Девушка, желая поддержать разговор, оглянулась на меня:

– Читал «Дзен и искусство ухаживать за мотоциклами»?

– Первый раз слышу, – признался я. – Кто автор?

– Роберт Персинг.

– Ни о чем не говорит. Я нашу литературу люблю. Ну там… Пелевин…

– Пф, – только и хмыкнула она, сразу утратив интерес.

Разговор не задался. Между нами возникла маленькая трещина, которая разрасталась с каждой минутой тишины.

Мимо машины проносились бетонные столбы, отсчитывая электрический пульс дороги. Монотонным гудением они расползались вдоль трассы, предчувствуя скорую грозу. Как метроном, столбы считали секунды до ее начала. Лето было холодным и дождливым.

Мы выехали за город, когда дождь настиг нас. Тучи разнеслись над шоссе. Тяжелые капли заклацали по крыше, будто по консервной банке. Они заливали лобовое стекло, работали дворники. Прорываясь сквозь потоки воды, разрезая их капотом, машина шла на север, оставляя разорванные капли позади.

Это было похоже на битву железа и воды, и мне вспомнилось старинное латинское изречение:

– Веня видит Виту, – сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Вита никак не отреагировала. Я испытал то состояние разочарования, которое, должно быть, свойственно собакам, покорно семенящим за своими хозяевами, когда те не обращают на них внимания.

– К чему это ты? Ты никогда не умел шутить, – добродушно признался Ярик.

– А ты лучше бы за дорогой следил! – мне стало неловко.

Ярик засмеялся и включил музыку погромче. Под хорошую песню можно и океан пересечь. В колонках играл «Пасош», но сейчас мне показалось, что Ярик все подстроил специально:

Долой, ты расскажешь все свои ебучие шутки потом.

Ты расскажешь о том, как устал, кому-то другому.

Через пару заправок мы будем немного свежей.

Я уже близок к тому, чтобы сомкнуть руки на твоей шее…

На последней строчке я невольно покосился на его шею и на шею Виты. Почему у меня чувство, будто они сговорились против меня?

– Надо на заправку заехать, – заметил Ярик.

Мы свернули с шоссе в карман и остановились у заправки.

Дождь стучал по навесу, а ветер разносил вокруг запах влаги и холода. Стоило покинуть теплый салон автомобиля, как Вита поежилась. На шее проступили мурашки. Я предложил ей пальто, но она отказалась. Надо как-то начать разговор заново, мы ведь только что познакомились, и нужно было произвести хорошее впечатление, хотя бы ради Ярика, но идей, как это сделать, не было.

Мы зашли в минимаркет, где, как и на всех заправках, продают готовые сэндвичи, орешки, шоколадки, печенье. Пока Ярик платил за бензин, я заказал три кофе.

– За его счет, – я показал на друга.

Ярик посмотрел на меня исподлобья, а я постарался улыбнуться наивно, но при этом так, чтобы мои глаза не встретили его.

– Ты же заплатишь, старина? – и не дожидаясь ответа, быстро зашагал к автоматической двери, нарочито бодро размахивая руками и приплясывая.

Но у самого входа наткнулся на Виту, которая наблюдала всю эту сцену. Теперь она подумает, что я использую нашу с Яриком дружбу в своих целях! Теперь я не только скучный собеседник, но еще и плохой друг!

– Тебе сколько сахара в кофе? – спросил я, надеясь исправить ситуацию.

– Ярик знает, – ответила она, собираясь выйти на улицу.

Еще секунду мы стояли в проходе и не давали автоматическим дверям закрыться.

– А я не знаю.

Она секунду помедлила.

– Я без сахара пью, – наконец ответила она.

Вита вышла на улицу, а я понуро вернулся к Ярику, чтобы помочь донести бумажные стаканы.

– Она подумала, что я серьезно заставил тебя купить нам кофе… – сказал я грустно.

– А это не так? – усмехнулся Ярик.

– Да я верну деньги, если надо!

– Да брось, какие пустяки… – Ярик взял кофе, и мы пошли на улицу.

– Яр, слушай, а вы с ней… с Витой… давно? – спросил я.

– Что? – не понял он.

– Вместе.

– Нет, что ты! Мы не встречаемся. Она моя однокурсница. А что?

Я ничего не ответил. Каким бы близким он ни был другом, есть вещи, о которых я не могу говорить. Было ощущение, что Ярик, как порой бывало с родителями, просто не поймет меня, посмеется. Хотя я и сам толком не понимал, что именно должен ответить.

С кофе в машине стало тепло и уютно. Стекла запотели от пара – Ярик специально не включил обдув, пока мы были на стоянке. Вита нарисовала смайлик на стекле. А я написал «ХУ», но увидев, что она смотрит, все размазал.

Горячий бумажный стаканчик обжигал руки.

***

Дом, куда мы приехали, стоял наверху пологого склона, внизу которого текла мелкая речка. Участок окружал железный забор, покрытый извивающимся плющом, будто паутиной. Сам дом походил на трехэтажный замок, сложенный из красного кирпича, с черепичной крышей. В широких окнах горел свет, играла музыка. За воротами уже стояли три машины, поэтому нам пришлось припарковаться на обочине, не заезжая на хозяйскую территорию.

Калитку обрамляли высокие кустарники, под сень которых мы поочередно зашли. Дождь за городом уже закончился, запоздалые капли, срываясь с мокрых листьев, попадали за ворот кофты. Я поежился.

В доме жил некий Антон Куприн, друг Ярика, который устраивал вечеринку по поводу скорого начала учебного года. Приглашал он всех без разбора. По словам Ярика, его собственные друзья по большей части еще не вернулись из отпусков и путешествий, а собирать маленькую компанию Антону скучно. Получался такой зимний бал с кучей приглашенных гостей. Только летом. На каждом балу должна быть своя Золушка. Даже если это не бал, а тусовка, вписка или попросту пьянка – это не важно, потому что Золушка должна быть. Я глянул на Золушку в потертых кедах, идущую передо мной.

Втроем мы ступили на мокрую траву, сквозь которую вела выложенная камнями тропинка прямо к крыльцу. Валуны, врытые в землю, большие и мокрые, настойчиво упирались каменными лбами в резиновые подошвы обуви, будто хотели предупредить не идти дальше. Вокруг дома росли кусты роз, листья и шипы которых от влаги выглядели виновато-пристыженными.

Нас никто не встречал, но дверь не была заперта. В прихожей – почти три десятка пар обуви, валялись пустые банки из-под пива.

Увидев их, Ярик позвал меня разгрузить машину. Приехали мы не с пустыми руками. Как говорится, в нашем багажнике было столько всего такого, разных сортов, что он напоминал передвижной бар.

Вита, увидев кого-то из знакомых, ушла здороваться. Мы с Яриком перетаскали бутылки из машины на крыльцо. Он пошел в дом, а я сказал, что хочу немного осмотреть участок.

Забор ограждал территорию замка с трех сторон, там, где начинался склон, забора не было. Отсюда, должно быть, открывался вид на закат, но его скрывали тучи.

Я подошел к краю спуска, вокруг пусто. Приезжая к кому-то домой на подобную вечеринку, всегда понимаешь, что отсюда уже не сбежать. Ночью не работает метро, не ходит транспорт, подобно моряку на подлодке ты вынужден терпеть до утра, чтобы снова увидеть ясное небо и вдохнуть свежий воздух. Конечно, всегда можно вызвать такси, но мне нравилось представлять, что все собравшиеся здесь связаны одним местом. Отсюда не уйти. А значит, всё, что будет происходить сегодня ночью, нужно будет решать теми силами, которые есть у нас сейчас. Помощи ждать неоткуда.

Почему мы позволяем себе такой образ жизни? Молодые, красивые, глупые – ведь должен быть другой выход. Перед нами, как на плоскости, были выложены наши детские мечты и цели. Мы могли становиться художниками, танцорами, музыкантами, писателями, актерами, но мы решаем напиваться и пробовать наркотики. Писатели, художники, актеры – становимся ими всеми сразу, одновременно, но только на вечер, только на несколько часов, пока звезды над нами продолжают светить.

И вот к двадцати с небольшим жизнь складывается из попыток найти себя или хотя бы не потерять то, что осталось. Потому что все, что во мне было, растащила учеба, торчащие знакомые, музыка и порно. (Последнего почему-то всегда особенно много.) Помню, однажды Ярик влюбился в порноактрису и клялся, что поедет в Штаты, чтобы вырвать ее из рук алчных продюсеров. Он подписался на все ее аккаунты, какие только нашел, следил за ее жизнью и ждал выхода нового ролика, как второго пришествия. Он высыхал от любви и не мог уже смотреть на кого-то другого. Видеть это было грустно.