- С чего вдруг такая щедрость? – настороженно уточнила я.

Крис потупил взгляд, в котором внезапно мелькнула тоска.

- Просто… С местными у меня как-то не сложилось.

- Да, я заметил, - хмыкнула я. – Уговорил. Будем дружить. Только чур, друг на друга взрослым не стучать. Я – русский. А русские за такое бьют нещадно.

Крис засиял в ответ ярче солнца и сжал ладонь так, что я охнула. Силенок в худосочном пареньке оказалось много.

- Все боятся Джеймса и его компанию. У него правда отец тебя может из школы выгнать, - взволнованно сказал он.

- Не выгонит, - спокойно заявила я и потащила новоприобретенного друга в учительскую.

- Ты не понимаешь, он много раз прикрывал Джеймса, он…

- Крис, - я остановилась и снисходительно посмотрела на ребенка. – Джеймс не выкрутится.

- Он всегда всё выворачивал так, как будто он жертва. Мистер Фаулс ему всегда верил. Почему ты думаешь, что у тебя получится?

- Потому что за мной сила, а сила – в правде, - хмыкнула я. – И я умею её говорить.

Секретарь была в шоке, когда в учительскую ввалились два ученика, один из которых подошел к телефону и потребовал у телефонистки соединить его с прокуратурой. Майкл Фаулс - тоже. Не каждый день ему звонили на работу мальчики с чистосердечным признанием, что разбили его сыну нос за травлю ученика. И уж тем более не докладывали с извинениями, что не винят его сына и понимают, что во всем виновата вседозволенность.

Я разливалась соловьем в громоздкий викторианский аппарат, а секретарь и Крис стояли рядом с раскрытыми ртами. Такого они явно еще не слышали.

- Я всё понимаю, вы занятой человек, вам не до сына. Он вам мешает, вам хочется побыстрее избавиться от него. Однако то, как вы планомерно делаете из него преступника, не делает вам чести как работнику прокуратуры. Если вы настолько не любите своего ребенка, может быть, вам стоит отдать его в другую семью? Я могу подключить журналистов и социальную службу, они помогут вам. Уверяю, Джеймс очень быстро избавит вас от своего присутствия. Вы не отвлекайтесь, у вас важная работа, я сам позвоню в газету. До свидания!

После такого заявления мистер Фаулс прибыл в школу через три минуты, узнал, что я успела вызвать родителей Стенли и пригрозить выглянувшему на шум директору отделом образования, и окончательно спал с лица. Попытался заорать, но наткнулся на мой чистый невинный взгляд.

- Но вы же не любите своего сына, разве не так? – удивилась я.

- Да с чего ты взял?!

- Ну как же? Вы же взрослый человек. Вы понимаете, что Джеймс привык выходить сухим из воды и что так не будет длиться всю его жизнь. Вы уйдете на пенсию, умрете, а Джеймс окончательно станет преступником, потому что не сумеет вовремя остановиться. Вам ведь проще откупиться, а не воспитывать. Так любящие родители не поступают, им не плевать на будущее своих детей, а вам плевать. Значит, вы его не любите.

Фаулс от такой логики выпал в осадок рядышком с окончательно обалдевшими секретарем и директором. Когда в учительскую заявился его сынуля с плачем о разбитом носе, он схватил его за плечо и вылетел из кабинета, процедив на прощание:

- Извините, мистер Стенли, такого больше не повторится. Мистер Волхов, не нужно никуда звонить, я люблю своего сына.

Сбежали они очень вовремя. Мама Стенли зашла в кабинет буквально сразу же после того, как дверь закрылась за прокурорской спиной.

У мужчин почему-то сложилось мнение, что миниатюрные красивые блондинки с широко распахнутыми глазами как минимум наивные, а как максимум – глупые существа, способные болтать лишь о деньгах и тряпках. Причем чем полнее губы и длиннее ресницы, тем глупее. Миссис Стенли внешне отвечала всем параметрам непроходимо тупой, буквально анекдотичной женщины. Она заломила руки, сложила брови домиком, а ярко накрашенные губы в букву «о» и запричитала что-то неважное. Если бы отец не дал мне почитать книжечку про разведчиков с грифом «Совершенно секретно», я бы и не обратила внимания ни на проскальзывающие в благодарностях и жалобах вопросы, ни на уверенные плавные движения, ни на устойчивый удобный каблук. Миссис Стенли за минуту выудила абсолютно всё и даже больше и с сияющей доброжелательной улыбкой качнулась в мою сторону. В переносицу впился взгляд серых глаз, по-кукольному ярких и неподвижных.

Во мне возникло желание выпрямиться, одернуть форму и вытянуть руки по швам.

Н-да… Интересно, прокурор в курсе? Или просто уже сталкивался? Убежал-то он очень быстро. Даже жаль, что я не увидела скандала между ними.

- О, милый, спасибо тебе! Ты заступился за Криса, я так тебе благодарна!

Я и пикнуть не успела, как меня заключили в объятья. Цепкие пальцы на тренированных руках поворошили кудри.

- Пожалуйста, - ответила я. – Я бы так поступил для любого, миссис Стенли.

- О, зови меня тетушкой Ким!

- Спасибо. Тогда и вы зовите меня Дим, тетушка Ким.

Я опустила глаза и шаркнула ножкой.

- Какой милый мальчик! – умилилась миссис Стэнли. - И в качестве благодарности я приглашаю тебя вместе с Эмили и Энтони сегодня к нам на ужин.

- Спасибо, тетушка Ким, мы непременно будем, - ответила я как примерный ребенок.

Дома меня встретили расстроенный Энтони и заплаканная Эмили. Вид у них был такой, как будто кто-то умер, но нет, причиной общего горя стала Триша — роскошная белая кошка. Пушистая красавица лежала на подушечке в своем углу и тяжело вздыхала. Задние лапы были туго замотаны бинтами, пушистый хвост висел потрепанным мочалом, а в желтых глазах светилась боль. Я присела рядом с кошкой и осторожно погладила её по голове, стараясь не зацепить порванное, кое-как зашитое ухо.

- Что случилось?

- Подралась с соседскими персами и неудачно упала с дерева, - шмыгнула носом Эмили. - Ветеринар сказал, что пострадал позвоночник и что она никогда не сможет нормально ходить!

- Не повезло тебе, да? - пробормотала я сочувственно.

Триша жалобно мяукнула. Звук вышел полузадушенным, сиплым. Бедняга сорвала голос.

- Тришу жаль, - твердо сказал Энтони. - Но меня больше интересуешь ты, Вадим. Почему миссис Стенли позвонила мне на работу и с благодарностями пригласила нас на ужин?

Я честно и в подробностях всё рассказала. Узнав о драке и её причинах, Стоуны переглянулись.

- Так нельзя, - неодобрительно покачала головой Эмили. - Первая неделя в школе — и уже драка. Вадим, в таких случаях у нас принято идти к учителям.

- Да, Вадим, нужно было идти за учителями, - подхватил Энтони. - Хорошо, что ты сумел выйти из ситуации, но так больше не делай. Заводи друзей не такими методами. Эмили, думаю, на ужин к Стоунам тебе стоит надеть то чудное синее платье, которое ты купила на днях. Оно прекрасно подойдет к твоим жемчугам и новой прическе.

- О, дорогой, ты заметил? - растаяла Эмили.

- Конечно, заметил, - Энтони украдкой мне подмигнул. - Эта новая челка чудесно открывает твои брови!

- Я поглажу тебе рубашку. Вадим, ты тоже надень рубашку. Стенли довольно консервативная семья.   

- Как скажете, тетушка Эмили, - сказала я, мужественно не скривившись от чудовищного акцента, с которым они выговаривали моё имя. - И прошу, зовите меня Дим.

- Дорогая, я же купил новые брюки! - подскочил Энтони, когда женщина поднялась с кресла и направилась к выходу из гостиной. На ходу он обернулся, показал мне большие пальцы и с хулиганской улыбкой одними губами прошептал: «Молодец!»

А опекун, оказывается, у меня ничего так.

Пока они пропадали наверху, я сосредоточилась на Трише. Бабушка в своё время учила меня заговаривать коленки. Там, в реальности, у меня это не слишком получалось, но тут-то я богиня?

Я осторожно коснулась замотанного бока, погладила.

- У собаки заболи, у птицы заболи, а у Триши не боли!

Показалось или и впрямь от руки пошло что-то теплое? Кошка озадаченно мявкнула и подняла голову. В желтых глазах светилось скептическое: «Что-то не очень помогло».

Я же, воодушевленная теплом в руке, решила попробовать уже реальный заговор. Заговор – это не просто определенный порядок слов. Нужно знать, как читать. Какие нужно эмоции испытывать, какие мысли думать, как нужно себя чувствовать.