Я набирала несколько раз её номер. Рыдала в трубку, требуя отдать телефон маме. Неуверенный голос врача, что всё хорошо. Но я то знала, что это всё ложь. Уже никогда ничего не будет хорошо. Со мной её лечащий врач не стал долго разговаривать и что-либо объяснять. После десятой попытки достучаться до врача, мне уже ответила медсестра. Её голос звучал сухо, без эмоций.

— Мы будем говорить только с вашим отцом.

И всё. Снова гудки.

Звонила отцу.

— Папа, мама умерла.

— Я знаю. Скоро приеду, Лера, — голос отца, а на втором плане женский смех.

Уже я скинула. Со всей злости от собственной беспомощности бросила телефон в стену. А за ним и книгу со сказками. Мой отец был не один. В ночь, когда его жена умерла, с ним была одна из его любовниц.

Вот поэтому я ненавижу сказки. Особенно «Золушку». А мама её любила. Ведь она была одной из тех Золушек, которым повезло выйти замуж за богатого, но не благородного принца. А мамины слова про серость и унылость в нашей жизни я поняла сегодня, когда ехала домой.

Предрассветные часы. Солнце окрашивает небо в красные тона. А мне всё серо, тоскливо и уныло. Не вижу ничего вокруг себя. Только пустоту и его вопрос «Сколько ты стоишь?» эхом звучит в голове. И почему так больно? Неужели в этом мире у всего есть своя цена? Даже у тех двух ночей, что я провела с ним? Мой лучший секс стоил пару тысяч зелёных банкнот. Вот, чёрт! Мне заплатили за мою душу. Я продала не тело. Я продала себя. Только сейчас поняла разницу между продажей тела и души. Телу всё равно, кто ласкает его. Там нервные окончания, инстинкты, физиология, анатомия. И вот только душе нужна любовь. Будто она живёт и питается этой самой любовью, как тело изысканными блюдами. И когда любви нет в нашей жизни душа умирает? Или продолжает жить, но только превратившись в малюсенький камушек где-то в районе сердца? Да, там в груди. Ведь именно там я иногда чувствую её трепет. Словно моя душа даёт о себе знать, расправляя сломанные крылья.

Так сколько я стою? Еду и думаю: какова моя цена на рынке порока? Пара тысяч долларов или всё-таки чуть больше? И тут на ум приходят другие слова, но не менее важные. Когда-то я услышала их на лекции по менеджменту. Преподаватель очень любил проводить параллели между экономическим уровнем развития стран и материальной независимостью женщин в них. В раю шовинизма он был ярым защитником женщин. И совсем не гей. Он любил женщин. Я бы даже сказала: боготворил их.

Так вот на одной не самой скучной лекции он заявил: «Женщина, которая материально независима от мужчины, будет всегда осуждаться консервативным обществом. Почему? — он выдержал интригующую паузу. — А потому, что женщина, которая платит за себя не является собственностью мужчины. И как пример из жизни. Один знакомый араб сказал мне, что независимая женщина — это не моя женщина. Ей нельзя приказать. Её нельзя ограничить. Запретить что-либо. И она может в любой момент уйти. Ведь деньги дают ей возможность безбедно жить и содержать своих детей. Почему у неё есть деньги? Она умеет и может их зарабатывать. Почему она может их зарабатывать? Потому что она получила образование. Почему она получила образование? Потому что её родители образованные просвещённые люди подумали наперёд о благополучии их дочери. Вот и вся цепочка независимости женщины от мужчины, а это не приемлемо в консервативно настроенном обществе, где сильны патриархальные устои. И страны, где права мужчин преобладают над правами женщин экономически уязвимы в отличии от стран с равными возможностями для обоих полов. Независимых женщин бояться, ведь они меняют общество изнутри. Они двигатель прогресса, а не мужчины. Женщина является основным потребителем. А если женщина не ограничена в средствах мужчиной, она ваш лучший и постоянный клиент, ведь именно она формирует спрос на товары».

Он ещё много чего говорил про женщин и их материальную независимость, но именно из этого обрывка лекции я сделала вывод. Жаль, что поздно. Женщина с деньгами сама выбирает мужчину, а вот женщина с пустым кошельком становится товаром, спрос на который формируется мужчиной. Какой она должна быть, чтобы он её заметил и захотел купить. Чтобы она стала его бесправной собственностью и зависела от него. От его желаний, настроений, предпочтений. А ещё боялась расстроить своего хозяина, ведь она живёт в сказке только пока радует его глаза. Но стоит ей разонравится мужчине, как тут же вылетит на улицу с голой задницей. Никому не нужная потасканная шлюха. Ведь мало быть красивой, нужно быть ещё и умной. Только умные женщины одиноки. Им совсем не нужны принцы. У них есть работа, которая делает их независимыми. Чёрт, прям как-то печально становится. Замкнутый круг. Либо ты умная, но независимая и одинокая, либо красивая, но бесправная игрушка в руках мужика. С дочерьми та же ситуация, кстати.

Интересно, а если бы я не лишилась отцовских денег, то что было бы у нас с Дмитрием Анатольевичем? Любовь на равных условиях? Нет… Он бы меня даже бы не заметил. Зачем ему женщина, которую он не может купить? Не может удивить. Бросить мир к её ногам. Подарить ей иллюзию сказки. У меня всё это было и вряд ли я была бы сражена его щедростью.

В прошлой жизни у меня было много подруг моего круга. Дочери банкиров, бизнесменов, чиновников. Все они выучились и были пристроены папочками на хлебные места в крупные компании. А некоторые вышли замуж за таких же богатых сынков. Их жизни нисколько не изменились. Как говорится: хватило ума приумножить семейное добро. Не то что у меня…

После смерти мамы я дела всё, чтобы у папочки нервишки шалили. Наплевала на учёбу, занятия танцами, репетиторов. Грубила учителям. Прогуливала уроки. Стала курить и пить. Даже подралась с одноклассницей прямо на физкультуре. Меня отправили к психологу, а отцу дали понять, что в следующий раз отчислят и деньги здесь не помогут. Может быть, мне следовало взяться за ум, чтобы перестать зависеть от отца, но я продолжила тратить неприличные суммы и портить его репутацию. Самое обидное было то, что ему было всё равно, что со мной происходит. Он платил по моим счетам, а где нужно было проявить более убедительные аргументы присылал своего начальника охраны Владислава Игоревича.

Ничто папочку не брало, пока я не переспала с его шофером. Мне было восемнадцать, а ему двадцать пять. Своим спонтанным поступком я сломала парню жизнь.

Таким разъяренным отца я ещё не видела. Вот тогда-то он мне и припомнил кто я и на что живу. Как я завишу от него. Впервые он мне пригрозил, что лишит наследства. Не даст ни копейки. Выбросит на улицу. Он кричал на меня, а я вспоминала сказку про «Золушку» и маму. Было всё, но не было самого главного — любви. И купить мою любовь отец не мог, я ведь была его дочерью, а не очередной Золушкой. Но я зависела от него так же, как и мама.

После скандала папочка решил: я еду учиться в Лондон, а его шофёр на улицу с волчьим балетом. Больше ни один уважающий себя бизнесмен на работу такого ловеласа не возьмёт.

— На паперти будет побираться! — кричал отец, запихивая меня в машину под охраной верных ему мордоворотов. — Её до дверей комнаты в общежитии проводишь! Мне отчитаешься! — приказал он моему провожатому. Один из охранников летел со мной.

Смотря в каком бешенстве мой отец, я сделала вывод: ему плевать на мои загулы, главное, чтобы я не якшалась с нищебродами, как называл он простых людей. А ещё он люто ненавидел богему. И первым делом, что я сделала в Лондоне, это закрутила роман начинающим музыкантом. Группа у него была так себе и музыка говно, но, когда до отца дошла новость о новом увлечении его дочки, приехал Вадик (Владислав Игоревич начальник охраны). Он не стал бить музыканта. Просто предложил ему бросить меня в обмен на возможность выступить перед музыкальным продюсером. Ну, и денежный бонус, конечно. Куда без него.

— Нам нужно расстаться. Мы разные люди. Ты хорошая, но я не хочу ломать тебе жизнь. Я музыкант. А это слава, поклонницы и я не буду верен тебе. Ты достойна лучшего.