Согласно приказа главкома с 18-23 января в район деревни Желанье было выброшено 717 парашютистов из 201-й ВДБ, а на подготовленную ими полосу высажен пехотный полк – в общей сложности 1643 человека при ста пулеметах и 90 легких орудиях. Задача состояла в том, чтобы ударить по немцам с тыла и помочь кавкорпусу генерала Белова прорвать оборону противника. Когда высадились и послали в разные стороны разведгруппы, то выяснилось, что никакого немецкого тыла и тем более скопления войск на 10-15 вёрст в округе вовсе не было. Тогда, без всяких эксцессов десантники с пехотинцами вышли в расположение кавкорпуса генерала Белова. В своих мемуарах Белов пишет, что отряд «практической помощи нам не оказал». Да как же окажешь, если с места высадки пройдя через три деревни до его передовых частей, десантники не встретили ни одного солдата противника. Тут надо спрашивать с разведчиков, купившихся на хитрую уловку немцев, расставивших по всем населённым пунктам макеты танков и пушек, а крестьян, до нашей высадки прогонявших по улицам, будь то живую силу. Для чего они это сделали? Для того, чтобы отвлечь внимание командования и не дать нам высадиться в район дислокации 160 и 338 дивизии, которые вели тяжелые бои за выход к шоссейной дороге Юхнов-Вязьма. Вот им действительно нужна была наша помощь.
Ладно, провели немцы нас с первой высадкой, зато не было людских потерь. А вот в других двух, мы понесли большой урон. С 29 января по 2 февраля в тыл врага в район селения Озеречни была десантирована наша 8 бригада численностью 2081 человек и 76 человек из 214 бригады. И опять по вине фронтовой разведки не там где нужно было, точнее там, где немцы нас уже ждали. В результате к месту сбора у деревни Андросово вышли только 746 десантников, в числе которых был и я. Учитывая, что немцы десантников в плен не брали, все те, кого мы не досчитались, были просто убиты, в основной массе ещё в воздухе.
Когда в середине февраля части 33 армии воевавшие на Вяземском направлений оказались в окружении, командование решило высадить главные силы 4-го воздушно-десантного корпуса западнее Юхнова с задачей перерезать Варшавское шоссе, соединиться с частями 50-й армии и прорвать кольцо окружения ударной группы Западного фронта. Высадка 9-й и 214-й воздушно-десантных бригад происходила в ночное время с 16 по 24 февраля при активном противодействии немцев. За этот период было выброшено 7373 человека и 1525 тюков с боеприпасами, вооружением, продовольствием и другим имуществом. Хочешь, верь, хочешь нет, но опять получилось так, как будь то немцы ждали десантников. Как только начиналась высадка, включались прожектора и по нашим парашютистам и транспортным самолётам били зенитные пушки и пулемёты. К тому же, временами усиливающийся ветер был тоже не в нашу пользу, людей разбрасывало на большие расстояния. Всех обстоятельств, связанных с положением наших десантников в те дни я не знаю, потому, как меня там не было. Но точно скажу, что 28 февраля из 7373 человек на указанный рубеж, для встречи с 50-й армией вышли около 3000 тысяч десантников, к тому же было потеряно большое количество груза. Особо хочу отметить, что во время управления корпусом в ходе перелёта в район населённого пункта Озеречня 23 февраля в результате обстрела самолёта погиб комкор генерал-майор Александр Фёдорович Левашев. Царствие ему небесное, толковый был командир и замечательный человек.
Что касается дальнейшей судьбы наших ребят, то их ожидала очень тяжелая участь. Так как, ожидаемого прорыва немецкой обороны 50-й армией не получилось, то оставшиеся в живых десантники соединившись с кавкорпусом Белова и частями 33 армии сами вынуждены были перейти к обороне. Объединённая группа дралась в окружении до 26 мая, а затем, прорвав её, почти месяц вела активные боевые действия западнее города Киров, после чего 24 июня вышла на соединение с войсками 10-й армии. К тому времени, десантников 4-го ВДК осталось не более 500 человек. Таким образом, корпуса, как боевого соединения после неудачного Вяземского наступления можно считать уже не стало.
Если попробовать осмыслить причины гибели целого корпуса за столь короткий промежуток времени, то тут я соглашусь с мнением главного маршала артиллерии Воронова, который в своих мемуарах пишет: «С большим сожалением нужно сказать, что мы, пионеры воздушного десанта, не имели разумных планов его использования». К словам Николая Николаевича добавлю, что из за нехватки авиации всякий раз высадка растягивалась на много дней, это было на руку противнику, он успевал подготовиться к очередной высадке. При десантировании приходилось ориентироваться по кострам, разложенным партизанами, но из за обилия пожаров и поджогов намеренно устроенных немцами, высадку приходилось отменять или высаживаться поодаль. В результате этого десантники теряли ориентир, и, не имея радиосвязи и радиомаяков, были вынуждены блуждать в поисках своих товарищей и груза, привлекая тем самым на себя внимание немецкого дозора или их лазутчиков.
Следующей причиной малоэффективных действий десантников было то, что в этот период войны из рук вон плохо работала фронтовая разведка. Они нередко сами попадались на вражескую «утку» и давали нам ложные сведения, тем самым дезориентируя нас и подставляя под удар противника. Тут уместно будет сказать и о том, что у немцев довольно хорошо была налажена и агентурная связь в нашем тылу, а возможно и в штабах, потому как были случаи, когда немцы заранее знали о месте и времени высадки десанта.
Ну, и конечно одной из серьёзных причин наших провалов, было то, что в начале войны мы в отличии от немецких десантников, имевших разносторонние навыки, были слабо подготовлены. Если вражеский десантник согласно их боевому уставу умел работать с рацией, минировать, ориентироваться на местности, водить технику, плавать, умело маскироваться и обладал серьёзными навыками рукопашного боя, то мы мало чем отличались от обычных пехотинцев, разве что умением прыгать с парашютом. А посему, пока к середине войны мы не освоили навыки противника, наши десантные операции в большинстве своём заканчивались провалом, а если и достигали успеха, то с большими потерями.
Вот, пожалуй, и всё, что я хотел написать тебе дорогой Василий Демьянович. В заключение хочу попросить тебя как верующего человека, в День Победы или в какой другой удобный для тебя день поставь в храме свечу и помолись за упокой души десантников, и всех тех, кто погиб в том печальном году.
С добрыми пожеланиями твой боевой товарищ
А.Н.Ерёмин».
«Вот таких воспоминаний, я мог бы прочитать тебе пару дюжин, а если бы собрать воспоминания всех оставшихся в живых фронтовиков, то собралось бы несколько десятков томов истинной правды о войне, далеко не той, которую выдаёт нам официальная печать» – изрёк Демьяныч, собирая бумаги, а затем предложил: «А давай, мы с тобой прогуляемся до тракторного завода, подышим свежим воздухом, перед сном пользительно будет».
Дойдя до площади Дзержинского, мы остановились у постамента, на котором был установлен легендарный танк «Т-34». «Этот танк не просто поставлен у главной проходной завода. Он был здесь выпущен и оборонял город во время Сталинградской битвы. Эх, кабы его в первый год войны было бы в досталь, ведь славная машина была, достойно показала себя во всех сражениях, скажу тебе больше – по маневренности и надёжности в бою она была лучше немецких, не говоря уж об английских и американских образцах, что поставляли нам союзники». – Не без гордости заключил мой друг, указывая на постамент.
Мы ещё немного постояли на ярко освещенной площади, разглядывая памятник «железному Феликсу», мозаичные панно центральной проходной тракторного завода, посвященных военным и трудовым подвигам его рабочих, а затем решили вернуться домой.
По дороге Демьяныч говорил о том, что Тракторозаводской район Волгограда был одним из главных оплотов героической обороны Сталинграда, где копнув любой участок земли можно наткнуться на плотный слой осколков снарядов, мин, авиационных бомб, гильз от патронов и прочего металла свидетельствующих об ожесточенности многомесячных боёв проходивших в дни обороны Сталинграда.
