Не разборчивая речь Антоши поползла мне в ухо. Всё жмется, мнется, мямлит в динамик. Ну, прям старшеклассник девственник звонит самой популярной чике в классе.

— Давай сходим в кино… Давай на шашлыки… Давай на дачу к деду… давай…

И всё давай, давай, давай! Вот, достал уже с этим давай!

— А ты любишь пешие прогулки на дальние расстояния? — спрашиваю я, сделав многообещающий акцент на слове «прогулки».

Тот шумно запыхтел в динамик, а потом как выдаст: «Люблю!» — чуть ли не крича от радости, что наконец-то уломал девушку своих эротических фантазий на свидание. И всего за месяц какие-то звонков. Взял, короче, измором не приступаю крепость.

— Ну, так вот, Антон, иди ты на хер! — сказала я и сбросила.

Конечно, я сказала немного грубее и не совсем «на хер», но суть у этого направления не поменялась.

Антоша больше не звонил. Наконец-то понял, что не для него мой цветочек цветёт. Ну, или всё ещё в пути. Ведь долго и далеко. Нет, конечно, он парень не плохой, только уж слишком приставучий, будто банный лист. А я таких, жуть как не люблю. Мне брутальные мужчины нравятся и обязательно с татуировками. Ох, как башку сносит, если вижу красивую татуху на не менее красивом мужском теле. Но, не путаем с синими росписями у зеков. Их на дух не переношу.

Уже битый час прогуливаюсь с бокалом вина вдоль картин молодого, но амбициозного художника авангардиста. Вот никак не могу определить в каком именно направлении он творит. По мазне, вроде бы, абстрактный экспрессионизм. Или всё-таки импрессионизм? Никогда не могла разобрать эти два направления… У него просматривается структурность всей композиции на холсте. Но, точно нет ничего общего с Ван Гогом. У него хотя бы были узнаваемые формы, предметы, пейзажи. А у этого сплошной взрыв из красок. Будто художника вытошнило ими на мольберт.

Пройдя ещё кружок, я всё-таки пришла к выводу: это экспрессионизм. Только чем он так рисует? Не кистью, это точно. Слишком округлые и шероховатые края мазков. Такое чувство, что художник принял ну очень большую дозу алкоголя на грудь и стал макать в краску палец, хаотично тыкая им в холст. Вот, прям с таким остервенением тыкался, что кое — где и переборщил. На холсте получились воронки из краски. Да, и палец у него какой-то уж слишком толстый. Совсем ничего общего с рукой человека творческой натуры. А ещё… Я наклонилась ближе, чтобы рассмотреть какие-то чёрные вьющиеся вкрапления в застывшие мазки. Охренеть! Это что?! Волосок?! Откуда?! Мать твою! До меня наконец-то дошло чем творил картины художник.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не будь это такое серьезное мероприятия, как говорила Алёна, я бы каталась покатом от удушающего меня смеха. А так пришлось прижать ладонь ко рту и заглушить вырывающиеся булькающие смешки. Отходить час по галерее с умным видом среди таких же доморощенных искусствоведов и не увидеть в этой мазне ничего похожего на живопись, но продолжать изображать восторг. Блин, я ощущаю себя полной дурой. Так хочется набрать Алёне и ещё раз уточнить за какую сумму я всё это терплю? Раз у меня мама была художницей, то что мне теперь вечно таскаться на эти скучные мероприятия? «Там будут приличные люди и Николай Валентинович просил девушек с тонким чувством прекрасного», — так, вроде бы, меня упрашивала подруга, когда предлагала поехать сюда, — «Ну, или на день рождения к нефтянику, но там точно всё закончится койкой. Не откажешь». Выбор не велик… или скука, или койка? Победила скука!

Николай Валентинович олигарх и доброй души меценат для молоденьких художников. Сколько красивых мальчиков с помощью его денежной протекции узнали мир! Но, у всего своя цена, не правда ли? Так вот последним увлечением Николая Валентиновича стал некий Бальтазар Малевичевску. Конечно, это не настоящее имя художника. Только идиот мог придумать себе такой кричащий псевдоним. Да, ещё и исковеркать имя знаменитого художника.

Не, Малевичевску, сколько не тыкай членом холст Малевичем тебе не стать. Ну, почему такие бездарности пробиваются в этом мире, а талантливые люди творят свои шедевры в безвестности и нищете? Вон, совсем недавно видела в социальной сети рисунок простым карандашом, но какой красивый! Точный, глубокий и характерный. Это вам, Бальтазарушка, не писей рисовать. Да, ещё оказывается, что наша восходящая знаменитость даже колледж искусств не окончила! Он, вообще, школу бросил!

Пробежала глазками по программке с картинами и короткой биографией, где его выставили гением самородком из провинции, я обернулась, чтобы отыскать глазами виновника торжества, и о чёрт! Нашла на свою голову! Подваливает ко мне с придурковатой улыбкой, да ещё и через весь выставочный зал. Приглашённые его меценатом гости с наигранными вздохами провожают гения мольберта и … краски. Лучше пусть будет краски. Ну, не члена же? Этим он, вряд ли, вне своей мастерской работает. А у меня ассоциация с этим органом более соответствующая. В общем, член нужно использовать по назначению, а не вместо кисти!

— Вы так внимательно рассматриваете «Утро в лазурном бору», — кривляясь мурлычет Бальтазар, — что я подумал, может у вас появились вопросы, которые вы хотели бы мне задать.

Я не ослышалась «Утро в лазурном бору»? Чёрт, он даже над названиями своих картин особо мозг не напрягает. И где же здесь лазурный бор? Я ещё более придирчиво пробежала взглядом по шЫдевру художника авангардиста. Если огромную кляксу мутно-синего оттенка можно условно считать лазурным бором или хотя бы напоминаем утра, то да, это несомненно «Утро в лазурном бору». Только оно уж слишком мрачное. Сплошная какофония из красок. Ну, что ж, это направление в искусстве показывает нам внутренний мир художника. Похоже, у Бальтазара не все дома. В смысле, он полнейший неадекват. Вопросов у меня, конечно же, возникло с десятка два, но я всё-таки решила не травмировать ранимую душу будущего пациента психбольницы.

— О, нет, я просто любовалась необычным сочетанием цветов, — сказала я, нисколько не испытывая стыда из-за своей лжи, и, прищурив глаза, всё-таки заметила в углу картины написанное корявым почерком название.

— И как вам? — явно напрашиваясь на хвалебные оды в его честь, спрашивает художник.

Как мне? Да никак! Но, тактично молчу, и в мозгу подбираю подходящие варианты ответа, чтобы Бальтазарушка не зазвездил.

— А, знаете, довольно интересно. Свежо, я бы сказала. Особенно, подача холодных оттенков, — с умным лицом критика вру.

Бальтазар расплывается в довольной улыбке, чуть ли не закатывая глаза от накрывающей его эйфории. Ох, и любят же гении лесть! Вроде, ничего существенного не сказала, а вон как рад.

— Я долго не мог подобрать нужные цвета. Есть эмоция, но нет красок, чтобы выразить эту эмоцию. Экспериментировал, смешивая, пока наконец не нашёл то, что мне нужно.

И начался рассказ как он сотворил этот шедевр. А мне почему-то со слова «экспериментировал», хотелось угорать, как с анекдота. Фантазия у меня бурная и без тормозов, вот я и представила, как он смешивает писькой краски, а потом тыкается ей в холст. Ещё мгновение и мой смех разорвёт шуршащую тишину выставки. Ну, не могу больше сдерживаться. А этот ещё с таким упоением рассказывает! И тут меня от скандального конфуза спасает Николай Валентинович. Хотя, думаю, что большинство приглашенных гостей, не считая эскортниц, были такого же мнения о мазне его любовника. Бальтазар откланяться в лучших традициях высшего общества. Извинился, поцеловал руку и напоследок поклонился. А я, выдохнув, закрыла глаза, чтобы перевести дух. Всё-таки на этом мероприятии мне предстоит провести ещё долгие три часа.

— Вы здесь все сумасшедшие, как этот художник, или только прикидываетесь?

Приятный мужской голос за спиной. Открываю глаза и медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть кто же здесь у нас такой прямолинейный. Сразу отмечаю, что он довольно симпатичный парень. Такой рослый, широкоплечий блондин с голубыми глазами. И, похоже, в строгом костюме чувствует себя неудобно. Всё поправляет пиджак, пытается ослабить галстук. Да, и не местный. Не умеет честно лгать. Практики не было, наверно.