А еще вы раз за разом будете замечать, что в какой-то момент уже не наблюдаете движение поезда ваших мыслей, а едете в одном из вагонов – за долю мгновения поток мыслей увлек ваше сознание с собой. Тогда, как говорят учителя медитации, просто вернитесь на прежнее место.

Еще один способ говорить о медитации – это описывать ее как присутствие в своем теле и в своих действиях, их осознание. По-другому это часто называют «присутствием в текущем моменте». В этом случае медитацией может стать вообще все, что угодно. Ошо формулировал это так: «Вы можете делать все, что угодно – при условии, что вы присутствуете в том, что вы делаете». Ну, то есть, когда вы едите – вы едите, когда вы танцуете – вы танцуете. Иными словами, делаете нечто прямо противоположное тому, что привычно для нашей культуры, в которой тело и ум обычно разделены. В нашей культуре чаще всего люди ведут себя так, что когда их тело, например, автоматически ест, их осознание находится в совершенно другом месте – вспоминает разные интересные события или планирует какие-то будущие дела… в общем, присутствует где угодно, кроме текущего момента. Ошо говорил, что сознательный ум всегда находится либо в будущем, либо в прошлом – и никогда в текущем мгновении. А тело, наоборот, всегда присутствует «сейчас». Оно никогда не бывает в будущем или в прошлом.

Именно поэтому для перехода в состояние медитации очень важно научиться перемещать свое внимание из мыслей в тело. Этот процесс перемещения обычно называют «центрированием в теле» или просто «центрированием». Цивилизованный человек большую часть времени центрирован «в голове», в своем сознательном уме. Иными словами, основное его внимание занимают мысли, которые он думает. А в процессе занятий медитацией внимание медитирующего смещается из ума вниз – например, в сердце или в живот.

Кстати, однажды мне довелось переводить прекрасную книгу Ошо. Она называется «Внутреннее путешествие» и фактически представляет собой стенограмму одного из первых медитационных лагерей Ошо в 1967 году – когда еще не было ни «Динамической медитации», ни неосаньясы, ни коммуны в Пуне. В этой книге ачарья Раджниш (как тогда звали Ошо) в течение трех дней очень подробно рассказывает участникам лагеря о том, что медитация – это постепенный переход сначала из головы в сердце, а затем из сердца в живот.

И вот что еще интересно: когда ум остается без энергетической подпитки от нашего внимания, он сам собой начинает умолкать – разумеется, не сразу, а очень постепенно. Именно поэтому медитацию описывают еще и как состояние внутренней тишины, внутреннего безмолвия. Именно в этом состоянии, когда ум постепенно затихает, у медитирующего появляется возможность слышать не только громкие и категоричные указания своих «психологических программ», но и тихий, еле слышный голос своего сердца, а иногда – и безмолвие своего живота. И такая кардинальная смена авторитетов – от внедренных извне «программ» к своей внутренней изначальной разумности и чувствительности – со временем неизбежно приводит к глубоким изменениям в жизни духовного искателя.

И наконец, еще один, очень существенный для меня нюанс. Тем, кто интересуется медитацией, важно различать понятия «медитация» и «медитационная техника». Иными словами, понимать, что очень часто «медитацией» называют не только состояние свидетельствования и присутствия, но и технику или метод, помогающие в это состояние войти. Например, и классические медитации Випассана и Дзадзэн, и суфийские зикры и кружение, и Латихан, и глоссолалия у ранних христиан, и Динамическая медитация Ошо – все это именно техники, создающие наиболее благоприятные условия для того, чтобы состояние медитации вдруг случилось.

И огромнейшая, на мой взгляд, заслуга Ошо состоит в том…

Вообще-то, если мне вдруг придет в голову идея составить список людей, в наибольшей степени изменивших мою жизнь, то Ошо, безусловно, окажется в нем на первом месте – несмотря даже на то, что воздействие его учения мне впервые довелось ощутить лишь через год после того, как сам он ушел из жизни. И самым ценным среди полученных мною подарков, конечно же, останется опыт переживания энергии просветленного Мастера. А еще – опыт свободы и глубины отношений, которые в этой энергии становятся возможными. А еще – свобода мышления и свобода от мышления – редкостное благословение, которое с каждым годом жизни ощущается мною все больше и больше. По крайней мере, мне очень хочется в это верить.

Но есть и еще, как минимум, две очень важные вещи. Первая – это разработанные Ошо активные техники медитации для «западного ума». И вторая – гениальная идея Ошо об использовании психотерапии для углубления медитации. Этим двум последним вещам, в общем-то, и посвящена моя книга.

При слове «медитация» большинство людей, конечно же, представляют себе человека, подобно статуе застывшего в позе лотоса – ну, или хотя бы усевшегося на подушке со скрещенными по-турецки ногами. Глаза у него закрыты, на губах играет легкая загадочная улыбка, а все тело излучает покой и безмятежность. И это, в общем-то, правильное представление. И практикуемая в буддизме техника Випассаны, и дзенская техника Дзадзен внешне выглядят именно так. Такие техники медитации – в которых много пассивности, тишины, неподвижности – наверное, можно назвать традиционными.

Но существует и множество других медитационных техник – совсем не таких мирных и безмолвных – по крайней мере, на некоторых их стадиях.

Дело в том, что, как рассказывал в своих беседах Ошо, существует глубокое различие между восточным и западным типами ума. Медитация была создана на Востоке. Именно там на протяжении многих веков формировались и ценились такие свойства сознания, как созерцательность, стремление к внутренней гармонии, «позволение вещам происходить», внутреннее безмолвие и, в конечном счете, единение с Дао, слияние с Пустотой, с Абсолютом, растворение в Нирване…

Именно поэтому восточный ум по своей природе является в гораздо большей степени «медитативным», чем активный, «достигающий» ум Запада. Восточный ум больше ориентирован на «согласие с тем, что есть», на так называемое «не-действие». Для него пассивность и созерцательность – вовсе не пустая трата времени, а совершенно необходимая часть процесса жизненных изменений. Причем эта пассивность для него естественна. С точки зрения восточного ума, пассивность может быть так же важна и эффективна для изменений и трансформации, как и интенсивнейшая деятельность, инициируемая западным умом. Отсюда и странные для западного человека восточные изречения: «сижу в безмолвии, ничего не делаю, приходит весна, и трава вырастает сама собой», «если долго сидеть на берегу реки, рано или поздно мимо проплывет труп твоего врага», «даже упавший с крыши кирпич когда-нибудь будет перевернут…»

В отличие от культуры Востока, наша западная культура и, соответственно, наш западный ум, практически полностью ориентированы на действие, активность, достижение. Чтобы что-то изменить, нужно обязательно бороться, прикладывать усилия, напрягаться, не сидеть на месте, делать хоть что-нибудь… Об этом говорят и наши пословицы: «без труда не вытащишь и рыбку из пруда», «под лежачий камень вода не течет», «терпение и труд все перетрут» – и так далее… Соответственно, для западного образа мышления любое ожидание, любое состояние пассивности ощущается как пустая, напрасная и вредная трата времени. И, сообразно с этим, в нашем подсознании живет твердое убеждение, что чем больше «впахиваешь», чем больше проявляешь активности, чем меньше «сидишь без дела», тем лучше и значительнее будет результат и тем скорее он будет достигнут.

Кроме того, как заметил кто-то из современных философов, «западный ум боится пустоты». Если на Востоке Ничто – это предел стремлений духовного искателя, на Западе это скорее один из самых кошмарных вариантов Ада.