нравился старомодный пучок, в который она собрала волосы, туго стянув их сзади. Так причесываются гувернантки, и так проще было подобраться к ее шее.

— Вы не замечали меня во время званого ужина, — упорствовала она.

Этот факт все еще сердил ее, и она намеревалась добиться от графа хотя бы видимости раскаяния. Граф кивнул, проведя пальцем по черным изогнутым бровям мисс Таработти.

— И все же вы провели тот вечер за куда более интересными разговорами, чем я, а на следующее утро отправились кататься с молодым ученым.

Его голос был таким беспомощным, что Алексия чуть не рассмеялась. Конечно, это не извинения, но, наверно, нечто близкое к ним настолько, насколько это вообще возможно для альфы, решила она и посмотрела ему прямо в глаза:

— Он находит меня интересной.

Услышав это откровение, лорд Маккон рассвирепел.

— Уж об этом-то я прекрасно осведомлен, — рявкнул он.

Мисс Таработти вздохнула. Она не собиралась его злить, как бы это ее ни забавляло.

— Что мне полагается говорить в такой ситуации? Если исходить из вашего желания и из обычаев стаи, — сказала она наконец.

«Чего ты от меня хочешь? — ревел внутри графа его базовый инстинкт. — Признать, что в не столь отдаленном будущем где-то неподалеку отсюда в одной точке сойдутся ты, я и очень большая кровать?» Он попытался справиться с подобными гривуазными видениями и не идти у них на поводу. Проклятая полная луна, подумал лорд Маккон, едва не задрожав от усилия.

Ему удалось овладеть собой настолько, чтобы не накинуться на мисс Таработти. Но едва он взял под контроль свои потребности, как ему пришлось иметь дело со своим же чувством. Оно камнем лежало где-то у него в животе. Граф не хотел признаваться себе в нем — более глубоком, чем просто потребность, или похоть, или любой из остальных не затронутых цивилизацией инстинктов, в которых так просто обвинить свою волчью сущность.

Лайалл знал. Он ни словечком об этом не обмолвился, но знал. Скольких влюбленных альф, подумалось лорду Маккону, видел в своей жизни профессор Лайалл?

Лорд Маккон обратил совершенно волчий взгляд на ту самую женщину, что могла помешать ему снова стать волком. Он спрашивал себя, насколько его любовь связана с этим фактом, с уникальностью ситуации, в которой он оказался. Сверхъестественный и запредельная — да возможен ли вообще такой союз?

«Моя!» — сказали его глаза.

Алексия не поняла значения этого взгляда. И не поняла тишины, которая воцарилась следом за ним. Внезапно разнервничавшись, она прочистила горло и спросила, используя термины стаи, чтобы придать себе уверенности:

— Сучий танец. Сейчас… время моего па?

Алексия понятия не имела, что от нее требуется, но хотела, чтобы граф знал: отчасти она понимает его поведение. Лорд Маккон, все еще под впечатлением от только что сделанного открытия, посмотрел на нее так, будто никогда прежде не видел по-настоящему. Он перестал гладить ее щеку и устало, словно малыш, потер обеими руками собственное лицо.

— Вижу, мой бета с вами переговорил, — граф смотрел сквозь пальцы на мисс Таработти. — Что ж, он беседовал и со мной и заверил, что я совершил фатальную ошибку, не взяв ситуацию в свои руки. Потому что вы, может быть, и альфа, но уж точно не волчица-оборотень. Хотя, должен добавить, уместно это или нет, но я всегда наслаждался нашим общением, — и он бросил взгляд на пресловутое кресло.

— Даже тогда, с ежиком?

Мисс Таработти не могла понять, что происходит. Неужели он только что признал свои намерения относительно нее? И эти намерения имеют исключительно физиологическую природу? А если так, стоит ли ей и дальше поддерживать свое с ним знакомство? Ни одного слова о женитьбе с губ графа пока что не слетело. Оборотни, будучи сверхъестественными и по большей части мертвыми, детей иметь не могут. По крайней мере, так утверждают отцовские книги. Из-за этого оборотни редко вступают в брак, предпочитая прибегать к профессиональным услугам своих клавигеров. Алексия задумалась о собственном будущем. Вряд ли ей снова представится возможность вроде этой, и у нее есть способ себя обезопасить. Во всяком случае, она читала, что есть. Хотя, учитывая собственническую натуру графа, все в конце концов раскроется, тут сомнений быть не могло. «Да провались она, моя репутация, — сказала себе Алексия. — Не то чтобы у меня были какие-то серьезные надежды на будущее, которые я могла бы погубить. Можно просто взять и пойти по стопам распутника-отца. Вероятно, лорд Маккон поселит меня в каком-нибудь маленьком домике где-то в глуши, вместе с моей библиотекой и славной огромной кроватью». Тогда она будет скучать по Айви, лорду Акелдаме и — да, придется признать — по своей дурацкой семье и еще более дурацкому лондонскому обществу. Это ее озадачило.

Стоит ли оно того?

Именно этот момент лорд Маккон выбрал, чтобы поцеловать Алексию. На этот раз не было никаких нежных прелюдий: ее голова запрокинулась, и она ощутила его губы, и зубы, и язык. Они впечатались в нее, словно горячее клеймо, и казалось, это длится вечность. Алексия прижалась к графу, как всегда в момент их тесного контакта раздраженная количеством одежды, отделяющей ее руки от его кожи.

Стало ясно, что на ее вопрос существует лишь один ответ: да, оно того стоит.

Мисс Таработти улыбнулась прямо в настойчивые губы его светлости. Сучий танец. Она отстранилась, посмотрела в коньячные глаза графа и увидела в них голод хищника. Это ей понравилось. Приправой к восхитительно солоноватому вкусу его кожи стал круживший голову риск.

— Очень хорошо, лорд Маккон. Если мы с вами собираемся сыграть именно в эту игру, не соблаговолите ли вы стать моим… — мисс Таработти запнулась, вспоминая верное слово. Как правильно назвать мужчину-любовника? — Наложником?

— Что вы такое говорите? — возмущенно взревел лорд Маккон.

— Нет? Что-то не так? — спросила Алексия, озадаченная переменой его настроения.

Но времени исправить свою оплошность у нее не было, потому что крик лорда Маккона вырвался из гостиной в холл, а в гостиную, наоборот, ворвалась миссис Лунтвилл, о чьем любопытстве можно было слагать легенды.

Глазам этой почтенной дамы предстал стол с тремя обглоданными куриными остовами, фоном которому служила ее старшая дочь, сидящая на козетке в объятиях лорда Маккона.