– Выхожу.
– Только мы сейчас с противоположного торца дома. Вывески еще нет. Но, если вдруг что-то пойдет не так, просто наберите меня.
– Хорошее начало. У нас будет вывеска, и мы переезжаем к людям. Звучит обнадеживающе.
– Кстати, – Роберт вдруг вспомнил первое впечатление о встрече, – вы куда-то собираетесь? Я могу подвезти.
– Спасибо, но мне никуда не нужно. – По улыбке он понял, что Маша догадалась о причине вопроса. – До свидания.
– До встречи.
Они расстались, и Роберт подумал, что, в сущности, все складывается совсем не плохо для начала. Да и рекламу не стоило откладывать на завтра. Федор, старый знакомый, был учредителем и директором полиграфического предприятия, которое занималось производством, в том числе и наружной рекламы.
День пролетел очень быстро, и мелькнула мысль, что слишком много он еще не сделал. На дачу Роберт приехал ближе к восьми вечера. Поздоровались сухо, но во взглядах жены и сына читалось, что они немного успокоились. Впереди предстоял не самый простой разговор, а с чего начать, было непонятно. Ожидать, что новая идея будет встречена одобрением, не стоило. По крайней мере, весь опыт прожитых лет говорил лишь о том, что нужно приготовиться к критике и сомнениям, которым не будет конца и края. Настроения не было совершенно, и в комнату он вошел с тяжелым сердцем. Представить, что еще час назад он мог заряжать оптимизмом, сейчас уже не рискнул бы никто. Оля почувствовала настроение мужа, но решила не подавать вида. В последнее время настроение окружающих ее особо не беспокоило. На первый план вышли собственные переживания.
– Что решили? Уезжать будем? – Роберт хотел подобрать слова помягче, но вдруг решил не играть в благородство и не притворяться.
К усталости примешивалось раздражение. Хуже всего, что к действительно сложным и требующим знаний и профессионализма задачам вдруг добавлялись выдуманные, ничего не стоящие проблемы. И кому-то они казались важными и чуть ли не главными в жизни. Как же все относительно в этом мире.
– Пап, что ты все усложняешь? – Матвей, видимо, был подготовлен к разговору. – Побудем пока.
– Ну и отлично. В субботу на рыбалку сходим. – Он сел на стул, собираясь с мыслями.
– Почему в субботу? Можно завтра выбраться. – Оля никогда не искала примирения, но и молчать долго не могла.
– Я буду работать эти месяцы. Но это не все. Мне нужно взять из наших денег полторы тысячи долларов. – Роберт поднял голову и встретил взгляды, устремившиеся на него.
– Куда столько? – Оля, показалось, даже растерялась. – Это же на лечение мы собирали.
– Ситуация следующая: сумма нас не спасает, ее все равно не хватает. Но, если я сейчас смогу что-то раскрутить, будет шанс не только вернуть, но и что-то заработать. Да, риск есть. Но есть и хоть какая-то надежда. В противном случае нам предстоит всю жизнь продолжать этот ритм, который ни к чему не приближает.
– Да толку от этого лечения. Тратьте все! – Матвей сказал с каким-то надрывом, словно подчеркивая всю бесперспективность надежд.
– Знаете, я привык к тому, что у вас нет ни желаний, ни стремлений. Я даже понимаю, что есть от чего отчаяться, и, может быть, нам надо сделать что-то другое. Не хочу и не буду перечислять стандартные варианты – они мне не нравятся. Нужно понять, что мы не единственные в этом мире, у кого горе и кто на краю безысходности. Но, черт возьми, жалеть себя и жить в вечном поиске виноватых в наших проблемах я тоже не могу! Давайте хотя бы попытаемся что-то сделать.
– Мы невезучие. Мы столько все это собирали. Жалко ведь… – Оля внутренне была согласна, но вся ее натура противилась любой деятельности, которая меняет привычный уклад и заставляет чем-то рисковать.
– Невезучие – это то слово, которое ты придумала, чтобы оправдать нежелание что-то делать. – Роберт уже успокоился, и голос стал привычно ровным. – Жалко жить тупо и оправдывать себя постами, вычитанными в контакте и одноклассниках. Там только и делают, что объясняют, как жить, кого прощать, о ком забыть и о чем думать. Там все точно знают, что делать. Ты уверена, что мы способны только на то, чтобы быть статистами, просматривающими новости? Неужели никогда ничего не хотелось? Неужели даже к себе нет уважения и понимания, что ты можешь больше?
– Пап, и что нам делать? Ты говоришь, будто мы маленькие. Мы что можем? – Матвей изменил тон, проникаясь позицией отца, но недоверие и желание отвергнуть все же въелись глубоко. – Живем же как-то.
– Как-то живем. – Роберт понял, что разговор гаснет. – Вариантов нет. Я уже начал, и нужно доводить до конца.
– Тогда зачем спрашивал? – Оля усмехнулась. – Ты же все решил. Бери. – В тоне прозвучала нотка безразличия.
– Жаль. Я хотел, чтобы это были наше общее желание и решение.
Роберт ушел в комнату. Встать завтра он решил пораньше, но точно знал, что уснуть быстро не сможет. Минут через двадцать, когда в комнату вошла Оля, он по-прежнему сидел на кровати, прокручивая все разговоры и события прошедших дней. Нужно было составить план действий, и очень хотелось через неделю начать работать. А в выходные все же нужно куда-то вытащить Матвея. Он хоть и принимает в штыки любые предложения, все же в глубине души любит эти прогулки и выезды. Других развлечений они позволить себе не могли.
– Я лягу в комнате Матвея. Вдруг ему что-то понадобится. – Она взяла ночную сорочку.
Роберт усмехнулся, вдруг подумав, что в очередной раз не удивился и, наверное, даже не расстроился. Стало немного жаль, что пропали и ревность, и волнения, и снова вспомнил попутчицу в поезде.
«Наверное, с ней могло бы быть иначе. Хотя, может, лет через двадцать, и с ней было бы так же. Эту идею я уже не проверю».
Завтра он встанет и продолжит начатое. В этом нет сомнений. И если он умен, если действительно умеет работать и обладает теми качествами, которые ему приписывают, – все обязательно получится. А нет… На ум пришел анекдот, и стало даже смешно. Ну, что ж, не догоню, так согреюсь.
Утро встретило непривычным пением птиц и новыми звуками, которых нет в городе. Очень хотелось спать, но, прежде чем что-то требовать от других, нужно дисциплинировать себя. Уколола мысль, что он оставляет жену с сыном одних, и, может быть, они надеялись, что он побудет с ними и хоть как-то поможет скрасить вечное одиночество. Впрочем, сколько попыток уже было разбито о неприступную стену непонимания, что поверить в то, что его присутствие сделает их жизнь веселее, не получалось. Через полчаса он уже несся по утреннему шоссе, наслаждаясь его пустотой и успокаивающими видами вокруг.
Платон ждал его в новом офисе, одетый во что-то странное, явно с последнего, причем давнего, ремонта дома.
– Откуда прикид? – Роберт удивленно рассматривал приятеля.
– А как мы будем марафет наводить? Денег нет. Надо что-то делать.
– Здесь ты прав. Знаешь, что самое грустное? – Роберт видел заинтересованный вид Платона. – Завтра нужно куда-то вселять Машу, а рабочего места у нее нет.
– Как Машу? – Платон растерялся.
– Я договорился с ней, но есть условие: ты ведешь себя так, словно ничего не было.
– Я могу вообще не приходить. – Было даже непонятно, обиделся он или просто не знает, как себя вести.
– Тебе же не пятнадцать. – Роберт видел, что Платон что-то напряженно прикидывает, и даже догадывался, о чем он думает. – Хочешь дам бесплатный совет?
– Ну?.. – Платон недоверчиво смотрел, словно ждал подвоха.
– Ты ведь хочешь ее вернуть? – Догадаться об этом было несложно.
– Ну!.. – Похоже, лексикон Платона начинал давать сбой.
– Не могу вспомнить дословно, что сказал Остап Кисе Воробьянинову, но смысл в том, что девушки любят молодых, красивых и успешных. Не хочу расстраивать, но сейчас ты не соответствуешь ни единому требованию. С молодостью помочь тебе не сможет никто, а вот стать успешным и красивым – вполне по силам.
– Ну… – Платон слушал внимательно и, по виду, готов был выполнять все рекомендации.